В предыдущей части:
Юрика проводит одинокий вечер дома. Обсудив с давней подругой Рин свою странную ситуацию, Юрика припоминает, как та познакомила её с новым парнем - работником хост клуба Одой.
***
Даже за день до похода в сад светлячков Юрика всё ещё подумывала, а не отказаться ли от всей затеи. Но в условленную дату собралась и с тяжелым сердцем отправилась на станцию.
С Одой договорились встретиться на платформе. Вообще, все переговоры с ним вела Рин. Ода лишь раз позвонил самой Юрике, чтобы уточнить, в каком стиле она оденется. Надо признать, этот знак внимания ей всё-таки польстил. И, посчитав его добрым предзнаменованием, она попыталась настроить себя, что дурацкое, по задумке, предприятие каким-то волшебным образом завершится для неё хэппи-эндом, ну, или, по крайней мере, не обернётся крахом.
Ода уже ждал её, топчась у торговых автоматов с напитками. Его бледно-голубое юката в крупную серую клетку, по которой были произвольно разбросаны чёрные очерки разлетающихся одуванчиков, как ни странно, отлично гармонировало с её лиловым облачением. И Юрика вновь нехотя признала, что вкус у Оды неплохой.
«В одежде», – мысленно подчеркнула она, а вслух вяло поздоровалась.
Ода приветливо кивнул и снова обратился к автомату.
– Купить тебе? – поинтересовался он, видимо, уже сделав свой выбор и пытаясь расплатиться тысячной купюрой.
Капризная техника раз за разом возвращала деньги владельцу. Ода озадаченно расправлял тысячу, зачем-то тряс ею и опять пробовал скормить её машине. Но не срабатывало.
– Чёрт! – расстроенно выругался он наконец и сейчас же поспешил извиниться: – Прости! Глупая ситуация! У меня только эта тысяча.
Юрику почему-то позабавил его удручённый вид.
– Давай я попробую! – со снисходительной улыбкой проговорила она и, взяв у Оды купюру, слегка потёрла её о свою матерчатую сумочку.
Автомат покорно принял деньги из рук Юрики, и она приглашающим жестом предложила Оде нажать кнопку под выбранным напитком.
– Ну ты и волшебница! – забирая газировку и сдачу, смущенно пробормотал он. – А тебе?
Юрика отрицательно покачала головой в ответ.
– Скажи, в чём тут секрет? У меня никогда не получается с мятой купюрой. Ты как-то по-особому держишь? – озабоченно начал расспрашивать Ода.
Но Юрика промолчала, только лукаво ухмыльнулась. Он гораздо сильнее веселил её, когда не пытался шутить.
– Ну скажи!
– У-у! – отказалась она, не разжимая губ.
– Ну пожалуйста!
Юрика покатилась со смеху.
А Ода не унимался до самого прихода поезда.
***
Юрика прежде не бывала в районе сада светлячков. Но она уточнила место по Гугл-картам, прошлась по виртуальным улицам, и поэтому, выходя на нужной станции, чувствовала себя более или менее уверенно. Но окружающий пейзаж выглядел совсем не так, как ей запомнилось, и она сразу растерялась. По мере продвижения в глубь квартала местность казалась всё менее и менее знакомой. Ода однако решительно шёл вперёд, сворачивая в самых неожиданных местах в едва заметные переулочки, петляя и кружа, словно они с ним по-шпионски уходили от севшей им на хвост слежки.
Наконец, когда у Юрики уже голова пошла кругом от количества поворотов в минуту и ей стало казаться, что они окончательно заблудились, перед ними вдруг открылась широкая мощёная дорога, упиравшаяся прямо в ворота искомого сада.
– Ну вот! Я сделал всё что мог! – с горестным вздохом Ода шагнул на мостовую.
Юрика не сразу поняла, о чём он сожалеет. Но, едва ступив на гладкие камни, она почувствовала, что деревянная подошва её нарядных дзори[1] безбожно скользит и съезжает набок, отчего Юрика рисковала в любой момент грохнуться оземь.
– Не спеши! – сочувственно проговорил Ода и осторожно придержал спутницу под локоть, когда она в очередной раз неловко покачнулась.
И тут только до Юрики дошло, что Ода специально и, конечно же, заранее выискал такой затейливый маршрут, чтобы до последнего избегать мощёных в старом стиле улиц. Но времени, как следует поразмыслить об этом, не было – у входа в сад показалась парочка: неотразимый в своём тёмно-синем юката Кохэй и несуразная, карнавально-розовая Мики.
Юрика была настолько озабочена дорогой к саду, что совершенно не успела морально подготовиться к этой малоприятной встрече и в замешательстве начала невпопад представлять своего спутника, к стыду своему спутав и фамилию, и имя.
– Да, ещё толком не узнали друг друга – недавно познакомились, – Ода сгладил неловкость лёгкой шуткой и представился сам.
На сад между тем стремительно опускались прозрачные июльские сумерки, постепенно и неохотно смолкали надоедливые цикады[2], вдоль многочисленных дорожек начали зажигаться мягкие желтоватые огни. Посетители сада спешили по указателям к заветным местам обитания светлячков.
