Мы два монстра. Он и я. Один невольно, второй вполне осознанно. Сути дела это не меняет. Мы убийцы. Две жестокие реальности, разрушающие чьи-то жизни.
Я открываю глаза и вижу Адама. Я не хочу видеть Адама. Я только что пытала троих его сослуживцев. Рука Адама гладит мои волосы, так нежно, так бережно. Он самый нежный человек на земле. Больше никто так не прикасается ко мне, не понимает меня. Никто не знает, как коснуться меня так, чтобы убить все мои тревоги и печали. Только эти руки. Они дарят мне душевное спокойствие, которого я никогда не знала. Только эти пальцы. Только эти прикосновения. Я благодарна ему за это, но я хочу, чтобы он не прикасался ко мне, потому что я опасный паразит.
Мои веки такие тяжелые, я еле открываю и закрываю их. Рука Адама ласкает мою щеку. Это прикосновение лепестка розы. Я не понимаю, почему он в перчатках. Я очень хорошо это понимаю. Он знает, что случилось. Он теперь снова боится меня. Я бы тоже боялась.
Его глаза такие пустые, холодные. Он ненавидит меня, понимаю я. Но я не понимаю, зачем он тогда меня ласкает, почему жалеет. А еще я не понимаю, почему у Адама такие длинные руки. Как он может стоять у стены, так далеко от моей кровати, и в то же время гладить меня.
- А вот и ты.
Это бархатный, убаюкивающий голос. И он не Адама.
Я пытаюсь найти источник звука. Он прямо надо мной. Я вздрагиваю, заметно. Зеленые угольки светятся в полумраке. Полуулыбка должна служить мне утешением.
- Ты… - Выдыхаю я дрожащим голосом.
- Мгм. Как ты? - Он до тошноты добродушен.
- Все еще тебя ненавижу. - Выплевываю я.
Он смеется. Тихо, но так заразительно, что я тоже усмехаюсь. Во мне все еще есть сила… И слабость...
- Я рад, что ты очнулась. И, очевидно, ты в порядке. Мне нужно уйти, но я оставлю тебе Кента. Тебе не нужно ничего говорить ему. Если что-то понадобится, прикажешь ему, и он позовет меня. Хорошо?
- Почему?
- Я единственный с кем ты должна делиться своими переживаниями здесь. Только я действительно забочусь о твоих потребностях и твоих желаниях.
- Это не так.
- Это так. Ты должна помнить, что ты здесь не одна. У тебя есть я.
Я не отвечаю, и он встает.
- Она твое задание теперь. Не спускай с нее глаз. Оставайся в комнате первые три часа, потом заходи каждые 20 минут. Я не стану включать камеры, раз она так просила. Но я должен быть уверен, что ей снова не станет плохо.
-Так точно, сэр. Будет сделано.
Уорнер вздыхает, и я чуть поднимаю голову, чтобы лучше видеть их обоих. Уорнер смотрит на меня, кажется, не желая уходить, но все же разворачивается и молча выходит за дверь.
Как только замок подает звуковой сигнал, Адам безрассудно бросается к моей кровати, не боясь быть пойманным, и сжимает мое лицо в своих сильных руках.
- Господи, Джульетта, ты в порядке? Я думал, он никогда не уйдет.
- Я…Я не знаю… Что случилось?
- Ты упала в обморок. Приходили медики, сказали, что у тебя переутомление. Оставили тебе какие-то лекарства.
Он смотрит в сторону, я слежу за его взглядом. На тумбочке рядом с кроватью действительно появились какие-то новые лекарства, в добавок к тому, что я уже обязана принимать.
- Адам…
- Да?
- Я чуть не убила трех человек. - И слезы сами вырываются из глаз. Меня трясет, руки прижимаются к лицу, чтобы спрятать мой позор. Адам хватает меня, поднимает из постели, прижимает к своей груди.
- Нет, нет, я пораню тебя.
- Нет, все хорошо. Ты не сможешь. Помнишь?
- Ты не можешь знать. Я держала их три секунды. Они не умерли, наверное, но они были ранены. Что если и ты…
- Нет, нет. Я не позволю этому случиться. Ты не можешь меня ранить.
- Это было ужасно, это было так ужасно.
Мне требуется около пятнадцати минут, чтобы успокоиться, может, больше. Адам позволил мне снова лечь, завернул меня в одеяло и прижался ко мне, чтобы я чувствовала себя в безопасности. Это плохо работает. Я боюсь, что Уорнер может вернуться в любой момент. Он накажет Адама. И я знаю, что он заставит меня снова мучить людей. Я не могу даже представить, как я вообще могла хотя бы на секунду подумать, что в этом человеке есть хоть что-то гуманное. Он вежлив, но это все притворство. За этим фасадом скрывается камера пыток, по стенам которой сочится кровь.
