- Настя, я подаю иск об установлении отцовства.
- Подавай. Я и так знаю, что Кирюшка - твой сын. И Вадим знает. Я сразу сказала. Думала, если прикажет избавиться от ребёнка, отправлю его по известному адресу, и буду воспитывать одна. Но он не сказал. Потому что любит меня. И я его люблю.
- Я всё равно не понимаю тебя, Настя. Никогда не пойму. Ход твоих мыслей лишён всякой логики.
- А от тебя, Дима, никто не ждёт понимания. Я для себя живу, не для кого-то. И для себя пыталась выяснить, ошибаюсь я или нет, думала, вдруг ёкнет что-то внутри.
- Не ёкнуло?
- Нет. Единственное, на что я не рассчитывала, на эту беременность. Перебрала в тот вечер немного, бдительность потеряла.
- Почему мне не сказала? Я же вижу, что ребёнок вам с Вадимом не слишком и нужен.
- Он не разрешил. Сказал, сам воспитывать будет.
- Почему у Кирилла синяки на руках. Бьёте его?
- Да что же ты прицепился к синякам этим? Вадик просто неловко поднял Кирюшу за руки из коляски. Детская кожа нежная, вот следы и остались. А так мы любим его.
- Это как надо было дёрнуть. - Дима поморщился. - Почему операцию не делаете, зачем время тянете? Что врачи говорят?
- Вадим говорит, надо подождать.
- Меньше всего меня интересует его мнение! Медицинское заключение есть?
- Дима, я тоже юрист. И юридически ты Кириллу никто. А Вадим будет против, что ты лезешь в нашу жизнь.
- Не в вашу, а в жизнь своего сына. Это большая разница. А "никто" или "кто" - это лишь дело времени. И ты, как юрист, это прекрасно понимаешь.
- Понимаю. И тогда, если ты захочешь, можешь лечить Кирюшу. Вадим всё равно денег не даст. Мне почему-то кажется, что он рад этой ситуации. Я полностью завишу от него сейчас. Что ты сделал ему, Дим?
- Дошло, наконец? Прогибаться не стал. И под его дудку плясать. Он бы меня ещё тогда наказать мог, только Вадиму так неинтересно. Вадим - игрок. Решил на малыше отыграться. Но сына я ему не уступлю.
- А меня, значит, уступил?
- Не начинай, Настя. Ты свою судьбу сама выбрала. Это он, маленький и слабый, и от него пока ничего не зависит, а ты всегда умела за себя постоять.
- Что ж, ты прав. Знаю, что тебе больно будет, но всё равно скажу: я его люблю, поэтому и сдалась. Вадик меня до твоего приезда не трогал. Ты спрашивал, дошло ли? Давно. Ещё тогда, когда он попросил дело до ЗАГСа довести. Но я слабину дала, решила напоследок свои чувства проверить.
Дима покачал головой. Странные всё-таки женщины. И после всего случившегося Настя ещё верит в то, что Вадим любит её. Впрочем, это совсем не его дело. Он должен заняться своей жизнью. Вернее, своей и Кирилла.
* * * * *
- Кирочка, малыш, ты оладушки будешь? - Ирина заглянула в комнату, настороженная внезапно наступившей тишиной. Кирилл сидел в своём кресле и увлечённо ставил указательным пальцем яркие голубые горошины краски на белую глянцевую поверхность новой детской.
Хорошо, что поверхность гладкая, а краска легко отмывается. Дима специально купил именно такую.
- Красиво, бабушка? - Восторженно поинтересовался Кирилл. - Это цветы!
- Красиво. - Согласилась Ирина. - Только мы, кажется, договаривались рисовать на листе. Зачем же папа покупал тебе мольберт?
Вот уже два года, как Кирилл живёт с ними. Дима без труда установил отцовство, но с определением места жительства мальчика пришлось повозиться. Настя, к удивлению Ирины, не возражала, а вот Вадим пытался вставлять палки в колёса новоиспечённому отцу. Они даже подрались с Димой. Однако, тот недаром овладевал профессией.
- Скажи спасибо, что пацан неполноценный. - Вадим смерил оппонента презрительным взглядом. - Иначе ты бы его не получил. А так, я подумал, что возиться с немощным та ещё развлекуха. Занимайся, папаша.
