Ася испуганно посмотрела на него:
- Не буду плакать. Ни одной слезы не будет у меня, пока ты не приедешь, обещаю, Мурад. Все, видишь, я уже улыбаюсь, - вместо улыбки на лице у Аси появилась гримаса, в которой еще заметнее была боль.
Мурад целовал ее глаза и волосы, ее мокрые от слез солоноватые щеки, пухлые губы. Он прижимал ее к себе так, словно хотел слиться с ней, забрать ее с собой, не оставлять здесь - заплаканную, родную, любимую...
- Мурад, я видела нехороший сон, - сказала Ася. - В нем ты приехал, вернулся, я бегу тебе навстречу, а ты проходишь мимо, меня не замечая. Это был страшный сон, такой страшный. Потому я и плачу.
- Аська, малышка моя глупая. Когда же ты повзрослеешь? Это был всего лишь сон. А во сне все и всегда бывает наоборот. Я приеду, ты меня встретишь на вокзале, я возьму тебя на руки и пронесу по всему городу, хочешь?
- Нет, не хочу, - на полном серьезе ответила Ася. - Так никто не делает. Над нами люди смеяться будут.
- Маленькая ты у меня еще, Аська. Совсем ребенок. Самый родной на свете ребенок, девочка моя, - с нежностью глядя на любимую сказал ей Мурад.
- Я хочу спросить – сказала ему вдруг Ася смущенно. - Когда мы поженимся, у нас будут дети?
Мурад рассмеялся и опять подумал: какой же она еще ребенок!
- Конечно, должны быть, если Бог нам их даст.
- А сколько у нас будет детей?
- О господи, Аська! Стоит ли этот вопрос сейчас для нас так остро? Да сколько захочешь!
- Я хочу много детей, Мурад. И чтобы все они были на тебя похожи, – серьезно сказала Ася, и он опять, не находя от волнения слов, растроганно обнял ее.
- Значит, не на тебя, красивую такую, а на меня обыкновенного, да?
- Не говори так, ты не обыкновенный. Ты просто не знаешь, какой ты.
-Ладно, буду думать о себе так, буду гордиться собой - пошутил Мурад над словами девушки. - Все будет так, как ты захочешь и закажешь. Итак, у нас с тобой будет много детей, да, Асенька? Тогда тем более мне нужно встать на ноги, чтобы потом наша многодетная семья могла безбедно жить. Ты согласна со мной, будущая мать-героиня?
- Согласна, - счастливо ответила Ася.
Мурад рассмеялся и опять обнял ее, а потом, с трудом оторвавшись от любимой, ушел - через час нужно было быть на вокзале.
Уже во дворе, усаживаясь в машину с дорожными сумками и провожающими его на вокзал мамой, сестрой и друзьями, Мурад вдруг обернулся и посмотрел на окно Асиной квартиры. Девушка, спрятавшись за занавеской, смотрела на него оттуда, и Мурад даже на этом расстоянии почти физически почувствовал ее страдания и боль. Всю дорогу в поезде он думал о возлюбленной.
Асе, впервые в жизни, разлучившейся с Мурадом, показалось, что время для нее остановилось с тех пор, как он уехал. Никогда еще ей не приходилось расставаться с Мурадом надолго. И даже два-три дня, когда он или она были в отъезде, казались для нее вечностью. Дни без него потянулись как годы. Ася, выделив в календаре весь период его пребывания в Москве до каникул, зачеркивала дни в большом настенном календаре красным карандашом и ежедневно пересчитывала, сколько дней прошло и сколько еще осталось ждать. А к тому времени, когда Мурад должен был уже приехать на первые каникулы, Асе показалось, что прошла целая жизнь. Тоску по нему не утоляли ни его письма, ни телефонные переговоры, которые бесплатно устраивала для них мать Асиной одноклассницы, телефонистка, в дни своих дежурств. Благодаря ей два раза в неделю влюбленные могли подолгу говорить друг с другом по телефону.
Ася все время расстраивалась во время этих разговоров, а Мурад нежно и ласково утешал ее.
Наконец наступило время каникул, и Мурад приехал. Радости Аси не было предела. Она буквально летала от счастья и любви. Мурад собирался рассказать о своих чувствах к Асе маме, но уже на второй день ей пришлось выехать в село на соболезнование. Мурад расстроено сказал Асе:
- Как жаль… Я уже сегодня хотел, наконец, рассказать обо всем маме …
- Успеем, Мурад. Какая разница, когда…
Только Соня удивленно спросила брата, заметив совсем недавно, их особые отношения:
- Не пойму я никак… У вас с Аськой любовь, что ли?
