… Он шёл по рыхлому снегу, шёл давно и кажется сбился с пути. Снег лежал везде, спереди, сзади, слева, справа. Снежинки продолжали падать с неба, заметая его следы. Начинало темнеть и его одолел страх, сил двигаться не оставалось, а главное – пугала неизвестность, он уже давно сбился с пути. От отчаяния он сел прямо на снег. Понимал, что может скоро замёрзнуть, что жизнь только в движении, значит надо собрать волю в кулак, подниматься и идти, вот только куда, в какую сторону, вправо, влево, вперёд, назад? Везде лежал снег и с неба тоже шёл снег…
Миша открыл глаза, и тут же скосил взгляд на крохотный будильник, стоявший на табуретке рядом с кроватью. Он ставил его так, чтобы можно было сразу выключить левой рукой, не хотел будить Свету. Она спала, отвернувшись к стене. Миша несколько секунд любовался её маленькой родинкой на левом плече. Спать уже не хотелось, через полчаса нужно вставать и идти во двор, расчищать от снега дорожки. Зима в этом году была очень снежная, снегопад почти каждый день.
В комнате пахло хвоей. Миша улыбнулся, сегодня же тридцать первое декабря, канун Нового года. Вчера они с председателем кооператива Иваном Ивановичем всю вторую половину дня наряжали большую ёлку прямо во дворе. Жители обоих домов, говорят, любят в Новогоднюю ночь после застолья продолжить праздник на улице, а кое-кто и само наступление Нового года отмечает прямо во дворе. Миша вчера принёс маленькую пушистую ёлочку и в их со Светой квартиру, накануне купил новогодние игрушки и гирлянду из огоньков. Света задерживалась на вечеринке в университете, поэтому наряжать ёлку пришлось одному. Света пришла довольно поздно, в начале двенадцатого, улыбнулась, оценив его старания, долго была в ванной, потом, сославшись на головную боль, легла спать. Такое было в их отношениях впервые. Обычно сну предшествовали минуты совместного раздевания и совместный прыжок под одеяло в объятиях друг друга.
С некоторых пор Миша начал замечать, что что-то происходит в их отношениях, а что он не мог объяснить себе, но чувствовал это. Неделю назад он относил в химчистку свои и Светины демисезонные вещи, список вещей составили ещё накануне. Химчистка, с обычным для тех времён, названием «Снежинка», располагалась на одной улице с их домом. Приёмщица, оформляя квитанции, заставила Мишу проверить карманы. В Светиной куртке он обнаружил ту самую Сашкину открытку, которую она получила в день рождения. Мишу смутил не сам факт открытки, в конце концов в этом не было ничего особенного, но вот то, что Света ничего ему не сказала было неприятно. Мише казалось, что нет у них друг от друга секретов, да и не может быть. Что теперь делать с этой открыткой он не знал. После небольших раздумий спрятал её под подкладку в чемодан со слесарными инструментами. Через пару дней Света спросила его, как бы между прочим, не было ли чего в карманах одежды, которую он отнёс в химчистку? Миша отвернулся, сделав вид, что что-то ищет и ответил, что кажется нет. Света молча кивнула.
Всю ночь шёл снег и Мише пришлось довольно долго трудиться во дворе. Всё было как обычно, жильцы гуляли с собаками, точно в положенное время погас фонарь над крыльцом первого подъезда, а в половине восьмого вернулся с утренней пробежки Александр Васильевич Гусев в своём традиционном заграничном спортивном костюме, тёмных кедах и шапочке со смешной кисточкой на голове.
Он подошёл к Мише, поздоровался за руку и произнёс, восстанавливая дыхание: «Ну, значит к восьми вечера ждём вас со Светой и Лидию Владимировну с собой возьмите, я её тоже пригласил. Света твоя должна к Юльке придти помочь кое-что приготовить. Меня весь день дома не будет. У нас тридцать первого декабря традиционные посиделки у ректора. Наш дорогой Владимир Николаевич родился прямо в Новогоднюю ночь. Поэтому, сам понимаешь, на даче его сабантуй, из обкома будут. Так что, остаёшься тут за старшего». Александр Васильевич пребывал в приподнятом настроении и дело было не только в приближающемся Новом годе, главное, что они с Мишей на днях закончили оборудовать детскую комнату для будущего ребёнка, которого ждали в марте. Комната действительно удалась. В ней было всё, причём с перспективой, как говорится «на вырост». Рядом с детской кроваткой и пеленальным столиком соседствовала шведская стенка, красивый шкаф ручной работы, маленький диванчик, письменный стол с настольной лампой и книжная полка, которую счастливый отец собирался заполнить в ближайшее время. Они долго подбирали цвет обоев, остановились на нежно-голубом, и в тон к ним шторы цвета морской волны. Александр Васильевич очень ждал этого ребёнка и уже любил его. По всем приметам родиться должна была девочка. Юля настаивала на том, что независимо от пола, ребёнка должны звать Саша.
