Сейчас городские дети вряд ли знают про дровяной сарай. В моём детстве такой сарай был. В сараях играли дети, а родители хранили старые, но нужные вещи.
Ёлочные игрушки ждали в сарае Нового года, наши старые тетради дожидались своего костра, папины письма с фронта, мамины письма из Германии, адресованные бабушке и маленькой дочке Гале, которую родители не смогли взять с собой, тоже ждали, когда они кому-то покажутся лишними и ненужными.
Мы жили в двухэтажном, двухподъездном доме на 12 квартир. В каждой квартире жило две – три семьи. «Это коммунальная, коммунальная квартира. Эта коммунальная, коммунальная страна», - распевал позже ансамбль «Дюна» и Витя Рыбин.
Да, мы жили в коммуналках, послевоенные дети, рождённые в начале пятидесятых! Газа в квартирах тогда ещё не было, готовили на большой плите, сложенной печниками в большой общей кухне. Печку топили дровами, дровами «питался» и титан в ванной.
Каждая семья добывала дрова самостоятельно, и хранила их в построенных наспех дровяных сараях рядом с домом. Наш папа, как человек военный (недавно демобилизованный), любил порядок, точность и аккуратность. Мама называла его въедливым аккуратистом.
Папа не стал спешить. Он сделал не просто сарай, а небольшой двухэтажный домик под общей крышей с другими соседями. На маленькой площади уместилась его мастерская и дровяной склад на первом этаже, на втором были сделаны стеллажи, на которых размещались ящики и коробки с письмами, тетрадками и игрушками.
Вот этот второй этаж и был нашим домом с весны до самой осени. Куклы спали на деревянных кроватках, у них была своя мебель и игрушечная посуда, всё сделано руками моего отца. Самые верные подруги Оля Хмиль и Томочка Каменецкая свои игрушки перетаскали в наш общий дом.
Здесь, на втором этаже, мы научились шить немудрёные платья куклам, вязать крючком шапочки и кофточки из старых носков и вязаных платков. Сюда мы притаскивали с улицы брошенных кем-то щенков и котят. Кормили тем, что сами не доели дома.
Правда, тогда уличные животные ели всё подряд, постоянно голодали. Съедали с благодарностью и хлеб, и пустые макароны, даже от овощей не отказывались. Но котятам всегда доставалось молоко, кормов тогда в магазинах не продавали. А чем ещё кормить кошек, как не молоком?
Когда папа купил мотоцикл и поставил металлический гараж, его мастерская переехала туда. На первом этаже стало свободней, туда поселился толстячок, щенок, названный Дружком.
Утром перед работой папа выводил Дружка гулять в ошейнике на поводке, а днём и вечером с ним гуляли три неразлучных девчонки – я, Оля и Томочка. Нам завидовали все, особенно мальчишки, ведь не у каждого был свой собственный щенок.
Мальчишки просили дать Дружка «напрокат», водили его на поводке по улице, хвастались, что это породистый пёс, которого им подарили пограничники. Мальчишки! Что с них взять?
Потом в нашем районе началась газификация. Дровяные сараи стали сносить один за другим. Мы с тоской и страхом ждали своей очереди. Мама стала уничтожать старую одежду, в огонь были отправлены и наши с сестрой школьные тетради. Горели в огне мои первые, написанные корявым нетвёрдым почерком, буквы и первое, написанное мной, слово «мама».
Папа убрал ёлочные игрушки на антресоли в нашей двенадцатиметровой комнатке, туда же были отправлены письма с фронта, справки о ранениях в боях с фашистами и боевые награды.
Сделано всё было очень вовремя, ночью наши сараи сгорели. Дружка папа успел спасти, а в первое воскресенье отвёз его в деревню к бабушке, не забыв прихватить и меня. Наступили летние каникулы 1959 года.
