Человеческая жизнь с точки зрения духовной науки (Антропософии)
Автореферат доклада, Лизталь, Швейцария, 16 Октября 1916 г.
Предисловие
Следующие выводы содержались в докладе, прочитанного мною 16 Октября 1916 года в Лизтале, являвшегося неким родом продолжения доклада от 11 Января о «задаче духовной науки и её здании в Дорнахе».
В этих двух докладах я стремился как можно более кратко обрисовать пути, на которых можно приобрести познания, которые я связываю с названиями «Антропософия» или «Духовная-наука». Также я пытался коротко представить некоторые из этих познаний о духовном существе человека и с этим связанное.
Кроме того, я в этом докладе говорил о нападках с некоторых сторон, делаемых против антропософски ориентированной духовной науки. Эти нападки делаются часто совершенно странным образом, состоящим в том, что обращается внимание не на то, что говорит упомянутая духовная наука, и против этого возражают, а приводятся искаженные образы того, что тот или иной мог бы сказать, считая (имея мнение), что я так говорил, и затем возражают против этого искаженного образа.
Таким образом, часто нападают не на то, что действительно является стремлением, а против противоположности, к которой никогда не мы не стремились. Такая враждебность часто не имеет серьёзного намерения действительно познакомиться с тем, что она осуждает. Против таких нападок нельзя ничего сделать, кроме как попытаться дать представление действительных путей и целей антропософски ориентированной духовной науки с разных точек зрения, постоянно с новых. Это происходит также в этом докладе относительно некоторых пунктов.
Дорнах у Базеля, Ноябрь 1916, Рудольф Штейнер.
Настолько же мало, как и в докладе, который я читал здесь в Январе, в основе сегодняшнего рассмотрения лежит намерение заниматься пропагандой духовной науки или Антропософии в обычном смысле слова. Как и тогда, мне на этот раз придётся ответить на некоторые вопросы, которые должны возникать как раз в этой области, где непосредственно имеют перед глазами дорнахское строение, которое должно служить этой духовной науке.
Совершенно трепещущий вопрос для того, который сначала в качестве постороннего знания берет об этом антропософском движении, является следующее: «Имеется ли вообще в духовной жизни нашего времени основание, которое требует появления такого движения?». – Можно совсем хорошо понять, когда такие стоящие вовне сначала приходят к отклоняющему мнению.
Они могут думать, что некоторые люди, которые мало чего делают в жизни, сошлись, чтобы заниматься всяческим ненужным для действительной жизни вещами, которые, собственно, не подходят тем людям, которые своё время проводят в производственной работе на службе человечеству.
Однако, это мнение может возникать только тогда, если не знакомятся основательным образом с обстоятельствами человеческого прогресса в ходе последних 3-4 столетий, а особенно в ходе 19-го столетия вплоть до наших дней. Нужно только направить взор на все те изменения, которые произошли в человеческой жизни относительно обстоятельств прежней жизни.
Было открыто новое о действии природных сил, и открытое в корне изменило всё человеческое бытие и условия жизни. Насколько иначе современный человек поставлен в жизни, чем это было совсем недавно! Человеческая жизнь вообще, как она развивается от детского возраста к зрелому возрасту, видится теперь иначе, чем в прошлом.
Такой обзор показывает, как человек будет вставлен в жизнь, как он исполняет свою работу, к которой он подготовился в ходе своего детства и юности. Он показывает, как в нём просыпается потребность знать нечто о смысле и собственном значении жизни. Человек не может удовлетвориться тем, что он видит благодаря своим чувствам, тем, что он может обрабатывать своими руками. В течение жизни он будет обращать внимание на голоса своего душевного существа, и должен спрашивать: «Какой смысл имеет это душевное внутри внешнего физического мира?».
Само собой разумеется, что сначала может быть с полным правом дан ответ: «Ну, мир удовлетворяет же то, что человек таким образом спросил. Он приводит его к содержанию его внешней жизненной работы и внешнего жизненного опыта религии, религиозному элементу.». Благодаря этому для него будет скрыт (закутан, завуалирован) вечный смысл того, что живёт во внешне-физическом человека. Через это для него превращаются врата, которые явно заключают эту физическую жизнь, во врата для входа в вечную бессмертную жизнь души.
В общем, конечно, такой ответ имеет право, и правомерным кажется сказать: «Для чего же необходимо нечто такое, что в качестве духовной науки, Антропософии, которая хочет вмешиваться между внешней жизнью в физическом мире и религиозным откровением, религиозным провозвещением о вечной сущности человека?».
Кто хочет удовлетвориться этим в общем совершенно правильным мнением о современной человеческой жизни, тот, однако, не принимает во внимание, как в последних столетиях, особенно в последнее время, эта жизнь приобрела особенный облик, делающий необходимым современному человеку все вопросы жизни видеть таким образом, чтобы ответы должны были исходить через общее мнение. Человек уже в ранней юности знаком сегодня с совершенно иным, чем в прежних столетиях.
