Крик стоял такой, хоть святых выноси. Из дома все выскочили вместе – и сёстры, и Елинка с Ферой. Орали в глубине двора, в какой-то пристройке.
–Да ты жа обормот безрукий сам столько не стоишь, сколько попортил!! Тебе что сказано было? А ты? Ты что наделал-то, балбесина ты такая! Да вот я отцу твоему все расскажу, пусть он тебя, раздолбая, выпорет! Так и знай! И реветь неча тут!
Кубер с красным от злости лицом кричал на толстого ревущего парнишку.
– С глаз моих уйди вон, расточитель ты!
Глядя на толпу, что набилась в мастерскую, он со злостью начал объяснять:
– Я его, негодяя, поставил лак нагреть. Дак сколько раз повторил, чтобы тока нагреть, да не кипятить ни в коем разе! Думал, до ярмарки-то как раз успею скамейку покрыть. Да сам от с Варой-та отошел. А он, ишь, костёр-та бросил и на солнышко пошел. И лак-то весь закипел! А как закипел – дак теперь не застынет. Будет только пленка липкая и всё. Спортил ведь, подлец, цельный горшок. Ученик называется... Наказание он мне, а не ученик. Пошел вон домой, а к отцу я сам приду и всё обскажу про тебя. Уйди с глаз...
Размазывая сопли и слезы по лицу, бедолага скоренько протолкался через всполошенную семью и выскочил со двора.
– Да успокойся, родной. Я же говорила: не будет с него толку, ленивый он очень.
– Дак как успокойся! Цельный горшок!
Пришлось Корне налить мужу малую кружечку пива – чисто в успокоительных целях, разумеется. Заодно и Вара не отказался.
К ярмарке подошли целой армией. Впереди, ледоколами – Морна с сестрой. За ними, слабое звено – Елинка и Ферна, и замыкали колонну телохранители – Вара и Кубер. На них же и повесили тюки с одеялами.
Но на самой ярмарке решили разойтись.
Кубер с Корной пришли продуктов «на сейчас» взять, а Морне нужно было основательно закупиться, да и своё продать. Торговать поставили Вару, а в помощь ему выделили Ферну. Молодая она, голосистая.
А шум стоял такой, что голова кругом шла. Зазывали торгаши, чисто и звонко выводили трели торговки молоком. Каждая старалась перекричать соседку. Аж в ушах звенело. Фере Морна пообещала с каждого проданного одеяла по медяшке. За те, что с шерстью – просить полторы серебрушки, а остальные – серебрушка. Больше пяти медяков не уступать. А ежели продаст за полторы, то ей, Ферне, две медяшки достанется.
Варна остался для солидности и охраны. Приткнулся на не распакованный тюк, достал из сумы деревяшку и небольшой ножичек.
– Идите ужо, я, эта, присмотрю, значится...
Морна подхватила Елинку под руку и потащила в густую толкучку. Купили кур живых. Пять молодых и десяток совсем мелких, уже не цыплята, но еще и не курицы.
– Молодых-то съедим, а к тому времени и остатние подрастут.
Мешки со связками птицы оттащили Варне. Ферна как раз принимала деньги от покупателя.
– Ишь ты, кака ловка-та, – похвалила Морна. Два медяка отдала сразу же. – Ну, торгуй, старайся.
Дальше пошли смотреть овощи. Но тут было не слишком богато: всё – прошлогоднее. Купили большой мешок баки, муки белой мешок. Еще Морна взяла мешочек сушеных овощей. Тех самых, что у неё дома в корзинке Елина не смогла опознать. Сказала, что вкусные очень в супе. Моркови докупили немного – слишком вялая. Лука и вовсе не было. Только перо зелёное. Ну, такое уже и у них на огороде есть. Зато купили чеснока крупного и хорошей сохранности. Соли мешок. Рыбу солить пригодится. У одной торговки Елина углядела ярко-белый порошок в горшке. Оказалось – из старой баки готовят. Попробовала – обычный крахмал. Были ещё какие-то травки незнакомые. Были и знакомые – в горшке огромном почти до середины – чай. Такой же, как у них дома. Ну, это всё лишнее.
Почти с каждой покупкой возвращались к Варне и складывали возле прилавка.
