Перевод картины на новое основание - самая опасная для живописи реставрационная операция.
Дорогие друзья, читатели канала, всех приветствую!
Сегодняшняя статья написана для нашего постоянного читателя и активного комментатора Александра Арианова по его запросу. Приглашаю к прочтению всех, кто интересуется историей развития реставрации.
В последних статьях я вам рассказывала сначала про петроглифы, потом о картинах на камне, каждый раз делая акцент на основе-камне.
Основа - то, на чем, собственно, держится сама краска, включая промежуточные и покрывные слои, если они есть.
Иногда вам может встретиться и термин "основание" — как сегодня, в заголовке к этой статье. "Перевод на новое основание" это фразеологизм, сложившийся в реставрационном сообществе лет двести назад, тогда, когда появилась сама реставрационная операция.
Во всех остальных случаях, когда мы хотим обозначить материал, на котором написана картина, мы пользуемся термином "основа".
Наша материальная культура хрупкая и недолговечная. Нельзя сказать, что человек упрямо противится времени, пытаясь сохранить всё подряд для себя и потомков. Но мы испытываем невольное почтение к уцелевшим шедеврам и их творцам, и, конечно, стараемся всеми силами продлить им "жизнь".
На одном из первых мест всегда были картины. Желание их сохранить потребовало разработки уникальной методики. Светская станковая живопись появилась позже религиозной и сначала она появилась в Европе. Поэтому и проблема сохранения картин остро встала в первую очередь перед европейскими мастерами
Первым реставраторам пришлось нелегко — они, без преувеличения, были пионерами и начинали с нуля. Они искали пути и средства для спасения картин от повреждений, а иногда и от неминуемой гибели.
Они придумали, опробовали и довели до совершенства ряд манипуляций: что и как, в какой последовательности нужно делать с картиной, чтобы привести её в порядок, вернуть ей экспозиционный вид.
Они проверили свойства разных материалов и отобрали для работы наиболее подходящие. То, что мы сейчас делаем в процессе технической реставрации с картиной - на 70% это их наработки для нас. С начала 19 века и в России появляются свои, талантливые мастера, представители новой профессии.
Ничто не вечно под луной, в том числе и основа
Особое внимание реставраторы уделяли работе с основой: с холстом, с деревянной доской. Перефразируя ивестную поговорку, "основа — всему голова".
И иногда реставраторы оказывались перед фактом - основа произведения приходила в полную негодность. Деревянная основа со временем иссыхала, доска распадалась на части, а изъеденная жучком-точильщиком — начинала сыпаться в труху.
Друзья, ниже не очень приятная картинка, впечатлительным дамам лучше не рассматривать её в деталях. Сделала для вас коллаж, чтобы показать круговорот жука-точильщика в природе и в произведении искусства. По размеру он не очень большой, в среднем +/-5 мм, но прожорливый. Своё потомство он обеспечивает пищей с избытком: его личинки растут и развиваются прямо в толще деревянной доски, с аппетитом её едят, заодно прокладывая себе ход наружу.
Со временем ходов становится всё больше, красочный слой может буквально провалиться внутрь. А отверстий, мест вылета жуков, становится столько, что поверхность доски вся испещрена этими мелкими дырочками.
Холст, в свою очередь, мог очень сильно заплесневеть, сгнить, истлеть - картину в этом случае нужно было срочно спасать.
Что в таком случае могли сделать мастера?
Попытаться эту основу заменить на новую. Перевести картину на новое основание.
Наш Эрмитаж
Первым музеем, в котором начались работы по сохранению картин, был Эрмитаж, а первыми реставраторами - приглашенные из Европы опытные мастера.
Лукас Конрад Пфандцельт (1716 — 1786), немецкий художник, считается первым в России профессиональным реставратором. Он прибыл в Санкт-Петербург в 1743 году по приглашению двора, в возрасте 27-ми лет. И всю оставшуюся жизнь, до семидесяти лет, проработал в России, во дворцах Петергофа, Царского Села и в Зимнем дворце. Его портрета не сохранилось.
По дошедшим до нас документам, именно он в 1768 году взялся за реставрацию картины, которую обязался "с дерева снять и для вечной прочности на медную доску перевесть".