Но Мики как раз изъявила желание предварительно закупиться сладостями и напитками, и поэтому вся четвёрка замешкалась на площади у входа, где теснились пёстрые палатки и прилавки, предлагавшие клиентам яблочные леденцы, воздушный рис, какигори[3] со сладким сиропом, бананы в шоколаде, крепы[4] со взбитыми сливками, мягкое мороженое[5] и самый широкий выбор напитков от различных видов зелёного чая до заурядной колы.
Юрика снова и снова вглядывалась в лицо Кохэя, в тщетных попытках понять, что он чувствует: ревнует, возмущен, подавлен, расстроен? А Кохэй тем временем со своим обычным спокойным видом слушал бесконечный лепет Мики, которая никак не могла определиться, хочет она сладкого или кислого, горячего или холодного. Наконец они встали в небольшую очередь за дроблёным льдом (потому что там сразу заодно можно было приобрести и газировку).
– Значит, недавно познакомились? – вдруг завёл разговор Кохэй и с многозначительным взглядом качнул головой и поджал губы.
– Да! И как же вы познакомились? – подхватила Мики, как будто даже с неким ехидством в голосе.
Юрика сглотнула и беспомощно раскрыла рот.
«Чёрт! Почему я совсем об этом не подумала!» – мысли у неё в голове бестолково и суматошно заметались, но ничего путного не соображалось. Она почувствовала, что сейчас по-настоящему запаникует или даже расплачется. В ушах зашумело, и застучало в висках.
– У автомата с напитками! – услышала она жизнерадостный голос Оды. – Она буквально спасла мне жизнь, иначе я прямо там бы и умер от жажды.
– Да у него просто тысячная купюра была грязная, вот автомат её и не принимал, – со вздохом облегчения договорила за Одой Юрика и с удовольствием отметила досаду на лице Мики.
Впрочем Кохэй ничем не выдал своих истинных чувств.
«Неужели ему хоть чуточку не обидно, что у меня уже новый парень! – печально подумала Юрика. – Вот непробиваемый!»
– А Вы всегда выходите из дома с одной тысячей в кошельке? – решила съязвить Мики и презрительно надула пухлые губы, отчего в совокупности с примечательно выпуклыми глазами стала особенно похожа на золотую рыбку.
– Бывает! Я насчёт денег не заморачиваюсь. Не в деньгах счастье, разве не так говорят? – беззаботно отозвался Ода, раскрывая тиснёное кожаное портмоне и выуживая из приличной толщины пачки десятитысячную купюру[6], чтобы расплатиться за заказ двух порций дынного льда и двух бутылочек имбирного эля, и при этом присовокупив нараспев: – «Money can't buy me love»[7]! «Любовь за деньги не купить», так ведь? Ничего не путаю?
Ода не только удачно парировал явно оскорбительный «наезд» Мики, но и, сам того не подозревая, затронул довольно щекотливую тему: ещё в бытность студенткой Юрика слышала факультетские слухи о том, что Кохэй встречался с Мики только из-за её состоятельных родителей.
Мики обиженно засопела. Наверное, надеялась, что спутник встанет на её защиту.
А Кохэй в этот момент низко склонил голову над своей барсеткой, демонстративно сражаясь с замком-молнией. Кажется, он пытался скрыть раздражение от того, какой оборот приняла вроде бы невинная беседа.
«Вот и поделом тебе! Подружка называется! Притворщица и предательница!» – внутренне торжествовала Юрика, поглядывая на безрадостное лицо Мики, пока все они в неловком молчании шли по дорожке, изображая, что непринужденному разговору мешает лишь исключительно быстро тающее лакомство, которое надо немедленно съесть и желательно ни на что не отвлекаясь и не прерываясь.
***
«И дорожки наши разошлись», – с прежней острой тоской подумала Юрика и неожиданно выпала из прошлого в реальность одинокого осеннего вечера в тесной квартирке-студии, где ненавязчиво рокочущий телевизор уже показывал не последнюю серию дорамы, а какую-то новостную передачу с графиками и аналитикой. Осознав, что она полностью пропустила очередные приключения красавчика Камики, то бишь милашки-ботаника Макино[8], Юрика обречённо вытащила телефон.
Кажется, сегодня она уже не сможет переключиться! Так что себя мучить!
Она открыла Инстаграм – ответа нет! Озадаченная, она ёще раз изучила страничку Оды и только тут заметила, что последний пост он сделал аж полгода назад, в то время как до этого новые фото регулярно появлялись каждую неделю. Не находя объяснения этому факту, она парадоксальным образом поняла, чем же объясняется внезапное появление Кохэя спустя пять лет после расставания. «Понятно! Мой воображаемый роман с Одой прервался с прекращением активности в его блоге, ну и ещё полгода ушло на раскачку, – сообразила Юрика и неодобрительно хмыкнула. – Ну вот почему не позвонить мне лично или хотя бы написать! Гордец!»
Впрочем ей и самой гордости и упрямства не занимать! В тот злополучный вечер всё ещё можно было исправить. В конце концов, она никак не участвовала в препирательствах с Мики, и даже если Кохэй и чувствовал некую досаду, то причиной тому была совсем не Юрика. Но она всё же ухитрилась по-настоящему задеть его самолюбие, и этого Кохэй уже простить не смог.
