Ася никак не могла понять опасений родных за ее жизнь, их стараний вытащить из этой непроглядной темной ямы нездоровья и почти небытия. Как же они не понимают, - думала она,- что жизнь для нее теперь закончилась и просто потеряла смысл? Зачем она ей без любимого? Ася не могла и не хотела жить без Мурада.
А Мурад тем временем был здоров физически, но с каждым днем все больше и больше понимал необратимость потери и непоправимость ошибки. Он не любил Алину и не мог заставить себя полюбить ее. Вернее было бы сказать: полюбить всей душой, потому что внешне красавица Алина покорила бы самого взыскательного мужчину. Мурад, даже не любя Алину, не мог не ценить жену – красивую, милую, добрую и нежную, которая изо всех сил старалась во всем угодить ему.
Как-то случайно Алина познакомилась с семьей дагестанцев, живущих, как и они, в Галле. Земляки Мурада охотно подружились с ними, и Алина с пристрастием узнавала у своей новой подруги Хадижат рецепты дагестанских блюд. Вскоре она научилась готовить хинкал, чуду, курзе, пытаясь удивить мужа своими кулинарными способностями.
Алине не повезло - Мурад вообще ничего не замечал вокруг себя что-то вокруг себя, а потому блюда дагестанской кухни были съедены им без особых комментариев. С некоторых пор он жил на автопилоте и делал все машинально – надевал на себя вещи, которые с любовью выбирала для него Алина, ел с любовью приготовленные женой чуду и курзе, даже не задумываясь о том, откуда вдруг его Алина могла узнать рецепты их национальной кухни.
- Мурадик, почему ты меня не хвалишь? Тебе не понравились мои чуда? Я же так старалась – растерянно говорила ему Алина, глядя, как без особого аппетита и, самое главное, удивления ест ее муж чуду с зеленью. А ведь она, вложившая в их приготовление так много сил, намеревалась сразить мужа наповал.
- Спасибо, Алинка. Конечно, они мне понравились. Все очень вкусно, ты у меня уже настоящая дагестанка, - увидев расстроенное лицо жены, поддержал ее запоздалой похвалой Мурад, стараясь загладить свое невнимание. И правильно исказила это слово – это не чуду, это чудо! И ты у меня тоже чудо.
Алине после такой похвалы мужа было чем жить еще какое-то время. Она изо всех сил старалась понравиться холодному безразличному ко всему Мураду. Ее родители, не узнавая свою дочку- белоручку, не готовившую дома даже банальную яичницу, они не могли нарадоваться таким изменениям в Алине.
Вопреки убеждению, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, кулинарные способности Алины, а также безупречная чистота и уют, в котором она содержала их только что свитое семейное гнездышко, не вызвали в сердце Мурада особенных чувств к жене. Не помогло ни усердие и старания молодой женщины в уходе за мужем, ни даже ее робкие, но исполненные любви и нежности ласки. Они не радовали Мурада, не тянули его домой. Он придумывал любой повод и брался за любое дело, чтобы остаться на работе подольше.
Блестяще зная язык и будучи неплохим специалистом в своей области, он с помощью друзей Владимира Сергеевича нашел хорошую работу в Университете имени Мартина Лютера, куда был послан на стажировку в порядке академического обмена. А все проблемы с продлением его командировки и визой уладил тесть.
Мурад познакомился и сразу же подружился с группой русских аспирантов из научных центров Союза, которые так же, как и он, находились на стажировке в Галле. Часто после работы он заходил к ним в общежитие или на квартиру, где они, объединенные ностальгией, с удовольствием собирались вместе. Они считали Мурада везунчиком, они и представить себе не могли того, что творилось у него на душе. Ведь на первый взгляд Мурад действительно был баловнем судьбы – не каждому так везет: из множества аспирантов именно ему выпала удача в виде этой зарубежной командировки. Да и женитьба на красавице и единственной дочери вполне состоятельных и авторитетных родителей у многих вызывала зависть.