Подумайте только, как сегодня через воспитание и школу происходит, как там воспринимаются воззрения (Anschauungen), напечатляются представления (Vorstellungen), которые являются совершенно иными, чем в прежнее время, так как они покоятся на великих шагах вперед последнего столетия и непосредственно нашей современности.
В сущности прогресса духовного развития человечества лежит, что через определенные промежутки времени жизненные обстоятельства основательно изменяются и что только, если в определенной мере достигается изменение, допускается, чтобы человек вставлял свою душевную жизнь в изменение.
Поэтому в наше время людей волнуют душевные вопросы, которые поднимаются благодаря изменению жизненных обстоятельств в последних 3-4-х столетиях в развитии человечества.
Только в современности эти душевные вопросы приобретают отчётливый облик. Это можно видеть прежде всего из веры, которой многие персональности в ходе 19 столетия могли отдаваться, и которую только наше время может разоблачить, как заблуждение. Совсем недавно можно было отдаваться вере, что естествознание – которое воистину не является непризнанным духовной наукой, но реально-великие его шаги вперед высоко оцениваются и приводят нас в восхищение – что оно может разрешить великие загадки бытия человека своими средствами.
Однако, только тот, который с углубленными душевными силами вживается в достижения нового естествознания, будет всё более убеждаться, что для высших вопросов бытия человечества то, что приносит естествознание, не является ответами, а наоборот новыми и новыми вопросами. Жизнь обогащает человека, давая ему мочь ставить теперь эти вопросы, но на почве естествознания они остаются только вопросами. Люди 19 столетия, в том числе учёные, этого почти не замечают.
Они верят, что получают ответы на определенные загадочные вопросы, в то время как в действительности эти вопросы просто ставятся новым образом. Эти вопросы будут теперь, так сказать, нами преобразованы. Они имеются в душе современного человека, когда он чувствует себя вставленным в жизнь, и она жаждет ответов. И вот, те личности, которые собрались в Антропософском Обществе, в определенном отношении такие, которые чувствуют, что в качестве загадочных вопросов появляется закономерно через жизнь, в которую человек сегодня пересажен.
Хотя эти вопросы становятся благодаря новой науке особенно наглядными, но они встают не только перед глубоко вникающим в науку, а и перед каждым, кто с полным участием живёт через современную человеческую жизнь. Если бы человек не мог приходить к ответам на такие вопросы, тогда должны были бы наступить определенные следствия для человеческой жизни, которые бы надвинули человеческое будущее в трагическом свете. Сегодня можно казаться фантастом, если говорить о таких следствиях.
Но такой человек будет таковым расцениваться только со стороны остающихся слепыми относительно великого прогресса человечества, не видящих, что этот прогресс должен последовать в иной области, когда под его внешней поверхностью должно быть подготовлено то, что может теперь быть указано.
Конечно, можно подумать, что люди притупятся относительно упомянутых загадочных вопросов и в определенной мере к ним останутся глухи, их не поставят. Но тогда это парализует определенные духовные силы, которые имеет человек, и которые именно через обсуждаемое новое развитие стремятся к образованию. Тогда человеческая душевная жизнь могла бы прийти в состояние, которое можно сравнить с примерно паралитическим, в какое приходят, когда имеют вполне хорошие руки и кисти рук, но эти руки постоянно связаны и не используются.
Тогда силы человека, вследствие того, что он ими не пользуется, действуют на него парализующе. И через всё большее охватывание чувствованием такого расслабления (паралича) определенных душевных сил может человеческая жизнь прийти в состояние равнодушия, полной потере интереса относительно всего душевного, а благодаря этому также относительно религиозного ощущения. При этом это не может долго продолжаться.
Состояние равнодушия относительно душевного является для человека переносимым только, пока его интерес ещё живо притянут тем иным, через что затуманено душевное. Только этот интерес через некоторое время исчезнет. Он может ещё иметься у тех, которые стоят под непосредственным впечатлением от достойных удивления результатов естествознания. Но это проходит. И в качестве следствия у человека, более не стоящего под непосредственным впечатлением наступает равнодушие к душевному и потеря интереса относительно внешней жизни. Исчезает радость жизни, радость работы, жизнь ощущается, как тяжелый груз. Запреты на равнодушие относительно религиозной жизни отчетливо наблюдались в 19-м столетии.
Я сейчас не хочу приводить в качестве примера нечто, что выступило в ряду бесконечных учёных, которые верили, что, исходя из естествознания можно разрешить вопросы духовной жизни. Я хочу говорить о простом человеке из народа, который был также охвачен такой верой. Я имею в виду крестьянина, который в верхне-австрийской альпийской местности в 19 столетии жил, как мученик: Конраде Деублере, который был совершенно восхищен естественнонаучными успехами 19 столетия.