Мрачное настроение четвёрки постепенно рассеялось, тем более что по пути им начали попадаться игровые аттракционы: ловля рыбок сачком и удочкой, бросание кольца[9] и монетки[10], мини-гольф, мини-боулинг. А вокруг них кучковались не только радостно гомонящие дети, но и контингент постарше, который веселился не меньше ребятни.
– Ах! Помню, в детстве родители всегда водили меня на летние мацури[11], и папа целый пакет рыбок мне вылавливал и мишку выбивал в тире. Всегда! – мечтательно протянула Мики, призывно поглядывая на спутника.
И все немедленно принялись обсуждать мишек и тир. Юрика скептически заметила, что «всегда» – это слишком, ведь тир на мацури – вещь редкая. Кохэй не согласился: «Я довольно часто стрелял в тире на мацури. Можно сказать, даже руку набил». Ода предложил всем пострелять, если тир тут всё же есть. Мики съехидничала, что редкость тира – это лишь субъективное восприятие Юрики, и всё потому что ей никто не брался выбивать мишек.
– А мне и Кохэй как-то мишку выиграл! Помнишь? Помнишь? А вот и тир! – Мики в ажиотаже даже запрыгала и захлопала в ладоши.
Отступать было некуда. Ода впрочем, судя по его залихватскому виду, отступать и не собирался: он радостно протолкался к стойке тира и подхватил свободное ружье. Кохэй выглядел спокойным, но брать оружие не торопился. Он обстоятельно обсудил с работником аттракциона условия выигрыша и проигрыша: в наличии, и правда, имелся призовой мишка, а неудачникам доставались леденцы.
Мики в нетерпении подёргивала рукав Кохэя, пока он наконец не взял на мушку краснокрылую мельницу. Попасть следовало как минимум три раза, имея на руках 10 пулек.
Ода самозабвенно мазал, но с каждым промахом становился только смешливее и бойче. Кохэй всё проделывал с исключительной аккуратностью, но тоже стрелял мимо.
«Нервничает», – поняла Юрика.
К 8-му выстрелу счёт оставался равным: 0-0.
– Здесь специально так всё устроено. Прицелы сбиты, – пробормотал Кохэй, неспешно перезаряжая в седьмой раз.
– Дай-ка посмотрю! – Юрика безапелляционно забрала у бывшего ружьё.
Ей хватило полминуты, чтобы заставить мельницу трижды закрутить лопастями, под забавную «Канкан»[12] мелодию.
– У меня лучшая в мире девушка! – торжественно возопил Ода, в то время как сотрудник тира с каменным лицом передавал Юрике необъятных размеров мягкую игрушку. – Спасает и от жажды, и от позора!
Кохэй его восторга не разделил. Он молча отступил в тень, но Юрика успела заметить, как заходили желваки у него на скулах.
– Это тебе. И не говори потом, что я плохая подруга, – небрежно процедила Юрика и сунула мишку Мики.
– А зато у нас – леденцы! – жизнерадостно встрял Ода и попытался всучить спутнице чупа-чупс, но та охладила его пыл ледяным взглядом.
– Ну, тогда фото? На память о победе? – достал Ода телефон.
Кохэй с неожиданным энтузиазмом ухватился за эту идею. Вероятно, ему понравилась мысль запечатлеть Юрику с её очевидно «фальшивым» кавалером, чтобы в будущем иметь возможность ткнуть носом в ошибки молодости. Отделаться не удалось.
И вот оно доказательство её былой глупости, прямо перед ней, на экране телефона, в Инстаграме Оды: он позирует, слегка рисуясь и с готовностью демонстрируя честно выигранные леденцы, она – явно без желания, но очень естественно и даже с намёком на улыбку.
– А теперь – светлячки? – ничуть не смущаясь некоторым напряжением, задорно предложил Ода.
– Мы планировали сначала посмотреть иллюминацию у водопада, – возразил Кохэй и пристально взглянул на Юрику.
«Только попробуйте увязаться с нами», – говорил его взгляд.
Кажется, он был сыт по горло «дружеским» общением, которое раз за разом оборачивалось для него завуалированным оскорблением.
Юрика мужественно позволила Оде взять себя под локоток и, вскинув повыше голову, кивнула в сторону указателя «Поляна светлячков».
– Тогда – прощайте! – Кохэй с улыбкой помахал веером, и Мики потянула его прочь.
***
«Ну и что? Стоило оно того? Зачем было бить по его самолюбию? – ругала себя Юрика, уныло плетясь рядом с Одой. – Что я хотела доказать? Вот дура!»
Она прекрасно сознавала, что Кохэй после её выходки в тире не то что не пойдёт на примирение, но ожесточится против неё ещё сильнее. И всё же не могла отказать себе в удовольствии утереть ему нос. Почему? Почему между ними всегда было какое-то бессмысленное, ни к чему не ведущее соперничество? Если бы только Кохэй не стремился постоянно принизить её! Он же вечно по каждому поводу демонстрировал свое превосходство, словно утверждая тем самым, что его мнение важнее, главнее, правильнее. Ведь он сам важнее, главнее и правильнее! Вот что за человек!
– Сюда! – донеслось до неё откуда-то, словно из неких внешних миров.