- А почему бы и нет? - смущаясь от непривычки говорить с сестрой на эту тему, ответил Мурад.
- Да ладно тебе, я же серьезно спрашиваю, - сказала Соня, так и не поверив в услышанное.
Все их близкие и родные уже давно считали Асю членом своей семьи, еще одной сестрой Сони и Мурада. И вот теперь – любовь. Все было слишком неожиданно, чтобы в такое можно было поверить.
Мурад опять уехал на учебу в Москву. А через несколько месяцев тяжело заболела его мама. Ася с тревогой наблюдала, как тетя Гуля из цветущей, еще не старой женщины неожиданно быстро превращалась в бледную безжизненную старуху. На ее лице были уже слишком заметны приметы неизлечимой болезни.
Соня, растерянная и расстроенная состоянием матери, не раз хотела вызвать брата. Но больная была категорически против этого:
- Не волнуйся, дочка, все будет не так скоро. И я успею Мурадика дождаться. Пусть он спокойно учится, не надо ему пока обо мне знать. Зачем огорчать его заранее?
Для ничего не подозревающего Мурада, приехавшего домой на очередные каникулы, неожиданная болезнь матери, ее тяжелое состояние, до неузнаваемости изменившийся внешний вид мамы стали сильным ударом. Всего лишь полгода назад его провожала на учебу здоровая и еще молодая женщина, а сейчас болезнь сильно сломила ее, уложила в постель, сделала немощной. Мурад не находил себе места. Больная мать с состраданием смотрела на переживания сына и не знала, как его утешить.
- Послушай меня, родной, я врач, и я знаю, что скоро уйду, - сказала она в один из вечеров, когда они остались наедине. - Я хочу, чтобы ты был сильным. Умоляю тебя, держись. Тебе надо будет позаботиться о Сонечке. И об Асе тоже не забывай. Ты один у них обеих остаешься.
Ася переживала горе Мурада так же сильно, как он сам и Соня. И не только потому, что обречена была мать ее любимого. Тетя Гуля с самого рождения была для нее близким и родным человеком, а с того времени, когда Ася осталась без родителей, соседка, можно сказать, заменила ей мать.
Вот и сейчас они с Соней ухаживали за ней, уже лежачей, по очереди, сменяя друг друга. Видя, что матери с каждым днем становится все хуже, Мурад не вернулся в Москву после каникул, взял академический отпуск и остался дома. Теперь он мог постоянно быть рядом с умирающей матерью, мог общаться с ней, помогать сестре и Асе ухаживать за больной. В один из вечеров он сидел у ее постели. Мать, устав от изнурительной боли, вскоре после укола заснула.
Сони дома не было. А Ася, как обычно в таких случаях, хлопотала на кухне, собираясь кормить больную. Она принесла тарелку с едой и для Мурада.
- Поешь немного, Мурадик. А когда мама проснется, я ее покормлю, - тихо сказала она ему.
- Не могу я, не хочется, - сказал Мурад, который в последние дни почти ничего не ел от переживаний.
- Прошу тебя, пожалуйста, поешь - сказала Ася. В ее глазах при этом было столько мольбы, нежности, жалости, любви. В этот момент мать Мурада проснулась и приоткрыла глаза. И вдруг, к удивлению своему, поняла то, что до сих пор не замечала. Мурад, заметив, что мать проснулась, не желая показывать тяжелобольной женщине свое поникшее настроение, оделся и ненадолго спустился во двор. Ася осталась с матерью возлюбленного. Она поправила ей подушки, усадила поудобнее, собираясь кормить. Та долго смотрела на девушку, словно впервые ее видела.
- Тетя Гуля, что-то не так? – робко спросила Ася.
Мама Мурада улыбнулась и ответила:
- Все так, родная, все очень даже хорошо. Присядь, Асенька. Иди ко мне поближе …
Ася, почувствовав, что между ними сейчас произойдет важный разговор, села и опустила глаза.
- Ася, скажи... Мне не показалось? Вы с Мурадом любите…? Ты любишь моего сына? – тихим и дрожащим от волнения голосом спросила она девушку.
- Да, - тихо сказала Ася и покраснела. - Я люблю Мурада. И мы любим друг друга. Не обижайтесь, тетя Гуля, мы и не думали скрывать это от Вас, так получилось.
Мать Мурада долго смотрела на девушку, думая о чем- то своем, а потом молча сняла с левой руки небольшое кольцо с изумрудом и маленьким бриллиантиком и одела на руку Аси.