В юности он был одно время углублен в духовные рассмотрения, как они исходили от Цшокке. Но он отошел от этого, познакомившись с дарвинизмом, с трудами Геккеля, Бюхнера и прочих. Он совершенно отдался материалистическому образу дарвинизма, геккелизма, принял совершенно веру, что всё является глупостью, ерундой, что о каком-то духовном мире может говориться из каких-то иных источников.
Он поверил, что мир построен только из материальных веществ. Персональности самого Деублера можно только изумляться, он действительно был мучеником из-за своего убеждения, так как он должен был в свои пятидесятые годы долго сидеть в карцере, что тогда было возможно.
Определенно, что Деублер не являлся человеком, который из каких-то поверхностных побуждений принял своё воззрение, а таким человеком, который пришел к отрицанию духовных источников знания из-за прельщения течениями его столетия. Определенно известно, что он был жизнерадостным человеком вплоть до своей смерти. Однако, он был таковым в связи с тем, что жил в свою эпоху, в которой от блеска чисто естественнонаучных достижений можно было ослепнуть. Для живших позже могли показываться только душевные последствия таких представлений, как те, которые он себе образовывал.
Деублер представляет известный пример душевного состояния более раннего времени. Можно было бы привести много таких примеров. Они бы предоставили доказательство, что многие личности этого времени могли верить, что естествознание может дать всеобъемлющее объяснение смысла мира.
Естественнонаучное познание никто не хочет и не может остановить, ибо, оно живёт в завоеваниях (достижениях), в которых нуждается современный человек, во всем, что он в качестве необходимого должен вводить в своё бытие. Но, если человеческое чувство направляется односторонне на это естественнонаучное, тогда человек теряет связь с духовной жизнью, с душевным в своём собственном внутреннем.
Личности подобные Деублеру ещё не провидят, что естествознание порождает скорее новые вопросы, а не ответы для душевной жизни. Его представление должно было бы всё дальше распространяться, когда бы к естествознанию не пришла на помощь выросшая духовная наука.
Поэтому те, которые собрались в Антропософском Обществе, воодушевлены мнением, что в новой духовной науке «Антропософии» должен образоваться союз между великими шагами вперед (прогрессом) в свете естественнонаучного познания стоящей жизни и религиозной жизнью человека.
О естествознании, если вникать действительно в его смысл, можно сказать, что оно ведет к образу мира, в котором сущностное человека совершенно не может происходить. Когда я так выражаюсь, я не говорю о моём воззрении, а о том, что в непредвзятом рассмотрении естественнонаучного исследования сейчас уже со всей отчетливостью удаётся познать, и о чем может заблуждаться только эпоха, которая, хотя и может восхищаться с правом естественнонаучным познанием, однако не может понять его границ. Отдельные естественнонаучные исследователи уже давно познали правильность в определении границ; прославилась речь, которую Ду Боис-Реймонд прочитал в Лейпциге в 70 лет, и которую закончил игнорабимусом: «Мы никогда не будем знать!».
Этот значительный исследователь считал, что, хотя так много тайн природы исследованы естественнонаучными методами, но, конечно, никогда не возникнет возможность познать то, что живёт в человеческой душе в качестве сознания, никогда не найдётся возможность понять, что лежит в основе самой материи. Естествознание не годится для того, чтобы понять материю и сознание – в определенной мере оба конца человеческой жизни.
Можно сказать, что естествознание в определенной мере вытолкнуло человека, как духовное существо из образа мира, над которым оно работает. Это показывает себя, если направить взор на представления, которые создаются, исходя из естественнонаучной почвы, о развитии земной планеты. Я хорошо знаю, что эти представления до сего дня претерпели многие изменения, и что, вероятно, некоторые те, на которые я указываю, можно назвать устаревшими. Но речь не о том. То, что также и сегодня в этом направлении говорится, произошло из того же духа, как сейчас уже устаревшее канто-лаплассовское представление, о котором я хочу сказать. В смысле этого представления Земля и вся солнечная система образовались из некого рода пра-тумана, такой туманности, в которой не имелось ничего, кроме сил, которые содержит именно простое туманное образование. Благодаря вращению этой первоначальной туманности постепенно образовалась система планет, среди которых в том числе Земля.
Благодаря продолжению развития тех самых сил, которые когда-то имелись в этой первичной туманности, возникло всё то, чем мы можем восхищаться на земле, включая человека. Эта точка зрения считается необыкновенно просветительской и уже преподносится детям в школе.
В этом содержится заблуждение, что она просветительская, ибо, для детей требуется произвести простой эксперимент, чтобы проверить очевидною наглядность. А наглядность любят ведь многие из тех, кто хотят иметь распространенное в естествознании мировоззрение. Для этого эксперимента берут капельку субстанции вещества, которое может плавать на поверхности воды.
