65 лет назад калининградцы с сожалением проводили на Дальний Восток первого секретаря обкома КПСС Василия Чернышёва
Пожалуй, он был самым «народным» из тех, кто руководил Калининградской областью в советские годы. Ведь как обычно звали за глаза первых лиц янтарного края? Хозяин, Сам, Первый. А Чернышёва называли Батей. Согласитесь, это слово из другой оперы, с иным подтекстом.
Кстати, у одного из калининградских губернаторов было прозвище Батяня. Казалось бы, разница с Батей в какое-то «ня». Однако разница, на мой взгляд, принципиальная. По мне, в Батяне доминируют ирония и фамильярность. А вот Батя для меня прозвище однозначно уважительно-доброе.
Правда, изобретение это не калининградское. Батей Василия Ефимовича прозвали ещё в ту пору, когда он руководил подпольным обкомом партии и командовал партизанским соединением (за что в 1944 году получил звание Героя Советского Союза). Прозвище это держалось за ним и тогда, когда он уже был первым секретарём Брестского и Минского обкомов, и когда стал секретарём ЦК КП(б) Белоруссии*.
В общем, калининградцам партизанское прозвище досталось «по наследству». Но прижилось. Хотя поначалу, увидев Чернышёва, многие, скажем так, насторожились.
Дело в том, что Чернышёв был серьёзно болен, из-за чего всегда страдал от лишнего веса. У нас же как водится? Полный – значит, захребетник, разжирел на народном горбу! Говорят, однажды нечто подобное бросили из зала прямо во время какого-то собрания. Василий Ефимович не стал искать того, кто выкрикнул оскорбление. А после собрания кое-кто из обкомовцев видел, как Герой Советского Союза Чернышёв, уединившись, плакал…
Впрочем, и те, кто привык судить о людях по внешности, быстро поняли, что за человек новый Первый. Не мастак он был вещать с трибуны. Однако в отличие от многих иных руководителей понимал это и по возможности уклонялся от публичных выступлений. Да и вообще предпочитал не воздух сотрясать, а дело делать. И вокруг него бездельничать не мог никто, тут было строго, спуску не давал. При этом он не считал людей пресловутыми винтиками. И если просили о помощи – старался помочь, невзирая на статус просителя.
К слову, и семья у него соответствовала прозвищу. Три дочери, два сына. Воистину Батя! Вот только недолго прожили его сыновья. Вскоре после войны мальчишки подорвались на мине. Эта трагедия подкосила родителей, особенно мать. Супруга Чернышёва похоронена в Калининграде…
* В источниках указывается, что партизанская кличка Василия Чернышёва – генерал Платон. Видимо, Батя – прозвище неофициальное, народное.
Хоть он и не любил вещать с трибуны, делать это ему иногда всё же приходилось. В том числе – на самом высоком уровне.
С 5 по 14 октября 1952-го в Москве шёл XIX съезд ВКП(б), один из наиболее значительных в длинной череде этих партийных форумов. Предыдущий состоялся в 1939 году. А потом долго было не до съездов: сначала разразилась война, затем страна выбиралась из послевоенной разрухи.
На XIX съезде главным событием стало переименование партии. К тому времени былые противники, коммунисты-меньшевики, сошли с политической сцены, в лучшем (для себя) случае тихо доживая где-нибудь за границей. Основная же их масса была уничтожена. Вот и решили ВКП(б) – Всесоюзную Коммунистическую партию большевиков переименовать в КПСС – Коммунистическую партию Советского Союза.
Не была забыта на историческом съезде и самая западная и молодая область. На утреннем заседании 7 октября 1952-го слово предоставили (сразу после тогда ещё всесильного Берии) первому секретарю Калининградского обкома Чернышёву.
Выступая, он, в частности, сказал: «Казалось, потребуются десятилетия, чтобы возвратить к жизни этот опустошённый безлюдный край. Но по зову партии и правительства со всех концов нашей страны в область прибыли рабочие, колхозники, специалисты различных отраслей хозяйства и культуры – прибыли с горячим желанием превратить эту часть Прибалтики в цветущий советский край». И вот уже всё изменилось, «за короткий срок область добилась больших успехов в хозяйственном и культурном строительстве».