- Это кольцо подарила мне моя свекровь, хорошая была женщина, как к дочери ко мне относилась. И сказала мне, чтобы я передала его своей невестке, - грустно улыбаясь, рассказывала она. - Я еще переспросила ее тогда:
- А почему не дочери? На что свекровь категорично ответила:
- Нет, невестке.
Я знала, почему она так сказала. Свекровь очень внука хотела. А когда Мурадик родился, она от счастья летала. Все шутили, что из-за бабушки он и ходить не научится – с рук она мальчика не спускала. Мать Мурада словно помолодела от этих воспоминаний, на ее изможденном лице появилась светлая улыбка.
Ася молча слушала ее, не зная, что и сказать от переполнявшего ее волнения, счастья и печали одновременно.
А тетя Гуля, как когда-то в детстве, ласково держала руку своей молоденькой соседки и продолжала:
- Ничего я уже не успею сделать ни для вас с Мурадом, ни для Сонечки. Ася, родная моя девочка, дай вам бог счастья. И тебе, и моему Мураду. Счастья - одного на двоих.
В тот же вечер мать долго говорила и с Мурадом, была как никогда за последнее время оживленной и веселой, а уже на следующее утро она умерла.
Мурад не мог поверить в это:
- Но ведь врачи говорили, что еще не сейчас, не скоро! – в отчаянии кричал он. Рядом безутешно плакали Соня и Ася, громко причитали собравшиеся родные.
Смерть матери убила что-то в Мураде. Он словно окаменел. Словно робот, слушал он соболезнования приходящих, что-то отвечал, подавал соболезнующим руку для пожатия. Но сам был где-то далеко, не здесь, не с теми, кто скорбно говорил ему слова утешения и просил держаться. Все это время словно кадры из фильма, перед ним проносилась жизнь с мамой, которая с детства поднимала их с Соней одна, была доброй, заботливой, нежной. Всегда и все понимала.
Вот и вчера вечером она серьезно говорила с сыном об Асе:
- Сынок, ты должен, обязан сделать эту девочку счастливой. Ведь у нее теперь, кроме тебя, бабушки и дяди, никого нет. Но бабушка не вечна, а у дяди - своя большая семья. Ася, так же как и Соня остается за тобой, сынок. Ты ведь все хорошо обдумал? Ты ее действительно любишь?
Мурад, опустив глаза, молча кивнул, хотя этот разговор казался ему сейчас таким же неуместным, как музыка на похоронах. А мама, притянув его голову к себе, поцеловала, как бывало в детстве, в макушку и долго гладила рукой его жесткие непослушные волосы.
- Мурадик мой, Мурашка... Вот и ты у меня мужчиной стал, жених, совсем уже взрослый. А я глупая этого даже не заметила. Закончишь учебу – и сразу женитесь, не откладывайте с Асей свадьбу. И она к тому времени будет курсом постарше. Живите вместе, втроем, пока Сонечка замуж не выйдет.
- Мама, прошу тебя, не надо! Ты и сама будешь с нами, ты поправишься и все увидишь сама: и мою свадьбу, и Сонину.
- Я врач, сынок, и все про себя знаю. Дни с точностью угадать не могу, но совсем скоро меня уже не будет. Я хочу, чтобы ты как мужчина был готов к этому. Чтобы не растерялся и девочек наших поддержал. А невесте твоей я кольцо свое сегодня надела. То, которое от бабушки. Хоть это успела сделать, спасибо тебе, сынок. Я ведь и не знала, что у тебя уже есть любимая. И уже тем более, не думала, что это наша Аська. И я так рада этому, так рада, сынок. Болела моя душа, думала, так и не увижу твою избранницу. Спасибо, родной. Теперь я могу уйти спокойно.
Вчера еще, слыша эти печальные слова обреченной матери, Мурад чувствовал, как холодеет его сердце, но никак не ожидал, что все случится так скоро. Но уже на утро следующего дня мамы не стало. Эта смерть потрясла Мурада особенно сильно.
Все дни после похорон Мурад сидел отрешенный и ни с кем не разговаривал. Соня, как ни старалась, не могла отвлечь брата от полного ухода в себя, в свои грустные мысли. Он молчал все время и лишь изредка односложно отвечал на вопросы. Соня и Ася провожали Мурада через полтора месяца после похорон мамы. Обе девушки стояли на вокзале в черных платках, заплаканные, провожая в дальнюю Москву одного на двоих родного человека. Обе переживали за Мурада - даже сейчас, спустя сорок пять дней после смерти мамы он так и не пришел в себя. Словно окаменела, застыла в его душе эта боль.
Продолжение следует....