Теперь водную поверхность накрываю картоном, через который втыкают иглу так, чтобы она проткнула и каплю субстанции (игла втыкается перпендикулярно поверхности воды). После этого вращают иглу, этим приводя во вращательное движение каплю субстанции. И действительно! От большой капли разлетаются маленькие капельки, возникает маленькая система, аналогичная мировой системе! Как же тут не сказать: «Ну, вот, вы видите в малом, как создавалась мировая система!». – И дети думают, что они поняли, это выглядит так просветительски!
Но тут всегда одно нечто упускается из виду. Иногда, даже если хорошо в мире стоят, забывают о себе самом. Так обстоит дело и в этом естественнонаучном эксперименте. От большой капли не отделились бы маленькие капельки, если бы не было учителя, который вращает иглу. Но, если принимать во внимание все то, что необходимо для возникновения этой вещи, тогда должен был бы учитель, который производит движение, также им разъяснить, что снаружи в мировом пространстве должен быть огромный профессор, учитель, который гигантскую иглу воткнул в массу туманности и привёл всё во вращательное движение.
Кроме того, а что возникло из капли? – Там было ничто иное, как отделившиеся капли единого, нераздельного состояния первичной субстанции. Таким образом, наглядное часто выступает в качестве познавательного прельстителя. Конечно, люди с полностью здоровым мироощущением отклоняют такую наглядность несмотря на естественнонаучные авторитеты.
Я хочу привести пример, о котором я говорил в моей новой книге о «Загадках-человека». Герман Гримм, великий искусствовед, высказывает мнение, что Гёте никогда в своей жизни не допускал чисто внешнее объяснение мирового развития.
Герман Гримм говорит: «Давно, уже в ранней юности, он освободил место от великой лапласо-кантовской фантазии о возникновении и последующем когда-нибудь исчезновении земного шара. Из вращающегося мирового первичного тумана – дети сейчас приносят это из школы с уроков – формируется центральная газообразная капля, из которой затем возникает Земля, а затем становится твердым шаром. В необъятном временном пространстве все фазы, эпизоды населения (обживания) родом человеческим, и всё для того, чтобы в конце концов притянутые Солнцем, с ним соединиться и превратиться в золу.
Продолжительный, но публике понятный процесс, для осуществление которого больше не требуется внешнего вмешательства, кроме старания какой-то внешней силы поддерживать в Солнце постоянную температуру. Тут для будущего не мыслится никакой продуктивной перспективы, кроме ожидания навязываемого научно-необходимого. Обглоданная кость, которую обходит голодная собака, может показаться аппетитным освежающим куском по сравнению с этим последним творческим экстрементом, который предсказывает нашей земле падение на Солнце.
Это любознательность, с которой наше поколение воспринимает подобное и верит, что знаком больной фантазии является, когда объясняется, как исторический феномен времени, когда учёные к будущим эпохам применяют однажды много остроумия. Гёте никогда не допускал такой безотрадности!».
Что Герман Гримм ощущает в то время, в котором о духовной науке «Антропософии», какой она здесь имеется в виду, не могло быть и речи, это заслуживает внимания. Ибо, это показывает, что в человеке возникает ощущение, которое вследствие решения (обдумывания?) пробуждает иные великие вопросы бытия, чем такие, какие достойное восхищения естествознание – всё снова подчеркиваю, что духовная наука не враждует с естествознанием – думает, что может задавать. Нет! Это как раз показывает действительный ход естественнонаучного развития нового времени, что оно в состоянии развить глубоко идущие вопросы, но, ответы на них должны приходить, с другой стороны. И эти ответы на такие вопросы хочет давать духовная наука «Антропософия»! И она, конечно, должна прибегать к совершенно иным познавательным силам, чем ныне известные. В прошлый раз, я уже говорил о развитии таких сверхчувственных познавательных сил.
Тот доклад издан в виде брошюры: «Задача духовной науки и строение в Дорнахе». Я сейчас не хотел бы повторять там сказанное, а только указать на то, что вдобавок к обычным душевным силам, которые имеет и применяет человек также тогда, когда он познаёт естественнонаучно, можно развить ещё иные, и что эти иные познавательные силы относятся к обычным, сравнительно, как музыкальное ухо к представлению, направленному на просто колеблющиеся струны инструмента. Во внешнем мире слух кажется предсказуемым представлением для симфонии, производимой колеблющимися струнами и такое прочее.
Музыкальное ухо открывается благодаря колебаниям, однако, совершенно иначе. В определенной мере духовный исследователь является таким человеком, который развивает представленческие возможности относительно мира, которые относятся к естественнонаучным представлениям, как музыкальное ухо к представлению, направленному только на пространственные колебательные процессы. Духовный исследователь обретает способности, через которые ему открывается духовный мир, как симфония открывается через колебательные процессы.