Это Ода направлял её на боковую тропинку, ведущую к поляне светлячков. Юрика спохватилась, что уже несколько минут послушно идёт за ним, не произнося ни слова. Неловко!
«Наверное, пора с ним попрощаться», – думала она, но чувствовала, что ей не хватит духа сказать это ему сейчас же и прямо в лицо.
По совести говоря, свою роль, плохо ли, хорошо ли, но Ода выполнил, и дальше им уже не по пути.
«Ладно! Сейчас поблагодарю его и тактично попрошу... Что попрошу?» – попыталась собраться с мыслями Юрика и тяжело вздохнула.
– Не грусти! – проговорил Ода, заглянув ей в лицо. – Поверь, всё будет хорошо!
– Да? – она скептически хмыкнула. – Твоя мама так сказала?
Прозвучало резковато, но Ода и не подумал обижаться.
– Да, и она никогда не ошибается! – безо всякой задней мысли простодушно подтвердил он.
– А почему тогда... – начала было Юрика, но невольно замолчала и ахнула.
Тропинка, как и предполагалось, вывела их к просторной тёмной лужайке, над которой высокой воздушной аркой светилось звёздное небо. Звёзд было так много, что они, казалось, едва умещались на полотне ночи, и где-то им пришлось тесниться, наплывая друг на друга, образуя островки мелкозернистого мерцательного блеска, словно горками рассыпанные драгоценности. И всё это было почему-то не чёрно-белое, но на удивление пёстрое, переливчато-опаловое, совершенно особенное, словно увиденное впервые в жизни.
– И светлячки! – торжественно объявил Ода.
Ну, конечно! Как она могла забыть о них. Юрика вгляделась в темноту. Высокая трава меланхолично покачивалась на ветру. Силуэты людей то и дело перекрывали вид на поляну. Но постепенно зрение её словно настроилось и прояснилось и открыло ей, что всё пространство под сводом неба дышит тёплыми дробными огоньками: время от времени то тут, то там одиночная зеленоватая нежная точка вдруг вспыхивала чуть ярче, но сейчас же успокаивалась, вливаясь в мягкие волны сияния.
– Светлячки! – с восторгом повторила Юрика и, как завороженная, побрела прямо в море травы.
Она купала руки в прогретой за день зелени, стараясь отыскать стебелёк, на котором таинственные насекомые теплились живым светом. Потревоженные огоньки бесшумно отлетали прочь, почти не задевая её своим эфемерным фосфоресцирующим свечением.
– Юрика! – Ода впервые назвал её по имени, и вышло это как-то привычно и легко, словно они давно знали друг друга.
– Что? – оторвавшись от светлячков, она посмотрела на спутника, хотя в темноте могла разглядеть лишь неясные очертания его лица и блики звёздного неба в зрачках глаз.
– Это как картинки волшебного фонаря[13], да? Включают тебе перед сном, и свето-тени начинают потихоньку обступать тебя, и ты словно становишься их частью, или они становятся частью твоего сна. У тебя был в детстве?
– У меня была лампа с воском[14], и свет в ней был похожий, светло зелёный такой. Ночью отблески лежали на стенах и потолке, и я воображала всякое. Ах, да, был ещё красный цвет, менялся: то один, то другой. И когда был красный, я почему-то представляла, что за мной волк гонится. Или я за ним?.. Как это странно... Это всего лишь игра света...
– Но это не просто свет, это светится маленькая жизнь, – Ода кивнул в сторону расстилающегося перед ними мерцающего луга, по которому сомнамбулически расхаживали угольно-черные человеческие фигуры и перебрасывались негромкими восторженными фразами.
Почему-то все, не сговариваясь, переходили здесь на шёпот, словно боялись спугнуть резкими звуками хрупкое, едва осязаемое волшебство. Лишь дети иногда вскрикивали от радости и возбуждения. И это походило на всплески неведомой магической силы, что захватила и зачаровала разом и светлячков, и ночь, и сад, и его разношёрстных посетителей.
– Да, жучки. Просто жучки, и вдруг такое... – задумчиво проговорила Юрика и склонилась ниже.
– Днём – жучки, а ночью – волшебники. Маленькие волшебные маячки. Надо написать об этом песню, – сказал в ответ Ода, и по его голосу она поняла, что он улыбался.
– Днём – жучки, а ночью – волшебники, – почему-то захотелось повторить ей, словно попробовать эти слова на вкус.
– Да, всему своё время, – подытожил он и тихо рассмеялся.
Ему каким-то чудом удалось выдернуть длинную травинку, на кончике которой покачивался и не спешил улетать живой трепещущий огонёк. Юрика осторожно приняла из рук Оды драгоценную ношу, и призрачное сияние легло лёгким бликом на очерк её щеки.
***
Время близилось к полуночи, но людей в саду не становилось меньше, скорее, наоборот. Возвращаясь от поляны светлячков к воротам, Юрика и Ода то и дело переходили с одного края дорожки на другой, выстраивались гуськом и даже разделялись, уворачиваясь от встречного потока посетителей. Юрика ускорила шаг.
– Мы спешим? – шутливо осведомился нагнавший её Ода.
