Маме, солистке оперной труппы, жить Збруйской было положено по статусу. Классическое каре, аристократичные пальцы, безупречная осанка и восхитительное меццо-сопрано. Такое, от которого у публики бежали слезы и тёплые мурашки.
Мы же с отцом, слесарем автомастерской, - сутулые, рыжие, усыпанные веснушками, с щербинками между зубами, по праву и в угоду жизненному равновесию были Репами. Репой. Короче, носили фамилию Репа.
Прежде чем не взять фамилию мужа, мать, конечно, изучила её происхождение. В минуты моего отчаяния она объясняла, откуда взялось это проклятие, и что отцовские прапрапредки не выращивали репу, а частенько «репати». То есть лопались от гнева, были вспыльчивыми. Вот прозвище и приклеилось. Чуть-чуть сократилось, и родилась самая мерзкая фамилия на свете, а потом и я.
Женя Репа.
Спорим, вы так и не догадались, какого я пола? Щербатая девчонка или прыщавый паренёк? То-то. Ясное дело, это только полбеды. Остальная половина - 89я среднеобразовательная школа Николаевского района. Я - Репа, и этим всё сказано. Я, конечно, с головой, и провернуть трюк с курткой в подсобке, чтобы миновать раздевалку, - мне было на раз плюнуть. На физкультуре хватало липовой записки от родителей. Оставалось только не соваться в фойе на переменах, а через пару недель и вовсе наступали каникулы. Папа вёз наше контрастное семейство на родину, в крошечное село повидать сухонькую упрямую старушку - мою бабушку, так и не смирившуюся с его отъездом и женитьбой на матери. Поэтому о своей ненависти к треклятому овощу, ставшего поводов для шуток целой школы, можно было не неделю забыть.
Отцовский родной дом стоял у самой кромки реки, огороженный вросшим наполовину в землю забором. Накатанная телегой дорога, по которой мы приехали из райцентра, вела к выбеленной избе под шапкой соломенной крыши, а от него - к убранному черному полю и огородам, куда меня отправили сообщить о нашем приезде бабушке.
- Воть подержи покамест. Готовит мать её? Любишь репу-то? - разогнувшись от поля, бабушка выпрямила не тронутую годами, идеально ровную спину, и посмотрела мне прямо в глаза. Репа Мария Добролюбовна была хоть и рыжей маленькой старушкой, но крепкой, уверенной и, судя по всему проницательной. Заметила, как я скривилась, но продолжала.
- Я девчоночкой была, когда немец пошёл. За тем вон сараем, видишь?
Спряталась и смотрела, как они мать с сестрой вывели из избы, и прямо тут... забили. Как скот какой. Прикладами. Долго били. Мать, умирала, а в мою сторону смотреть не смела. Боялась -найдут. Тут-то я и хоронилась, пока живот с голоду крутить не начало. Вот, - она бросила первый серый клубень в ведро,- вот чем спасалась. Жевала, как есть, водой из лужи запивала только. Это ж по морозу меня партизаны с собой забрали. А до того... иииить. Вот она и растёт тут, родная. - Она обвела рукой поле. Помолчала. - Пошли что ль.
Плестись за бабушкой с поля, стараясь не расплескать слезы, было страшно тяжело. Как ведра воды, которые мы потом вместе таскали из колодца. Как кашу в чугунке на ухвате. Как огромную любовь в сердце к самому невзрачному из овощей. Как гордость за своё имя, которую несёшь через всю жизнь.
Помните корни, цените предков. С праздником памяти великого подвига наших ветеранов, тружеников тыла и детей войны! Помним и чтим!
***
автор - ваш Книжный Ген