Подошли четыре мужика с мечами на боку и в кожаных стёганых доспехах. Ну, или фиг знает, как такая штука называется. На всех одинаковые серые плащи с зеленой полосой по подолу. С ними пожилой мужичок с цепкими глазами. Осмотрел всё, что продавать собирались. Взял плату за место на рынке, и отдельно – баронский налог и городской. Всё вместе потянуло на целую серебрушку. Дерут, однако, безбожно.
Через час таких хождений Елине хотелось только одного – закрыть глаза, и чтобы весь этот шум прекратился. Но, увы – это было только начало.
Смотрели ткани. Купили темно-серого сукна Елинке на плащ. Купили небольшой кусок сатина. Просили за него мало. На платье не хватит, даже на блузку мало. А вот на пару трусов – вполне. Ещё она выпросила огромный свёрток самого дешёвого шелка.
Торговал солидный крупный мужик, старый знакомый Морны.
– Ты меня знаешь, я завсегда без обмана. Браки там есть, непропряды местами, даже узлы на лицевой стороне, крепкая ткань, сто лет носиться будет, но не больно красивая. Мастерская эта разорилась, потому как худо ткали, но вот на мешки – сгодится.
Морна упиралась – куда столько мешков, подо что они нужны-та. Но Елина всё же настояла. Дома, мол, расскажу, а пока – секрет. Купили, но Морна слегка надулась. Очень уж не любила деньги на пустяки тратить.
Следующий заход был в обувной ряд. Там Елина высмотрела себе шлёпки. Почти как сланцы, только кожаные. Стоили не дорого. Уговорила Морну на две пары, пообещав, что туфли носить не станет больше до осени. Помоет и в сундук приберёт. Сапожки взяли с запасом, на тёплый носок.
Пока курсировали туда-сюда, Елина старалась присматриваться к одежде женской. Женщины и девушки – не все городские. Многие, сразу видно, из деревень приехали. Одежда очень простого кроя, без вытачек, в основном – по прямой кроят. Ни рюшей, ни воланов не видела. Вышивки есть красивые. Крестом, гладью, даже тамбурным швом. Но ни на одной нет объемных. Ни казанши, ни бразильской, ни ковровой. Вышивки лентами нет и рококо. Да что там, даже французских узелков не видела. Ну что, на этом вполне можно сыграть будет.
Хорошо бы еще местных портних посетить, посмотреть, что да как у них.
Или тут каждый сам себе шьёт?
Спросить бы нужно.
Последний ряд был с посудой. И тут коса нашла на камень. Елина нашла хорошего мастера. Обговорила с ним, и что, и какой формы, и сколько ей нужно. Уточнила, когда готово будет – «не раньше двух недель, барышня». Договорилась, что сам мастер отвезет на двор к Корне. И всё так удачно договорилась-то, но Морна наотрез отказалась платить.
– Да ты, Елька, совсем одурела! На что тебе такие диковины, ты готовить-та в них, что ли, будешь? Ведь цела серебрушка ни про что уйдет, а оно всё негожее... Да ни в жись я на этаку дурь разрешения не дам!
Елина ловко подхватила возмущённую Морну и оттащила подальше от прилавка. Здесь, в самом конце ряда, народу совсем мало, даже несколько пустых прилавков было.
– Морна, не кричи, пожалуйста. Послушай меня. Просто – послушай. Ты – женщина неглупая. Ты всё поймешь, я уверена. Всё, успокоилась?
– Дак говори уже...
– Морна, а тебя не смущает, что ты с Гантеем в одной комнате? Как ты с мужем-то живёшь?
– Дак ты сама его выгнала из второй-та! И дверю всю ободрала со злости. Дак кто виноват-та? Как живу... Так и живу -- худо живу! Только и время у нас есть, когда Гантей у Корени ночует. Дак не будешь жа через день-та в чужи люди ночевать гнать.
– Во-от! Вот об этом я и хотела тебе сказать. Только всё времени не выбрала.
– Дак сейчас выбрала, вот говори...
– Ты пойми, у нас дома не очень уютно. Не голодаем мы, но дома некрасиво, неудобно. Да и мне с Гантеем в одной комнате сейчас уже неловко будет. Достраиваться нужно. Понимаешь?
– Дак на это деньги нужны, а ты вона растрынькиваешь!