- Неполноценный здесь один, - ты. - Неожиданно спокойно ответил Дмитрий. Теперь у него была цель. И он шёл к ней семимильными шагами. Взял академический отпуск. Возил сына в Москву и Санкт-Петербург. Кирилл уже перенёс две операции и теперь проходил реабилитацию у себя в городе.
- Бабушка, я же хотел только, чтобы было нарядно. У тебя на кухне скатерть тоже белая, а цветы на ней синие. Это очень красиво!
- Дизайнер ты мой! - Она потрепала его светлые волосы. - Давай всё же договоримся, что роспись мебели мы с тобой отложим до лучших времён. А красивые цветы ты скоро увидишь, и много, когда поедешь с папой в деревню.
- А когда?
- Вот папа сессию сдаст, и отправитесь.
- А ты поедешь?
- Не могу, Кирюшенька. Я работаю.
- А мама туда к нам приедет?
- Не думаю. Скорее всего, она тоже занята.
Кирилл часто спрашивал про Настю, а она не знала, что ответить. Они уехали вместе с Вадимом. Мать Кирюши звонила Диме, спрашивала про мальчика, но за два года так ни разу и не появилась, а несколько последних месяцев и вовсе не объявлялась. Сын слышал от Глеба, что Настя родила второго ребёнка.
- Кирюша, если сейчас мы не вымоем руки и не отправимся в кухню, оладушки остынут и уже не будут такими вкусными.
- Если сгущёнкой полить, то будут. - Деловито заметил Кирилл, отправляясь в ванную. - Бабушка, ты поможешь?
* * * * *
Павел Константинович, хоть и сдал за последние годы, но поднял Кирюшу вверх, полюбовался.
- Хорош пацан! Наш, сразу видно. А наша порода крепкая. Погоди, Кирюша, будешь быстрее папки бегать.
- А мой папа быстро бегает?
- Быстро. - Улыбнулся старик. - И бегает, и плавает, и даже драться умеет.
- Э, дед! - Засмеялся Дима. - Ты мне сына плохому не учи. Запомни, Кирилл, драться надо за идею или за справедливость, а не за чужие деньги и прихоти. Так, Павел Константинович?
- Так, Дима, так. Запомнил?
- Запомнил. Дед, я попросить хотел. Посмотрите за Кириллом? Я завтра до Липовки доеду. Друг у меня там, армейский. Звонил ему. Он в гости ждёт. А Кирилл... Сам понимаешь, не хочу я, чтобы он разговоры наши пьяные слушал.
- А ты что же это, напиться собрался? - Строго спросил Павел Константинович.
- Не так чтобы. Но, дед, я ж не святой. Не виделись давно, да и Тимофей так просто не отпустит.
- Да ладно, хорош оправдываться. Пошутил я. Конечно, присмотрим. Уж на это мы со старухой годны ещё.
Тимофей встретил его с распростёртыми объятьями.
- Заматерел, Дмитрий Алексеевич! Только чего же такой замотанный? Ну, да это мы поправим. Катерина, банька-то как?
- Истопилась! - Во двор вышла молодая женщина. - Здравствуйте! Тима вас с утра ждёт.
- Знакомься, Димка, Катюша моя. А это Варя и Семён. - Он показал на двух малышей, выглядывающих из-за матери. - Двойнята. Видишь, какие мы стахановцы.
- Расхвастался, стахановец. - Укорила жена. - Что же гостя на пороге держишь. Проходите, Дмитрий.
- Спасибо, Катя. Мы сейчас. - Дима улыбнулся малышам. И тихо спросил. - Магазин у вас где?
- Зачем тебе? - Удивился друг. - В доме всего полно. Катя с вечера наготовила.
- Ты про ребятишек не сказал ничего. А как к детям с пустыми руками.
- Поразить хотел. - Улыбнулся Тима. - Двойным попаданием.
- Поразил. Идём до магазина.
- Брось. Есть у них всё, включая птичье молоко.
- Вот здесь ты меня не убеждай. Я сам ребёнком был. Споришь дольше.
- Катя, мы сейчас! - Тимофей вышел за калитку.