Но один только Мурад знал, как при всем этом он глубоко несчастен. Алина никак не могла понять, что происходит с ее обожаемым мужем. Советовалась с мамой, а та только пожимала плечами, говоря:
- Не торопись с выводами, доченька. Во-первых, вы еще и года не прожили вместе, у вас пока период притирки характеров, привыкания друг к другу. А может, у Мурада какие-то неприятности на работе. Да и вообще, ты должна учесть, кавказцы во всем не такие, как мы, они в проявлениях своих чувств очень сдержанные. Вспомни, ведь Мурад и в женихах был не очень ласковым, не очень открытым. Но в душе, конечно же, любит тебя, иначе, зачем бы женился? Надо принимать мужа таким, какой он есть, доченька. Все у вас будет хорошо, моя родная. Потерпи немного…
Ольга Ивановна учила новобрачную не только тонкостям ведения хозяйства, но даже секретам обольщения. Она стала для дочери старшей подругой, покупала вместе с Алиной красивое белье, советовала ей все то, что знала сама и слышала от других о премудростях брака и супружеской жизни и даже иногда приносила дочери книги на тему психологии отношений и искусства любви. Но все старания Алины оставались напрасными, а ее новые полезные знания об искусстве любви так и не находили себе применения. Мурад был по-прежнему холоден, ничего не замечал, внимание проявлял к ней крайне редко. В их доме и, особенно, в супружеской постели, несмотря на все усилия Алины, становилось все холоднее. А Алине было порой так одиноко, что хотелось плакать. Мурад почти все время молчал, домой приходил с кипой бумаг – работой на ночь, а потом, дежурно поцеловав Алину в щечку, уединялся в кабинете. Иногда, не желая ее будить, оставался ночевать там же на диване.
Алина страдала, но долго не говорила мужу о том, что творится у нее на душе. Лишь однажды, когда он все выходные провел на работе, а вечером опять сел за письменный стол, она подошла к мужу сзади, нежно обняла за шею. И тут же почувствовала в ответ напряжение, такое же, как когда-то в кино. Тогда Мурад почти отодвинулся от нее, - слегка прижавшейся к нему от страха. Алина отчетливо вспомнила сейчас тот момент.
- Мурад, скажи, я тебе настолько неприятна? Ты больше не любишь меня? – спросила она, чувствуя, что сейчас не выдержит и заплачет.
- Не выдумывай, Алина. Все нормально, - ответил он, пряча глаза. - Просто работы как никогда много, не успеваю.
- Только в этом дело? – с надеждой переспросила его Алина.
- Да, только в этом, не беспокойся, иди, ложись, а я сейчас приду.
Алина, немного успокоенная этими словами, вернулась в спальню.
Через некоторое время пришел и Мурад. Он лег рядом с женой, обнял Алину, притянул к себе, и ее голова оказалась на его сильном плече. И Алина опять, как не раз было и до этого, почувствовала: несмотря на то, что муж рядом, и она слышит его дыхание и стук сердца, он сейчас далеко от нее. А его объятие - лишь вынужденное выполнение долга, жалость и желание загладить вину. Мурад молчал. И тогда Алина нарушила затянувшуюся паузу:
- Хочу сказать тебе что-то очень важное.
- Внимательно тебя слушаю, - спокойно и даже непривычно ласково ответил Мурад, нежно обняв жену.
-Мы с тобой еще в самом начале решение приняли - повременить с детьми. Я думаю, может, не стоило нам этого делать. И мама сказала, что зря теряем время. Я хочу ребенка, Мурад. Не когда-нибудь в будущем, а сейчас, в ближайшее же время…
- Мы же договорились, Алина. Позже, немного погодя…
- Но почему не сейчас, скажи, почему!? Я же свободна, сижу дома и не знаю, куда себя деть от безделья, не учусь и не работаю. И мама поможет, они с папой дождаться не могут внука или внучку.
