Глава 62
Виктор Кириллович
Говорят, у каждого врача есть своё персональное кладбище. Там похоронены пациенты, которых ему не удалось спасти. Больше всего подобных мест, мне кажется, у хирургов. Нам ведь чаще всего приходится сталкиваться с тяжёлыми случаями. Вот и та женщина, Серафима Сергеевна, оказалась одним из таких. Я не смог её спасти и давно уже забыл о том инциденте, если бы не та девушка, её внучка.
Помню её слова: «Вы ведь убили мою бабушку! Вы убили её! Вы ведь говорили, что она выживет, если удалить опухоль!» От грустных мыслей отвлекает стук в дверь. Входит начальник службы безопасности.
– Вы недостаточно хорошо исполняете свои обязанности! – сразу бросаю в него тяжёлым обвинением. Совсем перестали мышей ловить!
– Что случилось, Виктор Кириллович? – спрашивает удивлённо.
– Закрытые записи пациентов были украдены. Узнайте, кто их искал.
– Хорошо.
Подчинённый уходит, сразу следом за ним появляется отец с вопросом:
– На совещание идёшь?
– Иду.
– Макаров объявит о том, что уходит. Гордость не позволит ему остаться.
Эта мысль заставляет ощутить, как мурашки бегут по телу. Наконец-то!
Двадцать минут спустя мы с отцом в зале для совещаний. Здесь собралось всё руководство не только нашей больницы, но и всех медучреждений, входящих в сеть под контролем компании «Центромед». Около полусотни человек. Во главе огромного стола в виде сплющенной буквы О восседает Пётр Андреевич Макаров.
– Некоторые из тех, кто здесь находится, могут подумать, что упадок, переживаемый компанией, моя вина. Из-за этой ситуации лично я вынес многое. Ради своей чести, перед уходом… – он внезапно замирает, и все смотрят на его лицо: на правой стороне дёргаются щека и глаз. Генеральному с трудом удаётся сдержаться. – Я должен очистить своё имя. Тем не менее, я понял, что есть ещё способ решить проблему. Я обещаю взять на себя всю ответственность за эту ситуацию. И разрешить её.
После этого он поднимается, отвешивает всем присутствующим поклон. Раздаются аплодисменты.
***
Кирилл Максимович
Они давно не общались, и теперь, когда историческое совещание закончилось, Кирилл Максимович решил подойти к партнёру и поговорить. Всё потому, что не сбылось его предсказание, озвученное сыну перед началом. Макаров решил остаться во главе компании!
– А ты изменился, – произнёс Кирилл Максимович, глядя на задумчиво сидящего в кресле генерального. – Стал другим человеком. Вот почему люди должны вовремя уходить на пенсию.
– Что ты пытаешься сказать?
– Мне просто жаль, что ты стал алчным стариком, – язвительно говорит Кирилл Максимович.
– Думаешь, я остаюсь из-за своей жадности?
– Разве нет? Или это была идея Алексея? С каких пор ты живёшь по указке сына? Он даже не твой ребёнок. Вы не родные.
Кирилл Максимович никак не мог ожидать того, что случится потом. Пётр Андреевич резво вскочил с кресла и врезал партнёру кулаком по лицу. Тот отпрянул, схватился за больное место.
–Не смей так говорить о моём Алексее! – прорычал Макаров.
Новосельцев старший, поддерживаемый подскочившим сыном, убрал руку от саднящей скулы. Посмотрел зло в глаза партнёру и произнёс мрачно:
– Я тебе этого с рук не спущу. Из-за тебя в больнице проходит налоговая проверка. Ты должен за это ответить.
– Ты должен был хоть что-то сказать ещё в самом начале! – парировал Макаров. – А ты молчал и только сейчас подал голос?
– Я думал, что ты уйдёшь в отставку, а ты упёртый! – возмутился Новосельцев.
– Кто-то исказил правду и намеренно слил эту историю. Я его выслежу. И если это один из нас, я должен знать, что у него за цель. У меня все ещё хорошие чутье. Так что не чувствуй себя как, дома, – в крайней степени раздражения произнёс Пётр Андреевич и зашагал к выходу.
***
Алексей Петрович
Вместе с отцом вдвоём едем в лифте. Мне хочется его как-то подбодрить, только надо найти правильные слова. Пётр Андреевич – человек сложный.
– Не бери в голову, что он сказал, – вдруг первым произносит отец, глядя в пол.