Это «мы» резануло ей слух. И вдруг она осознала, что уже полчаса, как не вспоминала о Кохэе, хотя весь поход был затеян с целью заставить его пожалеть о расставании и пойти на попятную. Ей стало невыносимо грустно от мысли, что её глупые надежды пошли прахом, и захотелось побыть в одиночестве, чтобы вновь обдумать случившееся.
– Я ужасно проголодалась! – Юрика попыталась вложить в свои слова побольше резкости, надеясь таким образом дать Оде понять, что совместный вечер окончен.
– Подожди! – он остановился и принялся ощупывать себя, словно что-то потерял, а потом щёлкнул пальцами и с жестикуляцией заправского фокусника вынул у неё из-за уха пару леденцов.
Трюк был неожиданный, и проделан с такой ребячливой непосредственностью, что Юрика, несмотря на свой настрой, усмехнулась.
– Ну вот! Я не зря старался в тире! – радостно заключил он и протянул ей одну из конфет.
– Ой! Извини! – Ода отдернул руку, поменял чупа-чупсы, но в итоге с расстроенным видом пробормотал: – Извини! Они оба апельсиновые! Я сразу не посмотрел.
– Да ладно – давай! Я пошутила насчёт аллергии! – призналась Юрика со снисходительной улыбкой.
И Ода воспрял духом. Они пошуршали обёртками, дружно сунули леденцы за щёку и сосредоточенно замолчали. Впрочем Ода, несмотря на помеху во рту, тут же заговорил снова и, пытаясь держаться серьёзно, звучал особенно потешно из-за странно искаженной дикции:
– Знаешь, а это ведь прекрасные новости! Я ведь всю голову сломал, что делать, когда ты снова придёшь в клуб? Понимаешь, мой коронный номер в караоке – «Лимон»[15]. Думал, тебя им покорить. А тут такой облом. Ну а теперь – другое дело! Вот придёшь и оценишь. Мне особенно то место о половинках удаётся. Придёшь?
«Да уж! Очень романтично – песня о смерти отношений!» – подумалось Юрике, а вслух она поспешила отказаться:
– Извини, но хост клуб...
– Да-да, ты права! Но можно просто в караоке. Сходим?
– Знаешь, не хочу тебя обижать, но у меня...понимаешь... – замялась Юрика, не находя способа тактично увильнуть от нового приглашения.
– Понимаю! – нарочито тяжело вздохнул Ода. – У тебя открылась аллергия на высоких парней! Бывает!
Юрика сдержанно усмехнулась. А Ода решил усилить эффект.
– На самом деле, я не такой уж и высокий. Это всё лабутены[16]! Клянусь, повыбрасываю все свои шпильки. Сразу 12 сантиметров минус! А?
Юрика обернулась на требовательное восклицание и рассмеялась в голос – Ода превзошёл себя: каким-то образом за пару секунд он успел скинуть дзори и встать на них коленями, укоротив свои ноги вдвое, и в таком виде он даже попытался двинуться ей навстречу, комично балансируя на ходу руками. Зрелище нелепое и уморительное. Но Юрика, как ни странно, не чувствовала ни стыда, ни стеснения перед случайными свидетелями дурацкой сценки, а свидетелей было немало. Ей было просто весело и легко.
А Ода вдруг обрадованно подскочил и, встав во весь рост, затряс пальцем, указывая на что-то за её спиной.
– Есть! Хияси удон[17]! Поедим?
***
Пока ждали заказа, пристроившись на высоких стульях у стойки уличного ресторанчика и праздно передвигая с места на место чашки с зелёным чаем и прохладные осибори[18], Юрика пыталась собраться с мыслями и решить, что же дальше.
«С Кохэем – это конец или..? Мики, конечно, торжествует. И он ведь знал, как мне будет неприятно! Зачем он так?» – её мысли упорно кружили у одного и того же и никак не хотели дать ей определенного ответа.
– О! Смотри! У тебя чаинка стоит – к счастью! – Ода воодушевлённо ухватился за первый же предлог, чтобы начать хоть какой-то разговор.
– А? – вяло отреагировала Юрика и заглянула в свою чашку: там, и правда, вертикально всплыл продолговатый кусочек чайного листа. – Тябасира[19]...
– Я же говорил, что всё будет хорошо! – ободряюще прокомментировал Ода и внезапно сменил тему: – Знаешь? Хочу сказать, пока ненароком ничего не испортил, хороший был вечер. Спасибо! Я был бы рад встретиться снова, но вижу, что тебе сейчас не до этого... В общем, оставим всё как есть?
«Да... Неудобно как-то всё получилось», – уныло подумала Юрика и на всякий случай уточнила:
– Но разве Рин тебя не предупреждала?
– Да, она мне всё хорошо расписала. Просто я... Ну, неважно! – и он махнул рукой, словно отгонял внезапно охватившую его досаду.
– Кажется, я и тебе вечер испортила! Но мое предложение о компенсации всё ещё в силе, – слегка запинаясь, проговорила Юрика – всё же разговор о деньгах ей было неловко поднимать.
– Ты что! О какой компенсации речь? Я отлично провёл время, рядом с красивой девушкой, развлекался, веселился, получил массу незабываемых впечатлений! – к Оде вернулся его жизнерадостный настрой.
– И тебя не беспокоит, что, с моей стороны, всё это было не по-настоящему?