Мурад молчал, думая, как ему деликатно и не обидно для жены закончить этот разговор, ничего при этом не меняя. А Алина, усмотрев в его молчании согласие, радостно спросила:
- Лучше девочку, да, Мурадик? Мы назовем ее, как и твою маму, – Гульнара. Это же такое редкое и красивое имя. Я очень хочу ребенка, Мурад.
- А я не хочу! – почти выкрикнул Мурад, так и не найдя для отказа мягких слов, чувствуя и сам, что у него нет аргументов быть против вполне законного желания жены.
- Не хочешь, Мурад? Ребенка не хочешь? – вопросы Алины были не произнесены, она словно выдохнула их, чувствуя, что в горле застрял комок. – И почему же?
- Мы же с тобой договорились, Алина: о ребенке подумаем позже, - растерянно пробормотал Мурад, не находя убедительных причин для объяснения.
- А что мешает нам изменить это решение, ведь это только от нас с тобой зависит? – спросила Алина. – Да и времени прошло достаточно, мы с тобой женаты уже восемь месяцев.
- Я не знаю, - неуверенно сказал Мурад.
- Кажется, я знаю причину и этого, и многого другого, что удивляет меня все время, начиная с самой свадьбы, - ты просто не любишь меня, - грустно подвела итог разговору Алина и хотела подняться, отстранившись от негреющих объятий мужа.
- Не обижайся на меня, Алина. У меня небольшие неприятности на работе, все от этого. Я не хотел тебе говорить, - Мурад придумал на ходу эту ложь во спасение, а его молодая жена, как утопающий за соломинку, уже ухватилась за нее и попыталась успокоиться и уступить мужу.
На следующий день Мурад пришел с работы вовремя и без обычной папки с бумагами - работа на вечер не планировалась.
- Собирайся, Алина, мы идем с тобой в ресторан, давно нигде вместе не были, - сказал он жене.
В маленьком уютном ресторанчике на набережной реки Заале, стилизованном под старинную саксонскую таверну, Мурад и Алина сидели друг против друга. Тихо играла музыка, горели свечи. Алина почти не пила, только пригубила легкое вино. Мураду же, как и тогда, после свадьбы, хотелось выпить так, чтобы забыться. Но он так же, как и жена, пил мало.
Алина смотрела на мужа влюбленными глазами. Держала его руку в своей, гладила верхнюю часть его широкой ладони своими нежными тонкими пальцами.
- Почему же мне так неспокойно на душе и даже страшно за нас, скажи, Мурад? Что происходит? Такое чувство, как будто мы уже не вместе.
- Ну что ты выдумываешь, Алинка. Ничего у нас не случилось. Все будет хорошо и все наладится, - отвечал он, словно пытаясь убедить в этом не жену, а себя. Но за восемь месяцев супружества много раз убеждался в обратном и окончательно для себя понял: его брак с Алиной – глупая, нелепая, непростительная ошибка. Мурад проклинал себя за это, видя, как страдает молоденькая жена от его нелюбви, невнимания, равнодушия, в то время как любит его всей душой. Изображать любовь, не имея ее в сердце, Мураду не удавалось. И потому он с головой уходил в работу или проводил время в бесцельном общении с друзьями, лишь бы меньше бывать дома. Иногда ему хотелось рассказать все, попросить у нее прощения и уйти, расстаться с ней. Алина еще такая молодая, и все у нее может сложиться хорошо в другом, более счастливом браке. Но стоило ему увидеть сияющие любовью глаза жены, распахнутые ему навстречу, Мурад останавливался в своем решении, горько думал: там с Асей все сломал, а теперь здесь пытаюсь разрушить.
Вот и сейчас Мурад с удовольствием смотрел на сидящую напротив жену, красивую в своем изысканном вечернем наряде. Он замечал, как оборачиваются на его белокурую синеглазую красавицу другие мужчины, отдыхавшие в ресторане, и ругал себя:
-Чего мне еще надо? Алина милая, красивая, любит меня и старается во всем угодить. Что еще нужно нормальному мужчине?