– А что он сказал?
– Ты слышал. Что ты не мой сын.
Молча протягиваю руку и кладу свою ладонь на отцовскую.
– Что ты делаешь? – смущённо улыбается он, бросив на меня заинтересованный взгляд.
– Я справился с этим много лет назад. Зачем полез в драку, как школьник?
Опять смотрит на меня, чуть улыбаясь:
– Тебя я тоже повеселил?
Сигнал оповещает о том, что прибыли на нужный этаж. Мне ехать дальше. Отец выходит, смотрю ему в след и вижу, какая странная у него вдруг становится походка. Он прихрамывает на правую ногу, и сам клонится в эту же сторону всё сильнее.
Делает шагов десять, затем останавливается. Пошатываясь, опускается вдруг на колени, затем упирается руками в пол. Срываюсь с места:
– Отец! Отец! Всё нормально? – подлетаю, помогаю подняться.
– Нормально. Я в порядке. Просто упал. Ну что такого? Чего испугался так? – стоит, поправляет галстук и пиджак.
– Когда ты последний раз проходил осмотр? – спрашиваю его тревожно.
– А что?
– Тебя обследовали после удаления невриномы?
– Да всё сейчас нормально, – отмахивается он.
– Отец!
– У меня от тебя болят уши, – говорит мне недовольно.
– Сходи на осмотр, пока ты здесь.
– Попозже. Что за глупость?
– Поэтому и надо сходить! – настаиваю.
– Если я сейчас пройду обследование, поползут слухи, что я при смерти, даже если я здоров. Я не могу этого допустить только потому, что ты волнуешься, – пытается убедить меня.
– За время выступления у тебя дважды были проблемы с речью. Я подозреваю, у тебя онемение.
– Да нет, нет. Я просто оговорился.
– Ты видел гримасу на своём лице? – спрашиваю возмущённо. Да что же за упрямец такой!
– Ты слишком чувствительный.
– Ты припадаешь на один бок. Это могут быть симптомы атаксии. Возможно, невринома слухового нерва вернулась. Сходи на обследование, отец.
Он молча смотрит на меня. Но по глазам вижу: возможно, удалось достучаться.
***
Кирилл Максимович
После совещания мы с отцом вернулись в мой кабинет. Я достал тонометр, измеряю ему давление. Чёртов Макаров! Когда он ударил папу, едва сам на него не накинулся с кулаками. Еле сдержался. Ну, если он отцу что-нибудь повредил!..
– Давление в норме, – говорю ему. – Почему ты позволил себя ударить?
– В чём дело? – хмурится отец. – Генеральный узнал, что это твоих рук дело?
– Он бы не вёл себя так, если бы знал, – отвечаю спокойно.
– Вдруг он узнал о секретном фонде, в который я вложил деньги? – задаёт папа новый вопрос.
– Он не мог узнать, этого бы не произошло.
Отец тяжело вздыхает. Прекрасно его понимаю. Макаров-старший – не просто гвоздь, он целый костыль в пятой точке! Такими рельсы к шпалам приколачивали раньше. Притом длинный и ржавый. Вцепился в своё кресло намертво! Давно уходить пора, ну что ему ещё надо? Сын – ведущий нейрохирург, денег полно, ещё на три жизни хватит. Нет же! Правильно папа называет его упёртым. Такой он и есть, этот Пётр Андреевич!
***
Алексей Петрович
Спустя пару часов сидим с Артамоновым в ординаторской, смотрим результаты МРТ.
– Как ты позволил этому произойти? – возмущается Олег Павлович, показывая на экран. – Она настолько большая, что давит на ствол мозга! Высокий риск при операции.
Тяжко вздыхаю, откидываясь на спинку кресла.
– Это моя вина.
– Нет. Я виноват. Я постоянно называл его своим профессором и наставником, но ни разу не обследовал, – отвечает Артамонов. – Что нам делать?
– Что? Ты можешь его прооперировать.
– Как я могу оперировать Петра Андреевича? – возмущается коллега. – Если что-то пойдёт не так...
– Тогда кто? Мне нельзя, – говорю ему.
Некоторое время сидим в мрачном раздумье.
– Доктор Жильцов будет мне заменой. Его рука не дрогнет, он проводит блестящие операции.
– Никто не должен узнать, – замечаю на это.
