"Таёжными тропами" 2
Кузьма с Феней с самого утра поехали в большое село с продукцией. Повезли на продажу, а может, на обмен масло, творог, яйца. С ними и Настя увязалась. Невестится девка. Выросла. Можно и замуж отдавать. И жених вроде есть. Кондрат с выселок. Не больно богат. Но коровенка да лошадь имеются.
«Ноне всё перевернулось. Раньше имущий к имущему сватался. А теперь голь перекатная на богатую невесту зарится. И ведь идет девка. И родители ей не указ», - думал Лукьян.
У него на сердце тоже лежала такая боль. Из двоих его сыновей старший захотел жить своим умом. Супротив отцовской воли пошел. Связался с красными, новую власть помогал устанавливать, от дома отбился. Как по первости перешел в выделенный домишко, так там и жил. А ведь мог по другому.
Лукьян планировал дом ему поставить большой, просторный. Половину живности со своего двора на его перевести. Чтобы поровну обоим братьям, без обиды. Всё ждал Лукьян, что Тимофей одумается, с бедняками якшаться перестанет. А Тимошка не винился, линию свою гнуть продолжал. Рассерчал Лукьян. Сыну недовольство свое высказал, и в горячке дорогу в родительский дом просил забыть.
Тот и забыл. При внезапной встрече кланялся, но в родной дом больше ни ногой. Иногда только Прасковья украдкой от мужа носила снохе Галине корзинку домашней продукции. Оставляла в сенцах, чтобы та убрала. В избу шла с пустыми руками, боялась, что сынок не возьмет маткиных подарков. И отец и сын знали об этих корзинах, да помалкивали. Лукьян в душе сына жалел. А Тимофей не мог обидеть матушку своим отказом. Да и не лишние были ни мясо, ни масло. Надеяться на зарплату не приходилось, а в семье уж были дочка на выданье, да мальчонка чуть помладше.
- Ты, сынок, как нас не станет, половину скотины Тимофею отведи. Его это доля, - тихонько говорила Прасковья Кузьме. – Да будьте поближе, чай не чужие. Это отец не может смириться с Тимошкиной гордыней, а тебе до неё нет дела. Роднитесь. А я с того света буду за вас молиться.
Прасковья переживала, плакала, уговаривала мужа, но изменить ничего не могла. Надеялась, что на Настёнкиной свадьбе, может, дело между сыном и отцом сладится, мир в семье восстановится.
Настена была невестой завидной. Мало того, что из семьи состоятельной, так еще и красавица. Толстая коса ниже талии. А талию самым маленьким ремешком охватишь. И на лицо будто нарисованная. От матери и отца взяла самое лучшее. Парни на неё давно засматривались. Один сватать приходил, Макар, да Настя дала жениху от ворот поворот. А зря: у Макаркиного отца живности поболе, чем у Лукьяна будет. Лукьян тогда крепко был недоволен: видано ли дело, чтобы девка сама решала, за кого ей замуж идти. Но его недовольство осталось незамеченным. Кузьма с Феней девку так разбаловали, что она волю-то и взяла. Не мил, - говорит, - мне этот жених.
«Вот теперь пускай сидит, ждет милого», - бубнил дед.
Летом, когда гармонь собирала деревенскую молодежь за околицу, Настена встретилась взглядом с Кондратом. Взгляд его был ох как не прост. Настя это сразу почувствовала. Зарделась, сердечко заколотилось сильнее прежнего. Ночью дома уснуть долго не могла, всё вспоминала карие глаза в обрамлении больших ресниц. Кондрат отличался не только красотой, но и силой. Под легкой рубахой было заметно, как играли крепкие мускулы. Многие девки о красавце мечтали. Однако, особым вниманием он никого не выделял. Оттого девушки еще милее ему улыбались, да старались незаметно стрелять глазками, чтобы привлечь внимание.
Настена, собираясь на гулянье, одевала новый сарафан, тщательно вплетала в косы ленты. «Гляди, Кузьма, за девкой. Кабы чего не вышло», - говорил Лукьян сыну. Поведением молодежи был он недоволен. Мало старших почитали, перечили, проявляли непослушание. От таких чего хочешь жди. Спортят себя, потом позору не оберёшься. Прасковья тыкала мужа в бок: «Молчи, дед. Сами они знают, как надо». Лукьян возмущался: «Знают они. Больно умны стали, слово нельзя сказать. Потому и власть старую скинули, что волю народ взял».
Прасковья крестилась: «Молчи, молчи, Лукьян. Не приведи, Господи, кто услышит. Одним махом упекут в тюрьму или еще чего похуже сделают. Новая власть больно быстра. Молчи. Не за себя бойся, за детей».
- А чего бояться, коли сынок – то наш среди них. Ишь, куда его занесло, - опять бурчал Лукьян.
Революцию встретил он с непониманием. Но больших перемен она деревне не принесла. Власть сменилась, но в жизни пока всё оставалось без больших перемен. Хозяйство как было, так и осталось. Как работали день и ночь, так и продолжали. Правда, деревенский революционный совет о школе заговорил. Будто бы всех советская власть задумала грамоте научить. Жизнь всем захотела сравнять, чтобы без бедных, и без богатых. И много чего еще. Лукьян дивился. Разве такое возможно? Да ни в жизнь. Но помалкивал. Неприятности ему были не нужны.