- Я А ему, ненормальному, хотелось любви взаимной. Хотелось не только быть любимым, но и любить самому: без этого все теряло смысл и ценность.
-Возьми себя в руки, если ты мужчина, - ругал он себя. - Не губи еще одной девочке жизнь. Почему Алина должна отвечать за твои ошибки? Сделай же ее, такую хорошую, счастливой. Тысячи супружеских пар живут без любви, не мучая друг друга. Вот и ты, наконец, успокойся и пойми: к старому возврата нет. Тот прежний Мурад умер по твоему же сценарию в Африке, туда ему и дорога. Вот и похорони себя прежнего.
...В тот прохладный апрельский вечер Алина и Мурад возвращались домой из ресторана пешком и в обнимку. Уже давно со стороны мужа не было даже такого проявления ласки и внимания, и потому Алина была как никогда счастлива. Сомнения ее, казалось бы, улеглись, а на душе впервые за последнее время стало спокойно и легко.
А дома в их всегда холодной от давно уже прохладных отношений спальне в эту ночь кажется, наконец, затеплился огонек любви.
Мурад уже лежал в постели, когда Алина, как никогда красивая в нежно сиреневом пеньюаре, распустив и расчесав перед зеркалом свои пышные светлые волосы, подошла к кровати. Она на минуту задержала взгляд на муже и легла не рядом, а с противоположного края их огромного ложа любви. Уже давно между ними была эта незримая граница, и Алина привыкла в последнее время спать одна на краю своей половинки кровати, хотя каждый раз с надеждой ждала, не позовет ли ее муж к себе, не нарушит ли, наконец, эту ненужную границу, что случалось очень редко.
Мурад, словно впервые прозрев, посмотрел на Алину - такую красивую, но не уверенную в его любви. Сейчас он испытывал не только жалость к жене, но и вину перед этой девочкой, счастье которой полностью зависело от него.
- Иди ко мне, Алинка, иди ко мне, - позвал Мурад жену. Жалость и нежность к ней внезапно переполнили его. Он осторожно прикоснулся к плечу Алины.
Она вздрогнула от неожиданной ласки мужа и повернулась к нему. Как же долго ждала она его любви, нежности, ласковых слов. И ведь, глупая, думала, что муж к ней равнодушен. А он, оказывается, просто был занят на работе, уставал.
Я плохая жена, - ругала себя в душе Алина, – думаю только о себе, а Мурад много работает, печется о нашем будущем. Я к нему так несправедлива.
....Мурад забыл сейчас обо всем и любил жену безудержно, отчаянно, страстно, неустанно. А она, счастливая, отвечала ему тем же, как в редкие ночи их любви, задыхаясь от нежности и восторга в его горячих объятиях. Ей казалось, что сплелись и соединились не только их тела, но и их души. Вот и сердце у них сейчас, кажется, стучит одно на двоих...
- Мурад, Мурадик, – счастливо шептала она, как безумная, отвечая на его поцелуи. - Я так люблю тебя, так люблю. У меня просто сердце от радости останавливается. А ты, ты?
-И я люблю тебя. Тебя одну, только тебя всю жизнь и любил, Ася, Асенька моя, Аська, - шептал он забывшись. А пришел в себя лишь от того, что тело, только что каждой клеткой отвечавшее на его страстную любовь, вдруг обмякло и словно умерло.
Мурад в ужасе от только что произошедшего отстранился. Алина сжалась, как от удара, и молчала. Молчал и Мурад, не находя слов, чтобы что-то сказать. Даже в полумраке спальни он видел, как из светлых глаз жены льются беззвучные слезы.
- Алинка, не плачь я объясню, – пытаясь прижать жену к себе, успокоить, бессвязно говорил он ей, но тело жены, хотя и не отталкивало его, оставалось безучастным, мертвым и абсолютно безвольным. Она молчала, продолжая тихо плакать. Ему показалось, что прошла уже вечность.
