Сколько может выдержать человек в неведение?! Неделю, месяц, два..
А потом нервы сдают. Если этому человеку всего 17. И очень хочется домой, в родной город, к друзьям, заниматься спортом, к любимой девушке. И наплевать, что говорят, что ты болен, и надо подождать.
— Они ничего не знают. Причину найти не могут. Разрезали и опять не понимают. Хватит, я уезжаю домой! Значит, буду жить так.
Никакие уговоры не действовали. Роман ждал, когда все трубки снимут, проверят как раскрылись лёгкие после операции и собирался уехать домой. Я знала, что решение он не отменит.
Решилась на последний шаг. Дождалась пока все врачи зайдут в ординаторскую и бросилась на амбразуру.
— Прошло две недели. Есть ли какие-то решения, ответы по состоянию моего Сына?
Врачи, а их было около десяти, всех рангов и специализаций, в кабинете замолчали и оглянулись на меня. Я испытала чувство неудобства и страха, как в кабинете директора школы.
—Что вы нас пытаете, вам сказано: ждать! Не делайте из нас монстров. Сегодня сделают последние исследования, анализы крови, рентген. Завтра вас пригласим на консилиум врачей, дадим заключение. И заканчивайте с гулянками, не выходите с больницы.
Я вышла. А нервный голос врача звучал в ушах. Бывший военный, у которого не хватало тактики и спокойствия. Ему явно не надо было Быть детским врачом.
— Ром, завтра все закончится. Потерпи ещё день, прошу..
— Хорошо. Маам, очень жарко и душно, выйдем на улицу? Купим что-нибудь вкусненького и попить.
Сказать, что нам запретили гулять, это подлить масла в огонь и перерезать тонкие ниточки спокойствия. Я продумывала ходы и ответы на шаг вперед.
— Хорошо, только после 17.00. Когда врачи разойдутся, и выполним все исследования.
Кровь взята, трубки, катетеры сняты. Рана обработана. Остался рентген. С ним не повезло, что-то сломалось. Сказали приходить после 20.00, сделают.
Если бы существовал аппарат по измерению волнения, то наверное он бы глюкнул измерив меня. Мне нужно было одновременно быть спокойной, не показывать тревогу и улыбаться, чтоб Рома не заподозрил моего беспокойства. Меня окутала липкая тина предчувствия накатывающей беды. Я была на грани. Хотелось сбежать, прокричаться или хотя бы выговориться, посоветоваться. Мысли, как тараканы заселили мою голову. Один страшнее и больше другого. Но, как назло Сына не отпускал никуда одну..
Вечером, с рентгеном творилось что-то необъяснимое. Как только Романа укладывали на снимок, аппарат переставал работать. Несколько раз его выставляли за дверь, просили ждать. Врач рентгенолог знал, что к утру снимки нужны обязательно. Очередной подход не увенчался успехом. Девушка медсестра, переживала, что ребенок "светится" и все без толку. С какого раза удалось все таки сделать, сбились со счету.
Мы возвращались по полутемному подвальному коридору и шутили, несмотря ни на что. Рома вспоминал и рассказывал фильмы ужасов, а я Шерлока Холмса и собаку Баскервилей. Обстановка располагала. Что удивительно, я забылась и страх завтрашнего дня отступил..
Ночь на больничной койке пролетела со скрипом. Наступило утро. Я как стойкий оловянный солдатик на ватных ногах пошла к кабинету. Рома шел рядом.
— Проходите одна. Сын пока не нужен.
Я зашла в кабинет главврача. Там сидело шесть врачей. Когда они стали представляться, мое смятение выразилось на лице. И только одна врач, она запомнится мне надолго, сказала:
— Не бойтесь, это у нас специальности страшные, а сами мы добрые. Садитесь.
Ее голос был приятным, она была гематолог-иммунолог.
Когда сидишь, а все смотрят на тебя, кажется, что сердце стучит в висках.
— Исследования показали, что у ребенка онкология. Редкая форма саркомы. Нужно сделать дополнительные исследования, чтоб найти очаг. У нас в больнице это не сделать, нет оборудования. Вам нужно договориться с клиникой Димы Рогачева. Они рядышком с нами, яркое такое здание. Видели?
Главврач говорил, голос доносился сквозь шум. Все поплыло. Я старалась не плакать, сдержаться и понять смысл сказанного. Разум цеплялся за слова, не давал потерять сознание, отключится. Я услышала приятный голос и повернулась на звук.
— Елена Владимировна, давайте вы спуститесь ко мне в отделении и я помогу вам, объясню и направлю.
— Хорошо. Объясните, какой очаг , какая стадия?
Я выдавила слова из себя и ждала приговора. Меня уже не существовало. Я рассыпалась, как песчаный домик и разлетелась по ветру. Только одна мысль в голове, Рома за дверью, слышал или нет?!
P.S. Прошу простить, эта часть воспоминаний дается очень тяжело. Я даже не могу написать название болезни полностью. Два дня собирала себя по частичке..
Продолжение следует..
Начало здесь