Картина, которой могло бы уже и не быть...
В те времена эту картину считали работой Альбрехта Дюрера.
"Христос и грешница" к тому моменту находилась уже в аварийном состоянии (напомню, с момента её написания прошло 250 лет, срок не маленький). Она распалась на три отдельные доски, они были сильно деформированы, а краска осыпа́лась.
Талантливый немец Пфандцельт не оставил описания проведенной им работы: приглашенные иностранцы вообще не торопились делиться секретами мастерства и обучать учеников.
Но мы сегодня можем любоваться результатом: картина в коллекции Государственного Эрмитажа, очень скоро она отметит 500-летний юбилей и пребывает в достойном экспозиционном виде. А на её обороте сохранилась вот такая надпись на латыни:
"Эту картину, написанную на дереве в 1516 году знаменитым художником Альбрехтом Дюрером, Нюренбергским Рафаэлем и от ветхости расколовшуюся на три части, вновь затем склеенную и покоробившуюся от времени настолько, что краски едва держались на дереве, Лукас Пфандцельт от близкой гибели спас и посредством искусного снятия живописи с дерева и переводом картины на медную доску вернул ее прежнюю красоту и блеск, и получив от Академии художеств деревянную покоробленную, взамен он возвратил медную долговечную картину".
Сегодня реставраторы считают перевод на новое основание рискованной для произведения, технически сложной операцией, поэтому в наше время она проводится в самых крайних случаях, когда других вариантов помочь картине не остаётся.
Друзья, в следующей статье я расскажу вам о переводе простыми словами, понятным языком, строго по порядку, профессиональными терминами.
А в этой статье давайте присоединимся к культурной публике конца 19 века и узнаем об этом "чуде" так, как узнали они!
Тогда, в 18-19 веках эта операция считалась едва ли не панацеей, универсальным средством спасения обреченных на гибель картин. В европейских музейных собраниях "переводы" исчисляются тысячами, да и наши музеи в этом не отставали. В 19-м веке Эрмитаж уже располагал штатом своих, профессиональных мастеров-реставраторов и в услугах иностранцев не нуждался.
Больше века подробности этой операции оставались покрытыми тайной, работа реставраторов всегда велась за закрытыми дверями. Но однажды эта традиция была нарушена. В 1871 году в художественной жизни страны произошло событие, вызвавшее волнение среди художников и любителей искусства.
Для императорского Эрмитажа была приобретена крохотная картина, "Мадонна с книгой" Рафаэля, купленная в Италии по поручению Александра ІІ в подарок императрице. Второй Рафаэль в собрании Эрмитажа и в России! Общественность хотела следить за её покупкой, доставкой и реставрацией во всех подробностях, общественность требовала деталей!
И вот в "Санкт-Петербургских ведомостях" появилась статья Владимира Васильевича Стасова, очень известного художественного критика. "Художественная хирургия" — статья о реставрации картины, точнее, о переводе её с дерева на холст.
- Музыкальный критик Я.И. Тимофеев писал: "То, что для нашей литературы делали Белинский, Добролюбов и Чернышевский, то для нашего искусства — архитектуры, живописи, музыки, скульптуры — делал Стасов".
- Известный художник и искусствовед И.Э. Грабарь говорил, что в 70 – 80-е годы XIX века русская интеллигенция воспринимала искусство глазами и умом Стасова.
14 января 2024 года исполнилось 200 лет со дня его рождения (1824–1906).
Давайте сегодня дадим ему слово!
"Опасались, что распадется вся дощечка эта на несколько кусков, и при этом не ссыпется ли с нея мукой вся изящная живопись, стоившая таких громадных денег? Значит, пришлось и с этой картиной предпринять то, что всегда предпринимается со старыми больными картинами: пришлось избавить её силою от главного источника ея бедствий, выдернуть у нея гниющий зуб, поскорее отделить от нея всю ея спинку, всю ея подкладку — ту самую деревянную доску, на которой она написана."