-Не молчи, скажи хоть что-нибудь, обругай, ударь! – просил он жену, глядя в ее глаза: в них накопилось столько боли, отчаяния, что они уже не казались светлыми. Мурад целовал ее лицо, пил губами ее слезы.
- Алинка, родная моя, прости. Клянусь тебе, все это в прошлом, в далеком прошлом, прости меня.
- Я тебя уже простила, - тихо сказала она и через некоторое время с трудом поднялась с постели. Она дрожала, никак не могла одеться и, кое-как накинув на себя халат, пошатываясь, вышла из комнаты.
- Куда ты? – спросил он, уже не на шутку обеспокоенный ее странным поведением.
- Я сейчас, - только и сказала она, закрывая за собой дверь.
Мурад остался лежать в постели, лихорадочно соображая, что ему сейчас делать - кинуться вслед за женой с мольбой о прощении или дать ей возможность побыть одной и прийти в себя.
-Алина успокоится, и я объясню ей, что у каждого человека есть прошлое. Есть оно и у меня. Подсознание иногда выплескивает из этого прошлого имена, даты, факты. И глупо ревновать к прошлому, - убеждая одновременно в этом и себя, мысленно произнес Мурад.
Через несколько минут он услышал, как открылась и тут же громко захлопнулась входная дверь. Мурад вскочил, выбежал в прихожую. Плащ Алины был на месте.
-Она дома, – подумал он, - куда она пойдет в такой холод без плаща? Но все же Мурад обошел всю квартиру в поисках жены – заглянул и в ванную, и на балкон: Алины нигде не было. Мурад громко окликнул жену, ответа не последовало. А вернувшись в прихожую, заметил: туфель Алины на месте нет.
-Боже мой, куда она пошла в два часа ночи без плаща, без зонта?!! На улице дождь, холодно! - Мурад быстро оделся и спустился вниз. На ночной улице не было никого, лишь изредка проезжали припозднившиеся машины.
Он долго сидел на скамеечке возле дома, не замечая того, что деревянное сиденье насквозь промокло и отсырело от дождя, не переставая думать о произошедшем, курил. Потом беспокойство погнало его домой.
-Что делать? Где мне теперь ее искать?– билась в мозгу одна-единственная мысль. И Мурад, даже не подумав о том, как все это будет истолковано родителями Алины, если она сейчас не у них, набрал номер их телефона. Трубку взяли сразу, и по расстроенному голосу тещи Мурад понял: Алина у родителей, и им уже не до сна.
- Простите, что так поздно, Ольга Ивановна. А Алина…
- Алина у нас, - сухо ответила Мураду теща и тут же повесила трубку.
Он бессильно опустился в кресло, потом встал и подошел к бару, где еще со дня их свадьбы нетронутыми стояли бутылки самых разных крепких напитков. Мурад всегда был равнодушен к спиртному, а после перебора на свадьбе алкоголь вызывал в нем стойкое отвращение. И потому спиртное в их доме было припасено лишь для гостей. Но и сейчас, как тогда на свадьбе, оно стало для Мурада единственным спасением. Он жадно и много пил- до тех пор, пока не смог забыться и унять дрожь во всем теле, его трясло от напряжения нервов, а может, и оттого, что продрог на улице.
Заснул Мурад уже под утро, когда начало светать. Проснулся от холода, обнаружив, что лежит неукрытым и при включенном телевизоре. Нестерпимо болели голова, каждая клеточка тела. Мурад, понимая, что должен встать и пойти на работу, все же не смог справиться со своим полуобморочным состоянием и, окончательно сдавшись, снова крепко уснул.
Проснулся он от двух одновременно разрывающихся звонков – телефонного и дверного. Мурад спросонья, еще не успев осознать случившееся вчера, снял трубку, и соседка по телефону сказала ему, что мать Алины около часа не может достучаться и дозвониться в их дверь. Что она пробует открыть дверь своим ключом, но дверь заперта изнутри.
-Своим ключом? Откуда у Ольги Ивановны ключ? - подумал про себя Мурад и в ту же минуту вспомнил все. Понятно: она, думая, что он сейчас на работе, захватила Алинины ключи.