Я хотел бы выразительно указать на то, что ни в коем случае не нуждается в том, чтобы становиться духовным исследователем, каждый человек, который соответствующим образом хочет сделать для своей души плодотворной духовную науку «Антропософию». Духовный исследователь не ведет себя подобно другим людям, которые сами не исследуют, а только воспринимают результаты духовного исследования, так же, как исследователь природы относится к преподавателю, который сам не исследует, а рассказывает о результатах исследований. Отношение иное, и это должно здесь быть сказано (описано) образно.
Сам духовный исследователь приготовляет себя, как инструмент, через который сообщается познание из духовного мира. Благодаря тому, что он приобретает определенные способности, духовный исследователь в определенной мере бывает в состоянии сформировать инструменты, благодаря которым каждый непредвзятый человек может проникнуть в духовный мир. Чтобы правильно использовать инструменты, нужно только создать правильные представления о природе этих инструментов.
В то время как тот, кто подготавливает инструментарий для внешне-химического или клинического эксперимента, собирает внешние вещи, предметы, благодаря которым тайна природы может стать наглядно-ясной, духовный исследователь подготавливает чисто духовно-душевный инструмент. Этим инструментом являются определенные представления и представленческие взаимосвязи, которые, правильно использованные, открывают вход в духовный мир. Поэтому также и духовнонаучная литература должна восприниматься иначе, чем обычная литература.
Естественнонаучная литература сообщает определенные данные, которые преподаются. Духовнонаучная литература иного рода. Она может становиться инструментом в душе любого человека. Когда человек пронизывает себя представлениями, которые в нём отложились, тогда имеется не просто чистые результаты, о которых рассказывают, но перед собой имеют нечто, что связывает человека через в нём лежащую жизнь, с духовным миром, который ищут. Кто читает духовнонаучную книгу, тот замечает, если он действительно прочитывает, что то, что живёт в книге, может стать в его душевной жизни средством, саму эту душевную жизнь привести в некий род созвучия с духовным бытием, и он то, что в ином случае он схватывает чувствами и с чувствами связанным рассудком, теперь схватывает духовно.
Если это ещё мало понимают и духовнонаучная литература воспринимается подобно любой прочей другой, то это единственно на основании того, что мы стоим ещё только в начале духовнонаучного развития. По мере дальнейшего продвижения вперед будут всё более познавать, что в действительно духовнонаучно написанной книге имеется не нечто само по себе, как в любой другой, а нечто подобное инструменту, не просто сообщающему результаты познавания, но благодаря которому можно самостоятельно добиваться таких результатов. Только нужно ясно понимать, что духовнонаучный инструмент является именно духовно-душевным, состоящим из определенных совершенно определенно оживленных представлений и идей, отличающихся от всех других представлений и идей, так как они не подобны образам, а являются живыми действительностями.
Конечно, нужно подчеркнуть, что также при сегодняшнем состоянии духовной науки каждый стремящийся к ней, до определенной степени сам может стать духовным исследователем. Но в этом нет необходимости, если в смысле выше сказанного хотеть сделать плодотворным для души духовнонаучное познание.
И именно на том основании, что духовная наука «Антропософия» находится ещё только в начале своего развития, кажется совершенно понятным, даже само собой разумеющимся, что сегодня результаты, к которым приходят духовные исследователи через посредство развитых способностей, встречаются с сомнительными представлениями, осмеянием и глумлением. Однако, сомнение и глумление с течением времени будут понемногу исчезать, по мере того, как пробудятся упомянутые потребности, которые сейчас ещё только дремлют в большинстве людей. И, как для некоторого иного, что человечеству было дано в ходе развития, также придёт всеобщее признание и духовной науки.
Духовный исследователь в первую очередь познаёт, что в человеке, каким он явлен чувствам и основанному на внешних чувствах рассудку, может быть только частично исследована работающим внешними средствами естествознанием только та часть всего человеческого существа, которая из всей человеческой природы может быть выделена, как чувственный человек, внешне-физический человек. Но этого внешне-физического человека дополняет сверхчувственный человек, который живёт и действует внутри в этом чувственном человеке, и без которого чувственный человек в каждое мгновение своей жизни должен был бы распасться, стать трупом.
Духовный исследователь открывает, что точно также, как через посредство физического глаза можно увидеть цвет, если употребить гётевское выражение, можно воспринимать через так называемое «духовное зрение» внутри этого физического человека, которое внешне не приходит к выражению, и я прошу вас совершенно не придираться (не цепляться) к словам, ведь я мог бы также точно хорошо использовать такое другое слово, выражение: «может воспринимать человеческое эфирное-тело».