– С твоими чувствами я ничего не могу поделать. Тебе нравится тот парень. И это не моё дело. Но я могу выбирать, что мне чувствовать и помнить. Я хочу помнить, что рядом с тобой мне было хорошо.
– И тебе всё равно, что я тебя, возможно, через пару дней уже забуду? – не успев обдумать его ответ, снова спросила Юрика.
Она, кажется, и сама толком не знала, чего добивалась своими расспросами, но почему-то чувствовала, что это ей поможет, как-то прольет свет и на её запутанные отношения.
– Не то чтобы всё равно, я же не чурбан с глазами, но... Знаешь, я расскажу тебе одну историю. Она недлинная. Как-то, я был ещё в начальной школе, а брат уже заканчивал среднюю, мы узнали, что ночью будет сильный звездопад. И загорелись посмотреть. Дело было летом, в августе, так что как раз уже начались каникулы и проблем с тем, что мы не выспимся, а потом будет рано вставать, не было. Но бабушка почему-то всё равно запретила. Наверное, потому что мы хотели влезть на крышу. Ах, да! Мы тогда гостили у бабушки. Я расстроенный лёг спать. И вдруг брат меня поднимает среди ночи, потихоньку ведет во двор. Он уже всё подготовил: притащил лестницу, приставил к стене, припас бинокли и даже пару баночек сока.
Я сидел на крыше дома и не сколько радовался звездопаду. Он, кстати, меня даже разочаровал немного: падающие звезды совсем не были похожи на яркие вспышки с хвостом или на пылающие точки. Это больше было похоже на то, как будто кто-то снаружи слегка царапал ночное небо, сквозь тонкую царапину на мгновение пробивался свет, но сейчас же всё снова затягивала ночная синь.
Я радовался тому, что брат позвал меня и мы с ним вот так вот сидим рядом, болтаем о желаниях, планах, ищем друг для друга падающие звёзды. Я прямо тогда сказал себе, что никогда не забуду эту ночь. Вот не помню даже, какие я там желания успел назагадывать, а все свои чувства помню до мельчайших подробностей: волнение, радость, тепло.
Но знаешь, что?
Недавно я разговаривал с братом – он сейчас стажируется в Америке, постоянно занят и общаемся мы не часто – так вот он, оказывается, совершенно забыл тот случай со звездопадом. Вспомнил только, когда я ему начал всё пересказывать.
Думаешь, это всё для меня испортило, изменило отношение к той ночи?
***
Юрика потянулась, зевнула и наконец выключила заунывно бубнящий телевизор. Стрелки часов перевалили за час ночи, начался новый день, а она всё пребывала в прошлом.
«Ода прав. Столько лет прошло, а я всё так же чувствую досаду и разочарование. Всё-таки сама затея была полнейшей глупостью. Почему никто меня не отговорил? Мало того, что мы окончательно рассорились, так это свидание до сих пор мне аукается. Раз Кохэй уверен, что я была в отношениях с Одой, то обязательно мне это припомнит и не раз. Тем более, что я первая же и начала. С места в карьер про его благоверную! Ах, если бы прошлое можно было оставить в прошлом! – Юрика горестно вздохнула, но сейчас же решительно тряхнула головой. – Что толку напрасно жалеть о прошлом?! Пора подумать о дне сегодняшнем!»
И она снова открыла Инстаграм Оды.
«Так! Сообщения он не смотрит, но, может, на комментарий обратит внимание».
С этими мыслями она ткнула в последнее фото: меланхоличный пейзаж дождливого городского переулка с красно-жёлтыми мазками зонтов и размытыми отблесками окон на асфальте.
«Ода! Обрати внимание на личку!» – набрала она и, немного поколебавшись, решила, что пока достаточно.
«Хоть что-то исправлю! Раз прошлое не исправить!» – подумала она и отправилась чистить зубы.
Продолжение следует.
Читайте часть IV здесь.
Примечания.
[1] Дзóри (яп. 草履) – вид национальной японской обуви, атрибут национального парадного костюма. Представляют собой плоские сандалии без каблука, с утолщением к пятке. Придерживаются на ногах ремешками, проходящими между большим и вторым пальцами. В отличие от гэта, дзори делают отдельно для правой и левой ног. Традиционно изготавливались из рисовой соломы, сегодня бывают из ткани, лакированной древесины, кожи, резины или синтетических материалов. Дзори очень похожи на «вьетнамки».
[2] «Цикáда» (лат. Cicadidae) – певчие цикады, или настоящие цикады, семейство насекомых из подотряда цикадовых отряда полужесткокрылых. Японцы цикад называют «сэ́ми» (яп. セミ), а певчие виды – «хигурáси» (яп. ヒグラシ). Последние благодаря своему пению являются для японцев главным звуковым сопровождением лета, его основным признаком. Первые хигураси появляются в конце сезона дождей, то есть в конце июня – начале июля, последние – живут до середины сентября.
[3] «Какигóри» (яп. かき氷 «дроблёный лёд») – традиционный японский десерт, который представляет собой дробленый лёд с добавлением сиропа. Какигори по консистенции отличается от сорбета и напоминает выпавший снег. Едят его почти всегда ложкой либо соломинкой-ложкой. Популярные сиропы для какигори: клубника, вишня, лимон, зеленый чай маття, виноград, дыня, «Голубые Гавайи», сладкая слива умэбоси и бесцветный сладкий сироп. Чтобы подсластить какигори, сверху часто добавляют сгущенное молоко и фрукты.