Мне так сильно хочется видеть лицо Адама. Его глаза подобны морю, и я хочу тонуть в них. Плыть в этой безмятежности. Мы молчим. Но в этом молчании больше смысла, чем в любом разговоре. Я поворачиваюсь, и он касается моей руки, переплетает наши пальцы.
- Я больше не хочу этого. Я так хочу вырваться отсюда. Я хочу убежать, убраться отсюда куда подальше.
Его рука поднимается, и он гладит мою щеку.
- Да… Я знаю.
- Мысль о том, что я могла убить их…
- Ты не виновата, это все Уорнер.
- Но если бы я не была такой…
Адам молчит. Наши дыхания переплетаются. Он убрал руку и просто лежит и смотрит на меня.
- Хочешь умыться?
Я киваю. Я вся в слезах. Вода могла бы помочь. И я так радуюсь, что здесь больше нет камер. Никто не наблюдает за мной сейчас.
Он помогает мне встать. Я все еще чувствую слабость, меня покачивает. Адам дает мне ощущение стабильности.
Здесь есть горячая вода, и это настоящая ценность, но я выбираю ледяную. Она чувствуется обжигающе на моей коже, и я думаю, что мы похожи. Я тоже обжигаю людей своим прикосновением. Я тоже не дарю тепла.
Как только я заканчиваю, я позволяю себе выпрямиться и опереться на тумбочку, слишком ошеломленная всем произошедшим. Мир кружится передо мной. Образы и мысли разрушают все осознанное, что было во мне.
Адам действует быстро, решительно. Он обхватывает меня своими руками, притягивает к себе.
- Я в порядке, Адам. Я просто устала.
Он молчит, но его руки не отпускают меня. Его тело такое большое по сравнению с моим, и я могу спрятаться в нем, завернуться от всех бед и тревог. Я могу. Я должна. Я хочу.
Его руки начинают двигаться по моему телу, по моим бокам, моим рукам, моей спине.
Это незнакомо для меня. Пугающе ново. Я только что чуть не убила трех человек своими прикосновениями. Но Адама, кажется, это не заботит. Он такой горячий, так часто дышит. Я чувствую, как он сдвигает нас, медленно, но решительно. В нем столько напористости, нетерпения. Это почти пугает меня. Я не знаю, что его руки пытаются сделать, потому что это не похоже на утешение, которое я успела узнать раньше. И я не понимаю этого. Я не знаю этого чувства. Никогда в своей жизни я не испытывала желания прикоснуться к кому-то. Но он знает. И он прижимает меня к стене. Я даже не знаю, нравится ли мне это или нет. Слишком много впечатлений для одного дня.
- Я убила человека. - Шепчу я ему. И он останавливается. Его глаза прикованы к моим глазам. Смущенный.
- Нет, нет, они все в порядке.
- Ты не слышишь меня. Я убила человека. - Повторяю я полуистерично. - На самом деле. По-настоящему. Это был маленький мальчик. Года три, не старше. Я так хотела ему помочь, но… я убила его вместо этого.
Он молчит, смотрит на меня пристально. Но это мое откровение не вызывает у него шока, которого можно бы было ожидать. И это ранит. Потому что это ни для кого не новость, что я монстр. И люди ждут чего-то подобного от меня.
- Ты не виновата.
- Я виновата, Адам. Это не было для меня новостью, что моя кожа делает с людьми. Я не должна была к нему прикасаться… - Слезы снова подступают к горлу.
Адам почему-то не отталкивает меня. Он снова притягивает меня к себе и кладет свой подбородок мне на голову. И я не знаю, как описать эти эмоции. Кажется, он единственный человек на всем белом свете, кто может не бояться меня, кто прощает мне все ошибки, кто готов искренне заботиться обо мне. У меня больше никого нет. Я всегда была совсем одна. Но Адам…Он единственная надежда.
Но он сжимает меня слишком сильно, и его объятья меня душат. Я не могу сказать ему это. Я никогда не признаюсь в этом ему. Потому что я боюсь, что это его обидит. Он решит, что я неблагодарная. Он отвернется от меня, и это очень пугает. Поэтому я стараюсь научиться получать удовольствие от его горячих рук, обернутых вокруг меня, прижимающих меня к его телу так крепко. Это не очень получается. Я словно лежу в неудобной позе и не могу пошевелиться. Мне не больно, и не неприятно, но я чувствую необъяснимый дискомфорт, тревожность, неспокойствие. Мое личное пространство несвободно, оно заполнено. Им. И это как соринка в глазу, которую ты пытаешься проморгать.