Когда Миша вернулся домой, Света уже встала, умылась, причесалась и ходила по квартире в халате с большими яркими цветами. Халат был короткий, заканчивался гораздо выше колен и Света в нём производила на Мишу особое впечатление, хотелось всё бросить и начать обниматься и целоваться с ней.
Света улыбнулась, начала извиняться за вчерашний вечер. У неё правда разболелась голова и вечеринка в университете не получилась. Почти все перепились, смешав водку с шампанским. Как бы между прочим, Света рассказала, что на кафедру Щеглова прислали нового сотрудника из Москвы, он филолог, будет заниматься переводами, а ещё пишет стихи и рассказы, его даже в «Юности» печатали. Кстати, одно из них любил цитировать покойный Ряпихов, про то, что «мы все нуждаемся в любимых, как алкоголики в спиртном». Миша поинтересовался как фамилия нового сотрудника, сколько ему лет. Оказалось, что двадцать семь, а фамилия Вьюгин. «Он что, тоже был с вами на вечеринке?»- спросил Миша. «Был», - тихо ответила Света и отвела глаза.
Когда Света ушла помогать Юле, Миша, оставшись один, вдруг почувствовал, как навалилась на него усталость. Он лёг прямо в одежде на разобранный диван поверх покрывала и закрыл глаза. Ему казалось, что быстро уснёт, но сон всё не шёл. Тогда Миша встал, побродил по комнате, подошёл к окну. По двору с полными сумками шла Ольга Олеговна Мишина. «Интересно, с кем она будет встречать Новый год, неужели с отцом Ряпихова?» - промелькнуло у него в голове. Слоняться без дела он не любил, поэтому решил посвятить неожиданно выпавшее время на подготовку к экзаменам. Гусев достал ему программу по каждому экзаменационному предмету и подобрал учебники, а сам Миша купил тетрадки и ручки. Занимался он каждый день по два-три часа, чередуя предметы, сегодня по графику была история, тема «Культура Киевской Руси».
Миша сел за письменный стол, осторожно собрал и сложил в сторону Светины учебники и тетрадки. Среди учебников заметил журнал «Юность» с закладкой где-то по середине. Осторожно открыл. Целая страница была посвящена молодому поэту и прозаику Вьюгину. Была даже его фотография, которая Мише решительно не понравилась. Узкие глаза, большой нос, тонкие губы, ямочка на подбородке, взгляд как будто бы говорящий: «ну что, кому ещё мозги засорить?» Стихи Миша не любил и читать не стал. Он захлопнул журнал и положил его отдельно от стопки Светиных книг и тетрадей.
В первый раз Миша начал мысленно ревновать Свету. Может быть, конечно, совершенно напрасно. В конце концов, был же Сашка или тот же Ряпихов, царствие ему небесное. Но возникало серьёзное отличие. Про Сашку Света говорила, что чувства закончились, к Ряпихову никогда не возникали, а вот тут как-то всё совсем по-другому, журнал на столе, покраснела и отвела взгляд при упоминании. И вообще, ходит в последнее время сама не своя.
Пока Миша страдал в одиночестве, Юля и Светка, обе в фартуках, трудились на большой кухне в квартире Гусевых. У Юли уже во всю выпирал животик, поэтому она резала овощи сидя, а Светка, стоя возле раковины, разделывала селёдку. Из гостиной доносилась музыка, пел Джо Дассен.
«Как жаль, что совсем молодым умер, кажется всего сорок лет», - тяжело вздохнула Юля.
«Разве он умер? Когда? «- Светка от неожиданности уронила на пол нож.
«Этим летом кажется, в июле, почти одновременно с Высоцким. Тогда ещё Олимпиада в Москве проходила, а мы с Сашей в Стокгольме были», - Юля начала тихо подпевать.
«Не знала. А мы с Мишей как раз под эту мелодию первый танец танцевали. Можно сказать, что с Джо Дассена и начался наш роман», - Светка подняла нож, вымыла его под струёй тёплой воды и снова принялась за селёдку.
«Свет, скажи мне честно, как подруге, у вас с Мишей всё нормально? Мы с Александром Васильевичем волнуемся, он даже просил аккуратно поговорить с тобой на эту тему», - Юля отложила в сторону большую свёклу.
Светка вздохнула: «Юль, ну ты чего? Я же ещё тогда, на Красном озере, осенью, тебе сказала, что за Мишу волноваться не надо, вопрос решён, вместе мы, навсегда. Как там у Гоголя в «Старосветских помещиках»? «Жили они долго и счастливо и умерли в один день». Вот и мы с Мишей, как Пульхерия Ивановна и Афанасий Иванович. Всё на десять лет вперёд распланировано. По субботам баня, летом огород, на следующую зиму две пары лыж купим, деньги уже отложили, детям имена придуманы. Детей ещё и в проекте нет, а имена – на-те вам. Да, забыла сказать, тридцатого января свадьба у нас. Так что, Юльк, какие могут быть сомнения».