Однако вместе с тем подчёркивалось, что нельзя успокаиваться на достигнутом. И потому калининградцы сосредоточат своё внимание на пока не решённых задачах, добиваясь ещё более высоких результатов в работе.
Некоторые же места в той речи – словно сегодня написаны. «Пренебрегая поучительными уроками истории, оголтелые американо-английские империалисты переходят от политики подготовки войны к прямым актам агрессии против миролюбивых народов… Но, как известно, наш народ не из пугливых, он не боится угроз и всегда готов проучить и наголову разбить любого зарвавшегося агрессора». Перефразируя известные строки: хоть не хотим, чтобы опять, мы умеем воевать…
Надо сказать, что начинал Чернышёв в Калининграде в непростой ситуации. Ему пришлось сменить Владимира Щербакова, который был отстранён от должности.
Заметим, Щербаков главным в янтарном крае стал и вовсе при чрезвычайных обстоятельствах. Ночью 18 июня 1947-го его предшественник Пётр Иванов застрелился у себя дома. А уже утром первым секретарём обкома избрали Щербакова, «рекомендованного» Москвой.
До этого он возглавлял Бюро ЦК ВКП(б) по Литве. Хороший оратор, представительный, образованный. При этом, по воспоминаниям, самолюбивый, нетерпимый, чрезмерно требовательный к другим. При внешней интеллигентности с подчинёнными не церемонился. Кто-то часами сидел у телефона, ожидая обещанного звонка от Щербакова. А кто-то, вызванный к нему, имел аудиенцию стоя – приглашения сесть не было. Или такой штрих. Любивший выступать, в последний момент он мог отменить свой доклад, сочтя, что аудитория слишком мала. Не его уровень, в общем.
Немудрено, что уже вскоре в столицу полетели первые жалобы на Первого. А там тоже на него точили зуб. Ведь и со столицей он вёл себя порой «не по чину». Скажем, мог подолгу мариновать московских гостей в приёмной. Именно эта показная независимость якобы и сыграла решающую роль в его судьбе.
До пения под гитару перед партхозактивом дело не дошло. Однако и без этого, по-моему, усматривается сходство с правлением ещё одного из калининградских губернаторов. Вот и финал вышел схожим.
2-4 июля 1951-го состоялся пленум обкома. Решение об отставке было принято в Москве. Тем не менее ритуальный, по сути, пленум прошёл бурно. Как рассказывали его участники, Щербакову припомнили всё, даже мелкие обиды. И особенно старались те, кто ещё вчера лебезил перед ним.
Впрочем, учитывая суровость тех времён, отделался он испугом. Сперва его отправили в почётную ссылку, назначив заместителем министра кинематографии СССР. А в 1953 году перебросили в Московский финансовый институт. И вот там Щербаков оказался на своём месте: успешно руководил до самой смерти в 1985-м, сделав институт одним из ведущих вузов страны (ныне былой МФИ – это Финансовый университет при правительстве РФ).
Что же касается Чернышёва, думается, он был лучшим главой области советской поры. Во всяком случае из Первых лишь ему установили в Калининграде памятную доску. Причём висит она в самом центре города – на площади Победы, на здании Калининградского государственного технического университета.
Место установки доски тоже неслучайное – КГТУ появился благодаря усилиям Василия Ефимовича. Только в то время этот вуз назывался ещё техническим институтом рыбной промышленности и хозяйства. Он же Мосрыбвтуз, открывшийся в столице в 1930 году. И перевод его в Калининград стал одним из важнейших решений, способствовавших превращению янтарного края также и в край рыбацкий. Чему Чернышёв, как мог, содействовал на протяжении своего руководства областью.
В мае 1959-го с крайнего запада страны его направили на Дальний Восток – руководить Приморским краем. За десять лет работы он и там оставил о себе хорошую память. Но здоровье быстро ухудшалось. В 1969 году Чернышёва перевели в Москву, назначив на менее напряжённую должность заместителя председателя комитета партийного контроля при ЦК КПСС. Однако уже 12 ноября 1969-го Василий Ефимович скончался. Сколько ему было? Да всего-то 61…