В магазине Дима огляделся со знанием дела. Выбор не очень, но всё же. Быстро показал продавщице на нехитрые детские радости: конфеты, шоколадки, игрушки.
- Куда столько? - Простонал Тимофей. - Слипнется.
"Слипнется..." - Так говорил Маркин. А Надюшка смотрела на него своими большими испуганными глазами.
- Невесту-то мою не разыскал?
- Какая невеста?! - Тимофей едва вытащил его из магазина. - Возвращаюсь, а здесь Захар перед Катериной гоголем ходит. Свадьбу уже обсуждают. Ну, я с ходу: стоп, дорогие товарищи! Никакой свадьбы, пока я не сориентируюсь на местности! С Захаром чуть ли не на кольях дрались, а только отстоял я свою Катеньку. Он понял, кстати. Год спустя на Катиной подруге женился. Девчонка у них, Любанька. А ты как?
- Не женат. Но сын есть. Кирилл. Шестой год ему.
- Чего не привёз? Погонял бы наперегонки с моими зайцами.
- Рано ему пока наперегонки бегать. Сейчас расскажу всё, не торопи.
Уже, радуясь гостиницам, убежали играть дети. Уже попарились в бане и наелись досыта, а разговорам всё не было конца.
- Ничего, Дим, ничего. - Смущённо, словно стыдясь собственного счастья, бормотал Тимофей. - Будет бегать твой Кирюха. Обязательно.
- А я и не сомневаюсь. - Соглашался Дима. - Мы с ним самое главное сделали. Деформацию позвоночника предотвратили. А дальше дело техники.
- Ты привози его к нам. - Просила Катя. - У нас ребята озорные, но добрые. Не обидят твоего мальчика. А мать его как же, Дим? Неужели, просто так отдала? Я бы не смогла...
- И мне бы не отдала? - Удивился Тимофей.
- А ты что, собрался от нас куда? - Катя грозно свела брови. - А ну прекращай одну за одной опрокидывать! Ишь, забуробил!
Дима смотрел на них и улыбался. Наверное, так он себе это всё и представлял. Вроде и ругаются, но нет. Смотрят друг на друга так, что сразу понимаешь, любят. Любят друг друга и детей. Думают и рассуждают одинаково. Вот это семья и есть.
Ничего, пусть у них с Кириллом семья небольшая. Но тоже самая настоящая. И он, как и мечтал, своего сына никому в обиду не даст. И сам не обидит.
- А Надю эту я, кажется, знаю. - Задумчиво произнесла Катерина. - Только она маленькая была. Помню, бабушка что-то такое рассказывала. То ли с тётей её знакома, то ли ещё что. Только она из села, если не ошибаюсь, уехала. Ещё осенью. Учиться поступила, наверное. Школу-то закончить должна была.
- Ну да и Бог с ней. - Мотнул головой захмелевший Димка. - Пусть учится. Это что? Так, воспоминание детства.
На следующий день до обеда лечили больные головы. После сходили с детьми на речку. Дима смотрел, как носятся, поднимая брызги, Тимофеевы двойняшки, и мечтал, что Кирюшка совсем скоро будет бегать так же.
Познакомился и с серьёзным, основательным Захаром, с его женой и неулыбчивой, похожей на отца, маленькой Любаней, глаза которой смотрели из под белёсых бровок испытующе и пронзительно. Вспомнил широко распахнутые глаза Надюшки, в которых отражалась вся гамма детских чувств, и разозлился на это воспоминание. Вот, что оно привязалось к нему?
Хотел было ехать домой, но Тимофей не отпустил под вечер. Уговорил ещё на одну ночь. Утром попрощались тепло, пообещали друг другу не теряться, и Дима отправился в обратный путь.
* * * * *
Кирюшка сидел в своём кресле под деревом. На коленях держал миску со спелой отборной малиной.
- Папа! Вернулся?
- Вернулся, сынок. Ты как, не скучал?
- Нет, мы с дедушкой Павлом по деревне катались. Он мне всё-всё показал: и клуб, и магазин, и поле с цветами. А на речку не ходили. Он сказал, что только с тобой.
- Ну, раз сказал, значит, пойдём. Вот удочки наладим, и втроём махнём на рыбалку.