[4] «Кре́пы» (фр. crêpe или crepe) – западное блюдо, представляющее собой очень тонкую и сухую разновидность блинов.
Стандартный рецепт французских крепов требует использования муки, яиц, молока, соли и масла. Сахар не является обязательным. Сначала сухие ингредиенты смешивают с яйцами и образуют тесто. Затем добавляются остальные жидкие ингредиенты и разбавляют тесто до достаточно рыхлой консистенции, чтобы оно могло легко растекаться. Тесто льют по одному половнику на горячую, смазанную маслом сковороду, распределяют тонким слоем и готовят до золотистого цвета, затем переворачивают. Блинчики-крепы характеризуются быстрым приготовлением, обычно 20-30 секунд с каждой стороны.
Крепы часто подают с разнообразными начинками, такими как сыр, фрукты, овощи, мясо, различные пасты, кремы, ягоды.
[5] «Мя́гкое морóженое» (яп. ソフトクリーム «сóфуто кури́му» от англ. soft cream) – речь идёт о японском десерте «со́футо-кури́му», разновидности мороженого. Обычно продается в вафельном рожке или трубочке, иногда в пластиковом стаканчике.
Для большинства видов основными ингредиентами являются молочные продукты. Наиболее распространены три вида софуто-куриму: ванильное, шоколадное и маття (зелёный чай). При этом из-за относительной простоты изготовления существует большое количество других видов, – со вкусом клубники, дыни, ананаса и пр.
[6] «Выудил из приличной толщины пачки десятитысячную купюру» – ранее по сюжету герой пытался расплатиться в торговом автомате с напитками (яп. 飲料自販機 «инрё дзихáнки» от 飲料 «инрё» – «напитки» и 自動販売機 «дзидо́ ханбáйки» – «торговый автомат») тысячной купюрой (которую автомат не принимал), несмотря на то, что, как оказалось позже, у него имелись и десятитысячные купюры. Дело в том, что в Японии подобные торговые автоматы (то есть автоматы с напитками) до 2023 года не принимали купюры крупнее тысячи, в то время как рассказываемая история происходит ориентировочно в июле 2018 года.
[7] «Money can't buy me love» (англ. «Деньги не могут купить мне любви») – строчка из песни 1964 года «Не могут купить мне любви» (англ. «Can't buy me love») британской рок-группы «The Beatles», написанной Полом Маккартни.
В интервью 1966 года американским журналистам, просящим Маккартни рассказать об «истинном» значении песни, музыкант сказал, что идея данной композиции заключалась в убеждении слушателей в том, что материальное благосостояние это поистине ценно, однако и оно не может купить то, что для человека действительно важно.
[8] «Маки́но» (яп. 槙野) – речь идёт о главном герое японского телесериала под названием «В цвету» (яп. らんまん «Ранман»), вышедшего в 2023 году, то есть о ботанике Мантáро Маки́но (яп. 槙野 万太郎), роль которого исполнил Рюноскэ Камики (см. примечание 14).
Образ Макино основан на жизни реального японского учёного-ботаника Томитáро Маки́но (яп. 牧野 富太郎, 1862-1957), известного своими работами в области таксономии. Часто его называют «отцом японской ботаники» – он был одним из первых японских ботаников, которые стали активно применять в своих работах по классификации японских растений систему Линнея. Итогом его исследований было описание почти 50 000 растений, многие из которых представлены в его труде Иллюстрированная флора Японии (англ. Makino's Illustrated Flora of Japan).
[9] «Бросáние кольцá» – речь идёт о широко известной в Японии игре «ванáгэ» (яп. 輪投げ «ванагэ»), которая заключается в бросании кольца (подковы) с определенного расстояния в определенную цель, чаще всего требуется накинуть кольцо на вертикально установленный шест.
[10] «Бросáние моне́тки» – речь идёт о популярной в Японии игре «итиэ́н дáма ото́си» (яп. 一円玉落とし «бросание монетки в одну Иену»), по правилам которой нужно попасть монеткой достоинством в одну Иену в блюдце, установленное на дне ёмкости, наполненной водой (аквариума, мини-бассейна и т.п.).
[11] «Мацу́ри» (яп. 祭り) – религиозный ритуал или праздник в японской религии синто. Изредка проводятся также буддистскими храмами. Со временем многие подобные праздники утратили религиозный смысл, сохранив лишь карнавальные черты.
По разным подсчётам, в Японии от 100 до 300 тысяч мацури, причём проходят они и весной, и летом, и осенью, и зимой. Организацией мацури занимаются сельские и городские общины при поддержке местной власти.
В основе традиционных мацури лежат ритуалы, символизирующие связь человека с божеством. Как правило, ритуалы проводятся жрецом в святилище, за чем следует менее формальная праздничная часть, которая обычно включает в себя торжественное шествие с паланкином «микоси», в котором временно пребывает божество.
В настоящее время лишь некоторые мацури основаны на храмовых ритуалах и святынях, многие организуются в связи с фейерверками или соревнованиями. Фестивали часто сопровождаются устройством в месте проведения временных продуктовых лавок, аттракционов и карнавальных игр для развлечения публики.
