Продолжим с Миром Полдня, а конкретно – с событиями, изложенными в повести «Парень из преисподней». Не с книгой, а именно с событиями и непосредственно с миром Полудня.
«— Сейчас мы находимся в госпитале, — говорил Корней. — За его стенами ты увидишь много неожиданного, даже пугающего. Но учти, здесь ты в полной безопасности. Какие бы странные вещи ты не увидел, они не могут угрожать и не могут причинить вреда. Ты меня понимаешь?
— Да, Корней, — сказал Гаг и снова позволил себе улыбнуться.
— Постарайся сам разобраться, что к чему, — продолжал Корней. — Если чего-нибудь не понимаешь — обязательно спрашивай. Ответам можешь верить. Здесь не врут».
Хм… Не врут? А как быть с Абалкиным и подкидышами? Как быть с Каммерером? Как быть с махинациями на Радуге? Врут, Гаг, вот конкретно сейчас тебе врут. Вообще, утопический мир всеобщего равенства невозможен без лжи. Потому что, с одной стороны, это муравейник, а с другой – он заполнен индивидуальностями. А люди априори не могут быть одинаковыми, и даже в рамках всеобщего счастья у каждого есть свои амбиции, пристрастия, желания. Да что далеко ходить?
«Тебя поблагодарят, тебе скажут, что ты внёс посильный вклад, тебя вызовет для подробного разговора какой-нибудь видный специалист… Школьники, особенно отстающие и непременно младших классов, будут взирать на тебя с почтительностью, но учитель при встрече спросит только: "Ты всё ещё в ГСП?" — и переведёт разговор на другую тему, и лицо у него будет виноватым и печальным, потому что ответственность за то, что ты всё ещё в ГСП, он берёт на себя. А отец скажет: "Гм…" — и неуверенно предложит тебе место лаборанта; а мама скажет: "Максик, но ведь ты неплохо рисовал в детстве…"; а Дженни скажет: "Познакомься, это мой муж". И все будут правы, все, кроме тебя. И ты вернёшься в Управление ГСП и, стараясь не глядеть на двух таких же остолопов, роющихся в каталогах у соседнего стеллажа, возьмёшь очередной том, откроешь наугад страницу и ткнёшь пальцем…»
Это слова не счастливого человека, а, прямо скажем, неудачника. Ему не повезло в Мире Полдня, зато потом повезло, на Саракше. Именно случай раскрыл Каммерера и привел его в КОМКОН-2. Иначе Максим так и занимался бы никому не нужной работой в никому не нужном и позже расформированном ведомстве… Этот мир невозможен без лжи, потому что иначе вместо благодарности за посильный вклад и разговора с крупным специалистом тебе скажут: «Угу» – и бросят папку с твоим докладом в угол, где уже лежит целая гора таких же папок от других неудачников. И вот ещё один момент:
«Школьники, особенно отстающие и непременно младших классов, будут взирать на тебя с почтительностью…»
А почему? Потому что вокруг этой работы искусственно создан героический ореол. Ведь не будут же школьники младших классов, особенно отстающие, смотреть почтительно на золотаря, и даже на смотрителя заповедника не будут смотреть почтительно. А по идее должны, ибо любой труд на благо общества почётен... Но вернёмся к событиям повести, а то начнём про нашу модель марсианского общества рассказывать.
«Тут бесконечная лестница кончилась, и они вылетели в обширный светлый зал с прозрачной передней стеной, за которой было полно зелени, желтел песок дорожек, поблёскивали на солнце непонятные металлические конструкции».
Идея панорамных окон не нова, но наше уважения авторам. Мы не устаём восхищаться тому, как они парой штрихов умудряются создать нужный образ. Вроде ничего особенного, но круто же, согласитесь? Буквально пара строк – и вот перед тобой мир будущего.
«Несколько человек в ярких и, прямо скажем, легкомысленных нарядах беседовали о чем-то посреди зала. И голоса у них были под стать нарядам — развязные, громкие до неприличия. И вдруг они разом замолчали, как будто их кто-то выключил. Гаг обнаружил, что все они смотрят на него… Нет, не на него. На Корнея. Улыбки сползали с лиц, лица застывали, глаза опускались — и вот уже никто больше не смотрит в их сторону, а Корней знай себе вышагивает мимо них в полной тишине, словно ничего этого не заметив.