Юля сняла фартук и положила его на диван возле кухонного окна: «Ты каким-то странным тоном всё это говоришь, как-будто с издёвкой, с цинизмом даже. Мне кажется, что это и не твои слова вовсе, ты, словно, повторяешь их за кем-то».
«Да нет, это я и сама так думаю иногда».
Юля обратила внимание на «и» и «иногда». «Нет, определённо Свете кто-то мозги компостирует, вот только кто? – Юля начала ходить по кухне: «Между прочим, Александр Васильевич тут недавно фотки напечатал с нашей поездки, тогда, на Красное озеро, осенью. Помнишь? Классные фотки получились, сейчас принесу, посмотрим». Юля встала и медленно пошла в спальню. Через пару минут она вернулась с красным бархатным альбомом в руках. Светка вымыла руки, вытерла их полотенцем и села рядом с Юлей. Фотографий было много и, действительно, они получились хорошо. Если Александр Васильевич за что-то брался, то делал это основательно и красиво. Больше всего Светке понравилась фотография, где они втроём: она, Миша и Юля на фоне озера. Миша стоит посередине и обнимает их обеих за плечи.
Светка подумала про себя: «Какой же он всё-таки симпатичный, сильный, улыбка приятная». Юля больше к теме её отношений с Мишей не возвращалась, а Светка не могла успокоиться: «Понимаешь, Юль, я же, в конце концов, не Пульхерия Ивановна, мне только-только восемнадцать стукнуло. Вот вы с Александром Васильевичем, то в Стокгольм, то в театр, то на выставку в Москву, а я с боем иногда в кино сходить уговариваю. Мишке достаточно сидеть рядом со мной в одной комнате и всё. Я уже шагу одна не могу ступить. Представляешь, на той неделе смотрит на меня и говорит: «Светик, давай я тебе ноготочки на пальчиках ног подстригу». Нет, ты представляешь? Одна в квартире я только в туалет могу сходить. – Светка раздражённо махнула рукой. – Правильно говорит твой Александр Васильевич, что талант – это чувство меры».
Юля каким-то особым чувством поняла, что этот разговор нужно заканчивать: «Свет, пойдём я тебе покажу какую детскую комнату Александр Васильевич с Мишей соорудили. Пойдём…»
Комната, действительно, производила сильное впечатление. Всё было продумано, цвета гармонировали друг с другом. Особенно Светке понравилась полка для книг. Александр Васильевич, подбирая будущей дочери книги, как бы составлял программу её воспитания на годы вперёд. Были там и Маршак с Агнией Барто, и Чуковский, и братья Гримм с Андерсеном, а ещё «Маленький Принц» Экзюпери и сказки Пушкина. Отдельно стоял самоучитель игры в шахматы, занимательная география и книжка с картинками «История народов мира», самым последним стоял альбом с картинами импрессионистов.
Юля открыла шкаф. Там были различные детские костюмчики, джинсики, обувь. «Будет мало, вашим детям перейдёт по наследству», - улыбнулась Юля. Светка молча кивнула.
«Свет, но ты всё же будь поосторожнее, разговоры всякие нехорошие вокруг тебя уже ходят». – Юля закрыла дверцу шкафа и присела на диван.
«Какие?» - удивилась Светка.
«Ну, например, что ты с профессором Щегловым на машине разъезжаешь, глазки ему строишь. Говорят, что с его помощью в люди хочешь выбиться, надоело тебе жить с дворником».
Светка вскочила с дивана, начала нервно ходить по детской, потом снова села рядом с Юлей: «Я с ним ездила всего один раз, на кладбище, он на могилу сына, а я к Ряпихову, между прочим, по твоему совету. Потом он меня высадил возле нашей арки. Вот и всё. А что касается «выйти в люди», то я действительно занимаюсь у Щеглова очень серьёзной темой. Если всё будет как задумано, то мы перевернём мир. Так Алексей Алексеевич говорит. А слухи, Юль, я даже знаю кто их распространяет, Ольга Олеговна нас тогда возле арки видела».
Они варили ещё картошку в мундире и куриные окорочка, нарезали фрукты, разливали по графинам сок. Несколько раз с дачи ректора звонил Александр Васильевич, интересуясь, как у них идут дела.
До назначенного времени сбора гостей оставалось три часа. За окном потемнело. Двор освещался светом единственного фонаря, висевшего над козырьком первого подъезда. В воздухе кружились снежинки, а на большой ёлке возле детской площадки уже зажглись огоньки.
Светке ещё нужно было сделать причёску и переодеться, поэтому она заспешила домой. Уже стоя в дверях, она спросила в полголоса Юлю: «Можно я после двенадцати позвоню от вас одному человеку? Просто поздравлю его с Новым годом. Он будет очень ждать. Ему очень важен мой звонок».
Автор: Владимир Ветров
Подписываясь на канал и ставя отметку «Нравится», Вы помогаете авторам.