В физическом человеческом теле внутри вставлено сверхчувственно видимое эфирное человеческое тело, которое нельзя увидеть физическими глазами, для созерцания которого нужно взирать духовным взором. Можно издеваться над тем, что духовный исследователь к физической телесности добавляет эфирную. Однако, также точно, как человек в качестве физического человека имеет в себе силы и вещества из окружающего его физического мира вместе с их действенностями, также точно он имеет в себе и духовные силы, через посредство которых он является единым с общим окружающим его духовным миром.
Сначала обратимся нашим вниманием на таковые так называемого эфирного мира, которое в определенном смысле состоит из сверхчувственных сил. Эти силы можно изыскивать в человеческом окружении также, как физические силы, которые носит в себе человек, можно находить естественнонаучными методами в земном окружении человека. Однако, нужно взирать именно «духовным взором» на духовное в нашем окружении.
Теперь я хотел бы сначала обсудить результат, который должен показать определенную связь, имеющуюся между духовными процессами в человеческом окружении и силами в человеке, образующими его эфирное тело. Обычным человеческим взором можно проследить в течение года, как, когда приходит весна, прорастают растения, как они всё более зеленеют, как затем развивают цветные цветы, как образуются плоды. Затем наблюдают, как растения вянут, преходят. Воспринимают смену летнего расцвета природы и зимнего упокоения.
Таким сначала представляется внешне-чувственному наблюдению течение года. Но для чувственного наблюдения представляется именно только то, что относится к духовному, как колеблющиеся струны к переживаемым звуковым массам.
Духовный взор присоединяется к этой смене расцвета и покоя, которая для духовного исследователя подобно тому, как колеблющаяся струна для музыкального слуха, прибавляет некий род духовного слуха (слышания) и духовного зрения.
И в то время, как физически видят вырастающее из земли растение, также, как это воспринимаемо физическим глазом, также духовный исследователь видит в той же мере, в каком видят вырастающее из земли растение, от земного окружения, от внеземного существенное движение к земле.
Как бы парадоксально это ни звучало с точки зрения современного мира представлений, это действительность, что «духовный взор» видит весной богатую жизнь из земного окружения устремляющейся на землю, такую жизнь, которая зимой не притекает.
В то время как физическим глазом видят только растущее из почвы физическое растение, здесь видно из всего космического мирового окружения спускающихся духовных существ, эфирных существ, в определенной мере врастающих вниз.
И в той мере, в которой физические растения становятся всё совершеннее, видно, как в определенной мере исчезает то, что приходит из эфирного земного окружения, что из живых духовных существ погружается в земную почву в качестве пробуждающего растительную жизнь.
И только, когда начинает развиваться плод, и начинается увядание цветов с приближением осени, тогда видно, что связанное с земным в определенной мере исчезло внутри растительного мира и уходит обратно в окружающее землю пространство.
Таким образом, видят духовно втекание и вытекание сверхчувственного элемента в земное существо с весны до осени. Конечно, вырастают из эфирного живые сверхчувственные растения, которые исчезают внутрь в физические растения.
Иное духовное переживание даёт зимнее время. Тот, кто просто переживает зимнее время, осматривая снег, ощущая холод, не знает, что земля зимой представляет собой нечто совсем иное, чем летом. Собственно, земля зимой имеет гораздо более интенсивную, живую духовную собственную жизнь, чем в летнее время. Когда вживаются в эти взаимосвязи, тогда переживают смену эфирной зимне-летней-жизни, переживают духовное, которое можно в определенном смысле сравнить со сменой человеческого переживания при засыпании и пробуждении.
Во время этих коротких сообщений нет возможности показать, что упомянутые переживания не противоречат обстоятельствам движения земного тела. Кто даст себе ближе ознакомиться с духовной наукой, вскоре познает, что никакого значения не имеют возражения, подобные следующему: «Да, а Земля же вертится!», – и тому подобное.
Учатся познавать, как определенные существа зимой связаны не с землей, а только пребывают в космическом окружении земли, как эти существа весной спускаются к земле, связывая себя с растительной жизнью и в определенной мере наслаждаются неким родом покоя благодаря тому, что они связаны с земной жизнью. Этот покой, который эти существа находят внутри земли, возникает благодаря тому, что духовное связывается с землей, с самой земной жизнью. И зимой земля, как существо, имеет нечто подобное воспоминанию о этом летнем совместном пребывании с существами внеземного мирового пространства.
То, что в ином случае совершенно не чувствуется, открывается духовнонаучному познанию из окружающей природы. Это происходит так, как будто неожиданно слышится, и из колеблющейся струны звучит звуковая масса, которую перед этим не удавалось слышать из-за глухоты. Учатся познавать эфирную жизнь.