Он тут же вскочил, на ходу натянул на себя что-то и пошел открывать дверь, вспоминая подробности вчерашней ночи.
- Здравствуй, Мурад, - опять, как и накануне ночью, холодно и отчужденно сказала ему Ольга Ивановна. И словно боясь услышать какие-то оправдания и объяснения, заранее предупредила:
- Не хочу сейчас ни о чем говорить, Мурад, не хочу вмешиваться в вашу с Алиной жизнь. Я за вещами пришла, пусть дочь пока у нас поживет. А потом как она решит, так и будет.
Мать Алины прошла в комнату и собрала одежду дочери.
- Ольга Ивановна, я…. Даже не знаю, как вам это объяснить, но хотел бы… - волнуясь, сбивчиво сказал Мурад. Он и на самом деле не знал, что ему сказать теще, но и молчать было невозможно.
- Не надо ничего говорить, Мурад. Мне сейчас трудно судить о том, насколько серьезно произошедшее между вами вчера. Но думаю, причина не только во вчерашней ночи. У вас с Алиной с самого начала все было не так. Я замечала, но не думала, что это станет серьезной проблемой. И как мать чувствовала: Алина страдает, мучается от чего-то, ищет ответа. Теперь ей кажется, что она его нашла. Я никогда еще не видела свою дочь в таком состоянии, на нее больно смотреть. Мой тебе совет, Мурад, или даже требование: не тревожь ее пока, не приходи и не звони. Пусть наша девочка успокоится. А потом решите все сами, если еще можно что-то решить. Вмешиваться я не буду, это ваше личное дело. Но к нам не приходи, тебе сейчас лучше с нашим папой не видеться. Он за одну слезу своей дочки без разборок убить сможет и вчера вот плакал вместе с ней. Алина у нас одна, в ней весь смысл нашей с мужем жизни, - грустно сказала Мураду Ольга Ивановна. Она всегда очень хорошо относилась к зятю и теперь была в полном замешательстве, но все же надеялась, что в семье дочери все уладится.
- Пусть Алина домой возвращается, я сам уйду. Я обещаю - беспокоить Вашу дочь не буду. Я виноват во всем, я и уйду.
-Оставайся здесь, Мурад. Алине есть где жить. С тобой она здесь не останется, а одной – нет смысла. И зачем, когда у нее есть мы? И мой тебе совет - не спеши подводить черту, если сам этого не хочешь. В жизни все бывает. Я тебе как жена офицера скажу: в немецкой армии раньше запрещали подавать рапорт в течение первых двух дней, считалось, что время поставит все на свои места и прояснит обстановку. Алине надо успокоиться, а для этого время - лучший лекарь. Может, все еще и обойдется. Я и дочери сказала – к прошлому ревновать не стоит. Хотя понимаю – не только в прошлом дело. У вас все сложно и в настоящем.
Мурад был благодарен теще за ее доброе отношение, несмотря на то, что он виноват, огорчил и разочаровал их единственную дочь. Он тоже надеялся, что время поможет Алине успокоиться и все у них, возможно, утрясется. Но в их случае не сработали ни испытанные временем истины о лечении душевных ран временем, ни усилия родителей Алины и самого Мурада сохранить семью. Время не вылечило, не разрешило их проблемы. Алина не вернулась к нему. Мурад все это время не беспокоил жену, помня о просьбе тещи. Спустя месяц он все-таки дождался Алину у дома ее родителей и попросил выслушать. Она, стараясь держаться спокойно, пошла с ним в близлежащий парк. Присев на скамейку под большим тенистым деревом, они некоторое время молчали, а потом Мурад начал трудный для них обоих разговор. Он рассказал жене об Асе, о том, что она - его бывшая невеста, с которой давно уже все кончено. Что Алине он не изменял и не обманывал ее. Сказал, что понимает ее реакцию, ее обиду и просил у жены прощения, предлагая начать все сначала.
Продолжение следует...