– Нет! Я не растрынькиваю. Я покупаю то, чем потом зарабатывать буду. Ты вот ткёшь одеяла, Вара рыбу продаёт, и вроде как нам хватает. Но я-то ничего не зарабатываю, а только потребляю.
– Дак и потребляй себе, мала ты ещё сама-та зарабатывать.
– Нет. Стыдно это – на шее висеть и не уметь ничего.
И тут Елину осенило, и она пошла с козырей. Она понимала, что мама девочки, покойная Линда, вызвала интерес и некоторый даже трепет у деревенской Морны.
– Мама мне в детстве рассказывала про одну вещь. Делать можно дома. Стоит не дорого, а продается хорошо. Старый рецепт очень, забыли его сейчас. А я знаю.
– Дак а чево тако делать-та?
– Это показывать нужно. Приедем – всё тебе покажу, ничего не утаю. И тебя научу. Ты не бойся. Завтра пойдем остальные одеяла продавать – я платья вывешу. И все деньги тебе отдам. А за этот заказ, пожалуйста, заплати.
– Ой, Елька-Елька, вот ввергнешь ты меня в беду и разорение! Ить жалко-таки деньги за пустяки отдавать!
– Не пустяки это, Морна. Инструмент у любого мастера дорого стоит, и для него он – самое ценное.
Наутро Корна ушла с сестрой на рынок – вместе будут торговать. А Елинка выпросила себе в помощницы Феру и пошла «посмотреть город». План смотрин у нее уже был готов, поэтому первым делом отправились к лучшей городской портнихе.
– Фера, она точно лучшая?
– Точно-точно, у нее сама баронесса шьет. И все дворянки там же, кому денег хватает.
– Зовут её как?
– Фру Калерия. Она из самого Кроуна приехала.
Шли они по самой большой улице города, и Фера трещала, рассказывая, где и кто тут держит лучшие лавки и магазины. Где самые вкусные сладости, а где лучшие ткани, даже бархат и ситец есть.
Городок был чистенький, по-провинциальному уютный и немножко снобистский.
Всю дорогу Елина внимательно рассматривала встречных дам. Дамы были прекрасны, пренебрежительно косились на двух нахальных девчонок, которые портили собой это мирное утро. Дам сопровождали. Кого – мужчина, кого – служанка, постарше и посолиднее видом. Некоторые шли с подругой. Пожалуй, это всё же не те мракобесные времена, когда женщинам совсем не позволялось выходить из дома в одиночку. Елину это радовало.
Ателье занимало первый этаж трехэтажного дома.
Все было очень красиво и очень дорого. Светящийся потолок. Разложенные на огромном столе дорогие ткани, резные кресла для прекрасных посетительниц и даже большое зеркало, которое при ближайшем рассмотрении оказалось составленным из шести одинаковых плотно подогнанных стёкол. Даже манекен в готовом платье как бы говорил: «Здесь очень солидное заведение!».
Владелица была под стать своему ателье. Солидная дама оказалась, габаритная. Величественно обмахивалась веером размером с совковую лопату. На вежливое – «Добрый день!» – не ответила, а на вопрос – «Где можно показать товар?» – небрежно ткнула пальцем в сторону портновского стола, даже не снизойдя до разговора.
Там Елина развернула перед ней платье.
Фру Калерия придирчиво осмотрела швы, обратную сторону вышивки, поморщилась и сказала:
– По серебрушке за каждое. И учти, милочка, я еще и переплачиваю по доброте душевной.
«Милочку» душевная доброта не впечатлила. Где вы видели женщину, выжившую в лихие девяностые, и не умеющую торговаться?
Правильно, не бывает таких.
– По две с половиной за каждое. Торговаться я не буду, если нет – уйду к вашей конкурентке. И учтите, эта вышивка сделана самой Линдой, знаменитой вышивальщицей старой герцогини.
Про себя она подумала: «Дурища какая, надо было хоть имя старой герцогини узнать. Сейчас спросит – я и засыплюсь…».
– Нахалка, вон отсюда! Да таких цен не бывает! И Линда уже давным-давно не живет в Кроуне. Она уехала оттуда чуть не двадцать лет назад!
– Хорошего вам дня, фру Калерия.