Адам не отпускает, и я слегка двигаю плечами. Прикосновения никогда не были для меня чем-то приятным. Их никогда не было в моей жизни. Они никогда не ассоциировались с радостью или заботой. И сейчас это ощущается на удивление неплохо, когда меня задевают через ткань, когда это нежно, бережно. Но сейчас все по-другому: слишком настойчиво интенсивно, напористо.
- Ты хочешь лечь?
- Да, пожалуй.
- Конечно, пойдем.
Но мы не движемся.
Я столько лет мечтала об этой возможности. Прикоснуться к человеку. Это странно чувствовать себя оказавшейся в ловушке. Я должна ценить каждое мгновение, когда Адам касается меня. Что, если завтра все это закончится? Что, если он больше не захочет ко мне прикасаться? И я искренне хочу этого, так сильно. Я так ценю Адама, так ему благодарна. Я испытываю к нему только самые теплые чувства. Но его руки... Они не перестают касаться меня, снова начинают свое движение по всему моему телу… Лианы, опутывающие мои конечности, сжимающие меня в тисках. Я не знаю, как радоваться этому. Не знаю, как прочувствовать это. Расслабься, говорю я себе, получай удовольствие, говорю я себе. Но что-то тревожно стучит внутри моей головы.
Адам нежен, он так нежен, осторожен, деликатен. Он словно боится, что я могу разбиться, как хрустальная ваза. Я знаю, что он желает мне только добра. Он так обо мне заботится. Он хочет как лучше. Но он не понимает. Он объясняет глухому, как прекрасен шум прибоя, он рассказывает слепому, как прекрасна радуга. Я понимаю это, но я не могу воспринимать это так же, как и он.
Мне нужно время, больше времени. Раньше у меня была возможность ступать в эту воду с осторожностью, шаг за шагом. Изучая ее, знакомясь с ней, исследуя это новшество в моей жизни. Но сейчас меня словно сталкивают с утеса в бурлящий океан. Я понимаю, что для Адама я слишком медленна. Он устал меня ждать, и я должна подстроиться под него.
Я горю. Я не знаю, что мне делать. Его руки держат мои руки, он прижимает мои ладони к своему лицу. Он подарок неба за поступки, которые я не совершала. Я должна заслужить это как-то. Слезы снова начинают литься из моих глаз.
- Джульетта. - Шепчет он.
Он наклоняется, его дыхание такое же горячее, как и его руки.
- Адам… - Шепчу я в ответ, срывающимся голосом.
Его губы на моей шее. Это все, о чем я могу думать. Он касается меня. Моей кожи, моей шеи. Губами. Никакой ткани, никакой защиты. Я задыхаюсь, я умираю, но не воскресаю. Я хватаюсь за его руки, и он воспринимает это как одобрение, прикасается ко мне, касается, касается. Когда я проснусь?
Его губы скользят по моей шее. Горячие, влажные, настойчивые. И это невыносимо. Так не должно быть. Я не знаю этого мира, я никогда не была в нем. Меня выкинули посреди океана, а я не умею плавать, я никогда не видела воды, я понятия не имею, что это такое.
- Я так долго хотел тебя поцеловать. - Его голос такой хриплый, неровный, застревает внутри меня.
Я застыла, я не шевелюсь, я взволнована. Я хочу быть достойной его. Я хочу быть благодарной. Я видела, как это делают другие, я знаю, что это должно быть приятно, что это должно нравиться. Меня никто не целовал всю мою жизнь. Я не знаю пылкого поцелуя мужчины, я не знаю одобряющего поцелуя отца, я не знаю нежного поцелуя бабушки, я не знаю заботливого поцелуя матери, я не знаю дружеского поцелуя. Я ничего этого не знаю. И я никогда не хотела этого. Это вне моих опций. И я не хочу целовать Адама. Не потому, что он мне неприятен, я просто не знаю этого желания. Но это нужно Адаму.
Его губы так близко к моим, он наклоняется ближе, еще ближе, и еще ближе.
Я резко вдыхаю.
Я больше не могу этого выносить.
И я выскальзываю из его рук.
Нежно, осторожно, мягко. Я шепчу какие-то извинения, и говорю, что мне нехорошо, и он извиняется тоже, помогает мне, суетится, ведет меня назад в комнату.