Эта эфирная жизнь показывает, что определенные существа земного окружения, связанные с другими мировыми телами, связаны летом с землей, а зимой снова от неё отходят. Эта жизнь обуславливает, что земля в определенной мере – земля, как существо, а не как мёртвое тело, в качестве чего её рассматривают геологи и прочие учёные-естественники – летом спит, а зимой живёт пробужденно в живых воспоминаниях о том, что было связано с ней летом. Собственно, это является прямой противоположностью тому, что через всевозможные аналого-заключения в связи с земной жизнью можно было бы представить.
Благодаря таким заключениям можно было бы верить, что земля весной пробуждается, а осенью засыпает. Однако, духовная наука приносит познание, что знойное тепло летнего времени является временем сна земли, а холод под снежным покрывалом – является временем бодрствования земли.
(Кто правильным образом поймёт такое переживание, для того отпадает дешевое возражение: сравнение с музыкальным слушанием духовная наука рассматривает, как чисто субъективное, как художественное представление. Ибо, зрящий видит следствие для летнего времени в земном организме, выступающее в качестве объективного процесса).
И я выразительно подчеркиваю: духовная наука не выобразовывает никаких антропоморфистических понятий подобно определенным философам XIX столетия (например, Фехнер), но даёт представления, основанные на действительно духовных восприятиях; и эти показывают себя по большей части отличающимися от антропоморфистических представлений.
Уже из этого определенные противники духовной науки могли бы видеть, насколько необоснованным является путать это с антропоморфистически мыслящими философами. Когда себя пронизывают познанием, вытекающим из такого наблюдения, тогда учатся понимать, как человеческая жизнь сама себя образует.
Ибо, из всех загадок, встречающихся нам во внешнем мире, человеческая жизнь является наибольшей. Ну и, само собой разумеется, что в коротком докладе можно только совсем немногое обозначить наброском из того, что духовная наука Антропософия может сказать о загадке человеческой жизни.
Но я хочу обрисовать, как духовное зрение воспринимает в человеческой жизни постоянно протекающий ритм. Это зрение познаёт в качестве первого члена этого ритма период детства (время, которое само по себе интересно наблюдать, от зачатия до рождения, здесь должно быть пропущено).
Время детства от рождения до как раз для духовного наблюдения необыкновенно интересного отрезка, вплоть до вырастания вторых зубов, то есть до 6-7 летнего возраста, должно быть названо первым периодом жизненного ритма человека, рассматриваемого духовной наукой. Этот первый период развития образует в человеке неизмеримо многое, так что проницательный педагог говорит, что человек учится у своей матери или кормилицы, собственно, в свои первые жизненные годы больше, чем, будучи кругосветным путешественником, сможет учиться у всех народов во время всей своей прочей жизни. Прежде всего в этот период приобретается способность прямостояния, способность говорить, мыслить и вспоминать, затем работа внутренних сил, выращивающих вторые зубы, в определенной мере заканчивается.
Все эти процессы развития представляются духовному исследователю так, что они для него являются принесенными земными силами. Конечно, к тому, что могут воспринимать чувства в области земного бытия, он должен добавлять то, что видит «духовное око» внутри земного развития. Но то, что происходит в человеке вплоть до седьмого года жизни, понимается исходя из охвата сил, которые мы находим в земной области.
(Едва ли стоит говорить, что этим не имеется в виду, что духовное исследование уже все тайны этого человеческого периода развития исследовало, а только, что будет исследоваться одно из бесконечно-многих направлений исследований земного бытия, которое здесь рассматривается).
Начиная со смены зубов в человеческой жизни начинается второй отрезок, продолжающийся вплоть до примерно 14 лет, когда человек вступает в физическую зрелость. Для этого отрезка духовное исследование познаёт, что в физическом теле открываются процессы, объясняемые не через то, что в самой земле действенно, а из внеземных сил, собственно, которые подобного рода с теми, которые описываются для жизни растений в течении года. Эта внеземная духовная (эфирная) жизнь, которая принимается в рассмотрение относительно растительного мира, действует во втором периоде человеческого развития, но всё же так, что процесс, который для растительного развития земли в переменной связи с внеземным разыгрывается в течение года, у человека происходит примерно в течении семи лет. (Этим не намекается с мистической точки зрения на симметричность, просто так получается в результате духовного наблюдения).
Нужно подчеркнуть, что силы, действующие во втором периоде человеческого развития только по своему роду подобны тем, которые из внеземного действуют в растительном мире. В случае растения действительно имеет место воздействие внеземного, а в человеке, внутри его организма, действуют силы без того, чтобы действительно имело место воздействие пространственно-внеземного. Таким образом, то, что действует эфирно в расцвете и увядании растительности в течение года, это живёт включенным в человеческий организм, как эфирное тело.