[12] «Канкáн» (фр. cancan) – энергичный и откровенный эротический французский танец с демонстрацией нижнего женского белья. Появился канкан в Париже в 1820-1830-е годы на публичных балах в рабочих кварталах.
Наиболее известная мелодия – «Адский галоп» (фр. galop infernal) композитора Жака Оффенбаха из оперетты «Орфей в аду»: с её постановкой в 1858 году танец попал на большую сцену.
[13] «Волше́бный фонáрь» (лат. Laterna magica; магический фонарь, фантаскоп, skioptikon, lampascope, туманные картины и др.) – проектор, то есть аппарат для проекции изображений. Появился в 17 веке.
Но в данном случае речь идёт о детском ночнике с проекцией силуэтных изображений, то есть о ночном светильнике такого типа, который выпускается, например, компаниями Cloud B и Infantino. Подобные приборы напоминают компактный вариант театра теней. В них используется лампа или светодиоды, а перед источником света размещается прозрачная пленка или вращающийся цилиндр с вырезанными силуэтами. Свет, проходя через эти отверстия, отбрасывает на стену или потолок причудливые тени.
[14] «Лáмпа с вóском» – речь идёт о лавовой лампе (англ. Lava lamp), то есть о декоративном светильнике, изобретённым Эдвардом Крэйвеном Уолкером в 1960-х годах.
Лавовая лампа представляет собой прозрачную стеклянную ёмкость (обычно цилиндр) с прозрачной жидкостью и полупрозрачным парафином (или воском), снизу которых расположена лампа накаливания. Лампочка нагревает и подсвечивает содержимое цилиндра, при этом происходит «лавообразное» перемещение парафина (или воска) в масле. Эффект основан на том, что при обычной температуре парафин (воск) немного тяжелее масла (и тонет в нём), а при небольшом нагреве парафин становится легче масла и всплывает.
[15] «Лимóн» (яп. レモン «рэ́мон») – речь идёт о сингле 2018 года «Lemon» (англ. «Лимон») японского автора и исполнителя Кэнси Ёнэдзу. Сингл был написан в качестве заглавной песни к телесериалу «Неестественная смерть» (2018). Композиция удостоилась множества премий в японской медиаиндустрии, в их числе «Песня года» от Space Shower Music Awards, «Лучшая тематическая песня» от International Drama Festival in Tokyo, «Лучшее музыкальное видео» от MTV Video Music Awards Japan и «Горячая сотня года» от Billboard Japan Music Awards. Также сингл стал платиновым по стримингу и дважды платиновым как по цифровым, так и по физическим продажам. Песня была включена в учебный ежегодник по музыке для старших школ Atarashii MOUSA1 (яп. 新しい MOUSA1), в выпуск 2022 года
Содержание песни представляет собой мысленный монолог, обращённый к потерянной возлюбленной (возможно, ушедшей из жизни). Упоминаемая позже строка о половинках звучит следующим образом: «Я как половинка разрезанного фрукта» (яп. 切り分けた果実の片方の様に «ки́ривáкэта кадзи́цу но кáтахо но ё ни»).
[16] «Лабуте́ны» (лабутáны, лубуте́ны, лубутáны) – речь идёт о модных женских туфлях на высоком каблуке с красной подошвой дизайна французского модельера Кристиана Лубутена (вариант чтения имени «Лабутан»).
[17] «Хия́си удóн» (яп. 冷やし饂飩, обычно записывается как 冷やしうどん «холодный удон») – охлажденная разновидность удона, обычно употребляемая в пищу в жаркое время года. Удон как таковой – это один из видов лапши из пшеничной муки, характерных для японской кухни. Основная особенность удона – при приготовлении лапши не используется щелочная вода «кансуй».
При приготовлении удона используется самая толстая лапша – от 2 до 4 мм в диаметре. Цвет лапши может быть от белого до грязно-белого, а консистенция мягкая и эластичная. Удон обычно подаётся в виде супа с лапшой в бульоне, который может быть как горячим, так и холодным (обычно летом, как средство для борьбы с жарой). Как правило, декорируется нарезанным зелёным луком. Другие распространённые ингредиенты – тэмпура (часто из креветок), мирин и соевый соус. Вкус бульона и дозаправки варьируются от тёмно-коричневого из тёмного соевого соуса (в восточной части Японии) до светло-коричневого из светлого соевого соуса (в западной части).
[18] «Осибóри» (яп. お絞り) – влажная салфетка, которая подаётся перед едой для вытирания лица и рук. Многоразовые осибори зимой обычно подаются подогретыми, а летом охлаждёнными.
[19] «Тябаси́ра» (яп. 茶柱 «чайный стебель, чаинка») – речь идёт о том, что согласно существующему в Японии суеверию, стоящая вертикально чаинка (яп. 茶柱が立つ «тябаси́ра га тáцу») считается хорошим предзнаменованием. Рекомендуемые дальнейшие действия разнятся от региона к региону: выпить тябасиру, никому о ней не сообщая, или спрятать в рукав кимоно. Говорят, что эту примету ввели в обиход торговцы чаем, желавшие распродать залежавшиеся партии второсортного продукта.