Он остановился перед прозрачной стеной и положил Гагу руку на плечо».
Что это? Какая-то галографическая постановка? Или с идеей равенства и братства что-то не так? Да-да, мир в котором не врут, но при виде начальства (ну такое представление складывается на описываемый момент) делают кислые лица и замолкают. И ладно бы замолкли, так ведь и улыбки пропадают. А мы же помним, что для того, чтобы стереть постоянную улыбку с лица Максима, его пришлось изрядно повозить мордочкой по асфальту на Саракше... Хорошенькая же репутация у Корнея среди коллег, потому что вряд ли это – его друзья. Да и поведение самого Корнея… он все воспринимает как должное. А ведь он не на Гиганде, он на Земле.
« — Зеброжираф, — непонятно и в то же время вроде бы и понятно пояснил Корней.
— Для человека опасен? — деловито осведомился Гаг.
— Я же тебе сказал: здесь нет ничего ни опасного, ни угрожающего…
— Я понимаю: здесь — нет. А там?
Корней покусал губу.
— Здесь — это и есть там, — сказал он.»
На Земле нет хищников, опасных для человека? Или вообще хищников нет? А как с природой-матушкой, быть? Странно. Ну, да ладно, возможно, Корней просто не предполагает, что Гаг может забраться в тайгу или попасть в зубы акуле.
А вообще вспомнился почему-то короткий обмен репликами между героинями «Часа Быка» Ефремова: «Слишком много уверений в безопасности. – Значит, её нет»…
Но продолжаем смотреть на Мир Полдня.
«…Мимо сооружения из скрученного шипастого металла, мимо радужных перьев, повисших прямо в воздухе, поднялся по нескольким плоским ступенькам и сквозь прозрачную стену вошёл в зал.
— Между прочим, это тоже инопланетянин, — сказал Корней вполголоса. — Его здесь вылечили, и скоро он вернётся на свою планету.»
Так и хочется честно продолжить: «А ты, Гаг, нет. Над тобой мы будем ставить эксперименты». Или нет… Как-то так:
- То есть вы мне лгали, когда говорили, что не можете отправить меня назад?
- Да. Можем, но не хотим, потому что хотим поставить над тобой эксперимент.
Но такой диалог мог бы состояться, если бы в Мире Полудня и правда не врали.
«Корней вдруг оборвал себя. Гаг поднял на него глаза. Корней смотрел поверх его головы в глубь зала, где снова уже раздавались голоса и смех, и лицо его неожиданно и странно изменилось. Новое выражение появилось на нем — смесь тоски, боли и ожидания. Гагу уже приходилось видеть такие лица, но он не успел вспомнить, где и когда. Он обернулся.
На той стороне зала, у самой стены стояла женщина. Гаг даже не успел её толком рассмотреть — через мгновение она исчезла. Но она была в красном, у неё были угольно-черные волосы и яркие, кажется синие, глаза на белом лице. Неподвижный язык красного пламени на кремовом фоне стены. И сразу — ничего. А Корней сказал спокойно:
— Ну что ж, пошли…»
Мы суммировали то, что нам известно о Корнее, добавили к этому отношение к нему коллег и… И поняли, тут нужен профессиональный психолог. Действующий, так сказать. При этом, как нам кажется, мысль, что Корней – такой же бытовой тиран, как и Абалкин, как минимум, заслуживает внимания.
Вот и выходит, что, как ни крути, население Земли – это не добрые дяди и тёти. У каждого из них есть свой скелет в шкафу и кирпич за пазухой. И если мы вспомним ещё и «Волны гасят ветер», то поймём, что люди этого мира – не те, за кого мы их принимали, читая книги в молодости. Не тем, ох, не тем занимался товарищ Сикорски, не там он искал врага рода человеческого…
В конце этой статьи, опять же, хочется сказать о авторах. Всё-таки Стругацкие – мастера пера. Можно на несколько страниц расписывать персонажа, и получится занудно и неинтересно. А можно вот так: тут пара слов, там – пара предложений, и вот вроде ничего не сказали, а он уже как живой, со своей историей и характером.
Всё, на сегодня всё. Продолжение, конечно, последует, но, возможно, не сразу.
PS: «Большая игра» и весь цикл сейчас на рассмотрении одного из издательств, так что сами ждём с нетерпением. Держите за нас кулаки.