- Правда? - Кирюша подпрыгнул, едва не рассыпав ягоды.
- Правда. Ты чего скачешь? Чуть миску не перевернул. Бабушка собирала, старалась.
- А это не бабушка.
- Дед?
- Нет. - Помотал головой сын. - Мне тётя дала.
- Какая ещё тётя? - Удивился Дмитрий.
- Которую мы с дедушкой раньше у магазина встретили. Красивая. - Подумав, сообщил Кирилл. - Глаза такие... Ну, тоже красивые. Только грустные.
- А что она сказала?
- Да ничего не сказала. Что малина сладкая. И чтобы я ел.
Сердце, неизвестно от чего, вдруг бешено заколотилось.
- Кирюш, ты тогда ешь. А я сейчас, слышишь?
- Слышу. - Согласился мальчик, отправляя в рот очередную сладкую ягоду. - Тебе оставить?
- Нет. Ешь сам. Я потом, Кирюш.
Сын посмотрел ему вслед и пожал плечами. А Дима, незаметно для себя самого всё ускорял и ускорял шаг.
Не было красной "девятки" у ворот. Да и сами ворота были покрашены в другой цвет. А она была. Он узнал её сразу. Кирюшка был прав. Красивый ребёнок превратился в ещё более красивую девушку. А глаза... Они остались прежними. Он стоял и молчал. Она тоже не произнесла ни слова. Они смотрели друг на друга, и их взгляды всё говорили за них.
- Метёлку, смотрю, починили. - Наконец хрипловато произнёс Дима.
- Это другая. - Оказывается, она научилась улыбаться.
- Зачем ты здесь?
- Отец год назад сначала попал в аварию, а потом слёг после инсульта. Сейчас уже намного лучше.
- Простила? - Дима нахмурился. - Неужели забыла, как он с тобой обращался?
- Не забыла, но всё равно простила. - Надя не отвела взгляд, как в детстве. - У него больше никого нет.
- Как тебе жилось всё это время?
- Хорошо. - Она улыбнулась. - Тётя Лена очень любит меня. И она поддержала, когда я решила помочь отцу. Спасибо тебе, Дима. Если бы ты не приехал тогда...
- Ты теперь знаешь, как меня зовут? А тогда мы даже не познакомились.
- Люди познакомили. Меня в Успенке так и зовут твоей невестой.
- Значит, у тебя всё хорошо?
- Да.
- Я рад. Правда, рад. Спасибо за малину. Посуду я потом занесу.
Больше говорить было нечего. Дима развернулся и пошёл прочь.
- Постой! - Надя догнала его на середине улицы. - Не уходи больше. Я всё время тебя ждала. Слышишь? Всё это время. В деревне слухи быстро разлетаются. Я знаю, что у тебя нет жены! И сын хороший, очень! Не уходи!
Её глаза плакали, просили, требовали, умоляли. Он повернулся к девушке, взял за руки.
- Жены нет, а невеста, выходит, дождалась?
- Дождалась. - Не отрывая от него взгляда, подтвердила она.
Она никогда больше не отведёт взгляд. Дима увидит его разным: весёлым на их свадьбе, радостным, когда Кирюшка первым пересчёт финишную линию на школьной эстафете. Сердитым, когда мальчик будет плакать, уткнувшись в совсем ещё молоденькую Надю, а Настя растерянно уйдёт, так и не дождавшись, пока сын подойдёт к ней. Требовательным и ободряющим, когда он, Дима, однажды опустит руки после смерти одного за другим бабушки и деда. Ласковым и нежным, когда будет укачивать их новорождённую дочь. Этот взгляд будет разным, но неизменно любящим. А Дима всегда будет заботиться о том, чтобы он не затуманивался слезами.
И лишь однажды ничего не сможет сделать. Когда на её дне рождения совсем уже взрослый Кирилл вдруг скажет.
- Благодаря вам с папой моё детство было счастливым, но есть то, что может дать только женщина. Такую нежность, ласку, любовь и заботу могла дать мне только ты, моя мамочка.
Они вдвоём еле успокоят плачущую Надю. И в тот момент увидят в её глазах настоящее, мокрое от слёз, простое человеческое счастье, для которого ведь, на самом деле, нужно не так уж и много...