В те времена считалось, что северный климат вреден для старинных "досок", что они "подвергаются значительным повреждениям от влияния комнатного воздуха, искусственно нагреваемого в продолжение восьми месяцев". Поэтому живопись нужно срочно спасать — перевести её с дерева на холст.
Перевод картины был поручен эрмитажному реставратору Александру Сидорову, который "счастливо переложил на холст более шестидесяти эрмитажных картин". Кроме него, в Эрмитаже работали его братья Николай и Михаил, а позднее и сыновья.
Стасов обладал богатым воображением, красивым образным языком и находился под сильным впечатлением от увиденного. Он присутствовал при переводе, его рассказ эмоциональный, яркий, а особенная точность деталей сочетается с художественным их описанием. Я так точно не смогу, поэтому предлагаю насладиться его красочным слогом!
Стасов расцвечивает свои заметки страданиями картины, у которой "все косточки… трещали и коробились под пилой, долотом и рубанком, сделавшими на нее свое грозное нашествие". При этом он не нарушает последовательность работы, точно описывает инструменты, бывшие тогда в ходу и явно приспособленные реставраторами для необычного столярного дела. Собственно, удаление деревянной основы — столярная часть — заняло у мастеров две недели.
Для начала картина была выпилена из большей по размеру доски "посредством тонкой, как волосок, пилки, вроде тех, какими все, по новой моде, выпиливают из дерева рамки, коробочки и всякую всячину, только эту пилку приводила в движение не рука, а станок, нажимаемый ногою, как швейные машины, продели же пилку внутрь доски сквозь одну из ее трещин".
Через день стянули картину в тисках, "словно в корсете", чтобы все трещины сошлись, и проделано это было так "нежно и осторожно, что ничего дурного не случилось". Через несколько дней живопись заклеили бумагой (современные реставраторы называют это профилактической заклейкой), а поверх бумаги для большей прочности — холстом.
Затем картина "крепко была пришпилена к своему месту и не могла сдвинуться во время того, что должно было случиться с картиной. А случилось следующее: повернули картину спиной кверху и принялись строгать дерево доски прочь, точно будто бы дело шло о самом простом куске дерева. Строгали, строгали, наконец, дострогались до такого тоненького слоя дерева, как паутина: эти флеровые остатки, мало-помалу и с бесконечною осторожностью, соскоблили кусочками ломаного стекла и маленькими ножичками."
И вот открылся грунт, по которому, собственно, и ходила кисть Рафаэля. Толстый клеемеловой грунт аккуратно размывали до тех пор, пока не убрали полностью. "Что тогда осталось налицо? — одна только краска, голая краска, но только с изнанки".
Стали заметны даже изменения рисунка; первоначальный вариант отличался от окончательного. Сегодня в архиве хранится калька, выполненная в процессе реставрации.
Эту-то голую краску, собственно "Рафаэлеву живопись", необходимо было наклеить на новое основание — холст. Но предварительно на краску положили новый грунт, поверх которого наклеили тонкую ткань.
Весь этот "слоеный пирог" из хрупкого красочного слоя, реставрационного грунта и прокладочной ткани перенесли на новую основу — холст, закрепив за картиной "столетия существования и восторги тысяч людей".
Эрмитажные мастера знали, что делали, они достигли в этом сложном процессе невероятного мастерства и по праву гордились своей работой. По окончании работы они оставляли свои автографы на обороте холста: "Переложил (или перевел) с дерева на холст в таком-то году А. Сидоров".
Вот только перевод не гарантировал картинам "жизнь вечную", как обещал первый реставратор-иностранец, Лукас Конрад Пфандцельт. Максимум 80-100 лет, до следующей реставрации.
Друзья, статья получилась большая, скорее историческая, будем считать ее первой частью. В продолжении расскажу вам о вреде перевода, разберём все плюсы и минусы.
Статья Стасова "Художественная хирургия" до сих пор остается единственным документальным свидетельством перевода и дает нам достаточно ясное представление об этом сложном деле. Все, кто интересуется переводом живописи на новое основание, обращаются к статье Стасова, единственной на русском языке.
Здесь эту статью можно загрузить и просмотреть в pdf, она в первом томе на 177 странице:
Прощаюсь с вами, друзья, до скорой встречи!
Всем добра!