– Вернись немедленно! Что за поведение? Никакого почтения к старшим!
– Два с половиной за каждое.
Фера спряталась за спину Елинки и делала вид, что её тут нет.
Рассержено фыркнув, фру Калерия велела ждать.
Елина первый раз держала в руках монеты этого мира и рассматривала их с любопытством. Медяшки были размером в три раза крупнее серебрушек. Примерно, как «екатерининский» пятак. Не слишком она разбиралась в чеканке, но монеты были одна в одну. Все же, наверное, здесь есть что-то вроде прессов и станков. Вручную такие одинаковые не сделаешь. Ну, так ей казалось
Сложила деньги в мешочек и снова обратилась к несколько рассерженной хозяйке.
– Мама учила меня вышивать.
– Мне не нужны нахальные девчонки, можешь убираться, я никогда не возьму тебя на работу!
Елинка достала шпильку с канзаши. В руки посмотреть не дала, но сказала, что кроме такого может показать еще несколько приёмов, которые не знают даже в Кроуне. Дескать Линда сама придумала. И назвала цену обучения.
Все фото взяты из инета
Канзаши фру Кальму впечатлило, и торговалась она без энтузиазма.
Через три часа, став богаче ещё на пять золотых, она покинула фру Калерию. Кажется, достопочтенная фру даже не слишком жалела о деньгах. То, что она получила взамен, вернет ей эти деньги с о-очень большими процентами.
Фера получила на руки полсеребрушки и, будучи в полном восторге от суммы, поклялась молчать до конца дней.
Мешочек с деньгами изрядно оттягивал руку. Всё же пластиковые карты значительно удобнее. Даже непонятно, как в книгах пишут, что средневековые кошельки цепляли на пояс. Такую тяжесть на поясе носить – кособокой станешь.
Следующим по плану стал визит к ювелиру. К лучшему ювелиру Варуса.
Сплошное разочарование. Грубо обработанные камни, грубоватые оправы. Серьги такого веса и размера, что в пору подпирать уши. Очень маленький выбор. Вся витрина напоминала собой застекленный ящик, примерно метр на полметра, где лежит дешевая бижутерия с браком.
Оттуда их просто выгнали. Здоровенный охранник даже толкнул Феру в спину.
– Нет, Фера. Давай поищем ювелира, который делает дешевые украшения. Не для аристократов, а для тебя и для меня, например.
Фера на минутку задумалась, а потом потащила её в конец улицы, свернула в проулок и с воплем:
– Дядя Мика, дядя Мика, это я! Открывай скорее! – стала барабанить в дверь маленького домишки, достаточно убогого, по сравнению с соседними.
Дядя Мика открыл.
Это не было лавочкой – обычная комната в обычном доме.
– Что стряслось, егоза?
Дядя Мика был худ и сед.
– Дядя Мика, покажи барышне украшения.
Познакомились.
Дядя Мика немного поколебался, потом решился и вынул из сундука шкатулку.
– Только они, барышня, не золотые. Я уже давно такие делаю, на рынке стоять не люблю, сдаю в лавочку знакомому. Но, ежели что, купить хотите – то выбирайте.
В шкатулке кучей были свалены серьги, колечки, пряжки. Два больших украшения на шею. Медные. Плетеные из проволоки. Чем-то они напоминали кельтские. Работа была не виртуозная, но после ювелирной лавочки Елинку и эти обрадовали. Аккуратные, не слишком громоздкие. Покрутив одно-другое-третье, она решилась.
Договорились, что готовые он отдаст Фере, а уж она передаст хозяйке. Поедут в деревню – привезут. Материал и работу пришлось частично оплатить. Минус две серебрушки. Остальные получит, когда выполнит заказ.
На обратном пути зашли на рынок, посмотрели, как идут дела у Морны. Деньги за платья, как и обещала, Елинка хотела отдать Морне. Но та отказалась наотрез. Порадовалась только, что так удачно продала, погладила по голове и назвала умницей.
Зашли еще раз в тканевый ряд, и Елинка оставила приличную сумму на прилавке, где торговали нитками, иголками, лентами атласными и прочим разным для рукоделия. И ещё купила несколько глубоких сковородок разного размера. Еле-еле всё до дому дотащили.
А дома её ждало еще одно очень важное дело.