– Ему нужен полный покой, если операция пройдёт успешно. Попроси его подать в отставку. Нет ничего ценнее его жизни.
Мне так грустно, что слёзы наворачиваются. Но мужчины не плачут, мужчины огорчаются.
– Пожалуйста, держи это в секрете, пока он не примет решение, – прошу Артамонова. Он долго смотрит на меня и медленно кивает.
Задумчиво смотрю в монитор.
Вот меня отбрасывает сильным ударом в грудь к обшарпанной кирпичной стене. Больно пришлёпываюсь к ней спиной. Напротив Колька Сыров с двумя приятелями. Это они только что меня избили. Один из его подручных расстегнул мой рюкзак и вытряхнул всё на землю.
– Сироте не стоит стоять у нас на пути! Сильно умный? Выставляешь нас идиотами?! Зачем нам лишние проблемы из-за тебя? Да пофиг, как хорошо ты учишься. Ты навсегда останешься отбросом, – говорит Сыров. Он присел напротив на корточки, схватил тетрадку и швырнул мне в лицо.
Выплёвываю кровь. Смотрю на хулигана дерзко:
– Отбросы здесь вы.
Медленно поднимаюсь.
– Думаешь, избивают меня, потому что я слабый? Я это позволяю. Я ж сирота.
– Не умничай! – толкает Сыров в грудь.
Хватаю его за правую руку. Смотрю яростно в глаза и медленно говорю:
– На сегодня достаточно. Всё, как ты сказал. Я тебе не соперник.
– С катушек слетел? – Сыров хватает меня за грудки и придавливает к стене.
Рядом слышится визг шин по асфальту. Затем громкий мужской возглас:
– Что это вы делаете?!
– Валим! – шипит Сыров подельник. Потом бросает мне: – Продолжим завтра!
Неспешно подходит представительный мужчина в деловом костюме. Попутно замечаю, что выбрался он с заднего сиденья. То есть приехал с водителем. Да и тачка крутая – чёрный «Мерседес».
– Ты в порядке? – спрашивает, подойдя.
– Да, со мной всё нормально, – отвечаю, собирая вещи обратно в рюкзак.
– Но врёшь ведь! – произносит мужчина недовольно. Осматривает моё лицо. – Недели две надо, чтобы зажило.
– Я не против двух недель.
– А ты не слишком благоразумный для школьника твоих лет?
– Вам, наверное, нравится проигрывать. Жизнь – это не кино.
– Что? – удивляется отец.
– Вам нравится избивать людей без последствий и ставить под угрозу окружающих из-за неумения контролировать эмоции? Если да, то вам надо повзрослеть.
Мужчина поднимает брови и задаёт очень странный вопрос:
– Хочешь пойти со мной?
Настала моя очередь удивляться, а следующий его вопрос так и вовсе поражает:
– Хотя нет. А ты хочешь со мной жить?
– Мой ответ нет! – бросаю ему в лицо. – Я предпочитаю женщин.
Мужчина смеётся. На вид ему около 50 лет, костюм дорогой, приятное доброе лицо.
– Я не по этой теме, пацан, – тут же становится серьёзным. – Хочешь стать моим сыном?
Сколько лет назад это было? Давно. Я тогда учился в восьмом классе…
Память снова переносит меня в другой день. Стою перед отцом в его кабинете.
– Спасибо за поздравление, и я тебя отблагодарю. Твоя мечта, чтобы я стал врачом, осуществилась.
Мы оба радостно смеёмся.
Это было недавно, а кажется теперь, сто лет прошло.
Дверь мягко открывается, входит отец.
– Почему ты хотел встретиться здесь? – спрашивает меня. Подходит ближе, смотрит на монитор. – Это мой снимок? – надевает очки, вглядывается. – На вид большая. Жизнь страшная штука. Даже раковые клетки стараются изо всех сил, чтобы выжить. Это точно невринома слухового нерва. Могу подтвердить, что это мои клетки. Такие же упёртые, как и я сам, – он ещё и шутить старается!
– Ложись в больницу, – говорю ему.
– Мне не нужна операция.
– Твоё здоровье важнее всего. Опухоль выросла большой. Нельзя откладывать операцию.
– Я не могу себе сейчас это позволить. Раз уж я заварил такую кашу...
– Отец... Я больше... Не хочу видеть, как мои любимые меня покидают, – говорю ему тихо, но так, чтобы обязательно сердцем почувствовал.