Я не принадлежу сама себе. Я ненавижу себя так сильно. Почему я не могу быть как все? Что со мной не так? Мне предоставили такую возможность, и я не могу даже просто воспользоваться этим.
Несколько часов назад я чуть не убила трех человек. Я убила ребенка. Моя кожа убивает. И никто и никогда не прикасался ко мне за всю мою жизнь, сколько я себя помню. Это слишком много для меня.
Он сажает меня на кровать, сам прижимается к стене, тяжело дышит. Я уверена, что он ненавидит меня прямо сейчас. Но с удивлением я замечаю, что его губы изогнулись в крошечной улыбке. Он закрывает глаза, выдыхает, смотрит на меня снова.
Я не уверена, что делать с облегчением, падающим в мои руки.
- Адам.
- Да?
И я ничего не говорю, я просто улыбаюсь ему, и он улыбается мне. Кажется, он воспринимает это как сигнал к действию. И я ряда, когда он просто ложится рядом и притягивает меня к себе. Его руки не блуждают по моему телу, его губы не касаются моей кожи. Он обнимает меня через ткань одеяла, и я самый счастливый человек во всем мире. Я солнце и луна, я долины, полные цветов, я леса, богатые флорой и фауной. Я все то умершее в нашем мире, что сумело ожить внутри одной девочки.
Рядом с ним я не монстр. Я могу забыться на мгновение и просто верить в будущее.
- Ты права. - Шепчет он. - Нам нужно убираться отсюда к чертовой матери.
1 глава | предыдущая глава | следующая глава
Заметки к главе для тех, кто знаком с оригинальной серией книг (могут содержать спойлеры)
Есть тема, к которой, я думаю, я буду возвращаться снова и снова, так как она довольно обширна и значима. Если честно, я была почти в шоке, когда читала про то, как Адам демонтировал Джульетте, что он может к ней прикасаться. И дальше ситуация не улучшалась, а наоборот, становилась лишь хуже.
Я уже изменила момент с первым прикосновением. Потому что это было, ну… как-то слишком, нет?
Адам. В книге они с Джульеттой довольно быстро переходят к физическим контактам. Я верю, что Адам действительно мог быть довольно настойчивым. Он как-то сразу начал воспринимать Джульетту как что-то свое. Я уже все для нас придумал, я знал тебя со школы. Он не ждет никакого развития их отношений или ее мнения. Особенно, когда понимает, что он единственный к кому она может прикасаться. Вроде как я последний мужчина на Земле для тебя, какие тут могут быть варианты. Учитывая в каких условиях он воспитывался и то, что он солдат, я очень даже в это верю. Но Адама мы еще ни раз обсудим. Как собственно и саму Джульетту.
Сейчас я лишь напишу про первое прикосновение. Джульетта расстроена, на ее глазах только что убили человека. Она толком не знает Адама. По крайней мере они оба не уверены, что помнят друг друга. И они… ну в любом случае друг друга не знают. Она не привыкла прикасаться к другим людям. Но что делает Адам? Он ужасно форсирует события. Адам сразу же зажимает ее в душе, раздевается и прижимает к себе. Высокий, взрослый, накаченный мужчина. Даже в семейных парах такая односторонняя настойчивость может восприниматься как насилие. Представьте себя на месте Джульетты. Учитывая всю ее историю. Я очень сомневаюсь, что это вызвало бы у нее восторг.
Адам вроде бы пытался ее поддержать и утешить. Но это как пытаться порадовать пирожными человека, который только что пережил тяжелое отравление. Или как пытаться поцелуями и ласками утешить того, кто только что пережил сексуальное насилие. Я верю, что ей хочется надежды, тепла и утешения, но точно не так, как это делает Адам.
Да, конечно, это подростковая книга. Здесь пылкие отношения - признак любви. Желание, химия, бабочки в животе - главные составляющие чувств. А вид обнаженного тела сразу же должен вызывать потребность. Но когда вопрос идет о столь серьезных психологических травмах. Можете считать меня душнилой… хаха. Мне нравится чуть больше углубляться в темный мир душ израненных персонажей. Приближать историю хоть немного ближе к реальности, хотя и далеко не полностью, безусловно. Вряд ли это возможно, учитывая формат произведения.
К тому же, если бы Джульетта сторонилась Адама, это лучше бы объяснило, почему они не сразу поняли, что она ранит и его тоже, только не сразу. В книге все упирается в то, что им не давали возможности. Но, судя по описаниям, они успевали провести друг с другом достаточно много времени. Позже Адаму становилось плохо гораздо быстрее. Так что я попыталась немного усложнить их отношения и восприятие Джульеттой обыденных для остальных людей действий.