Процессы развития второго периода жизни общего жизненного ритма от семи до четырнадцати лет происходит под влиянием этих сил. Благодаря тому, что человек носит в себе силы для этого процесса развития, он представляет из себя не просто земное существо, а отраженный образ внеземного, хотя также сначала ещё как минимум в чувственном пространстве имеющегося внеземного. Через посредство земных сил развивается особенно то, что приходит к своему выражению в человеческом мозге.
Насколько удивительно это сегодня звучит относительно привычных представлений: мозг является в большей степени земным продуктом. Внешне это сказывается в том, что до высокой степени именно около седьмого года человеческий мозг приходит к некоторому роду завершения развития, конечно, не развития, состоящего из восприятия понятий и идей, а в смысле его внутреннего формирования, формообразования, укрепления его частей и так далее. К тому, что вплоть до седьмого года принимало участие в развитии человеческого тела, теперь приступает нечто, что не содержится внутри земного, а происходит из внеземного, и, что среди прочего также воздействует, чтобы теперь от седьмого до четырнадцатого года силы, которые человек развивает вне своей головы, вне своего мозга, в прочем организме, могли теперь проникнуть в развитие головы и лица.
Человек как бы рождает в себе после семи лет сверхземного эфирного человека, который с этого времени в нём действует свободно и живо. Также, как его физическое тело вступает с рождением в физическое бытие, также вступает в бытие теперь эфирное, сверхземное тело. Вследствие этого становится более отчётливым то, что выражается чертами лица. Также благодаря эфирному телу системы дыхания и циркуляции крови принимают более индивидуальный характер.
Но благодаря тому, что теперь деятельны не исключительно земные силы, а эфирное тело вмешалось в физический организм и внеземное включено в человеческую природу, благодаря этому развивается та душевность, которая затем сопровождает человека всю оставшуюся жизнь в качестве телесного образования душевной и чувственной жизни.
Когда духовное исследование находит это эфирное тело, которое человек имеет наряду с растением, этим ещё не исчерпывается человеческая природа. Когда духовное исследование обращает внимание на животный мир, оно находит там, что есть ещё нечто сверхчувственное, что там живёт. Этого сверхчувственного нельзя найти внутри растительного мира, для него оно находится во внеземном окружении. Тут достигают духовно-действительного, которое ни внутри земного, ни в том внеземном не может быть найдено, которое открывается через чувственное, но только это то сверхчувственное, которое в человеке уже имеется с его рождения, даже с его зачатия, но, которое начинает действовать в телесной организации только, начиная с четырнадцатого года.
Это сверхчувственное действует не подобно эфирному в пространстве, окружающем нас, как земных людей. Я тут перед этим сказал, как через духовное исследование земля может быть познана так, что в ней обнаружится, как в зимнее время сохраняется воспоминание того, что она пережила летом в связи с внеземными силами. В дальнейшем прослеживании этого познания земного духовного узнают, что то земное тело, на котором мы сегодня живём, также точно является потомком доземных планет, как сын относительно отца. Вот только сын бывает похож на отца обликом, а земное тело вышло потомком из другого планетарного существа, на которое оно мало похоже.
Это планетарное существо учатся познавать, когда могут наблюдать землю зимой, когда в определенной мере она бодрствует, когда развивается определенный род памяти. Ибо, в духовном, которое открывается в это время внутри земли, имеется всё ещё в определенной мере сохраненный образ воспоминания состояния, которое проделывало то мировое тело, которое теперь стало землей.
Эти вещи сегодня звучат парадоксально, а для многих, даже, безумным, сумасшедшим образом. Но такое же отношение сначала было к тому, что в науке было позже признано, расценено, как само собой разумеющееся. В мировом теле, из которого произошла земля, ещё совсем не имелось того, что сейчас является минеральным царством. Нужно проделать долгий путь духовного исследования, чтобы познать факты, что земля развилась из планетарного предшественника, на котором ещё не было минерального царства. То, что сегодня действует в качестве эфирного из внеземного пространства, и только в летнее время соединяется с земным телом, у планетарного предка земли не было отдельно, как отделено сейчас от земного тела. Этот предок был, прежде, чем на нём развилось минеральное царство, существом, которое было само живым. Это было целое – живое существо.
Когда «духовным взором» смотрят, как современная земля происходит из предшествовавшей живой, то этим достигается также способность познавать то сверхчувственное, что является действенным в человеке и в животном, как таковом, и которое ни в земном пространстве, ни во внеземном не может быть сейчас найдено. Оно действует уже и в животном, но только в человеке оно действует более высоким образом.
Человеческий организм является носителем сверхчувственного с самого начала жизни, и оно его так образует, чтобы он мог быть таким носителем. Только примерно с четырнадцатого года жизни показывает это сверхчувственное в жизненных процессах особое самостоятельное воздействие, которого прежде не было.
Наблюдение за этим воздействием благодаря «духовному оку» даёт возможности познавать третий сущностный член человеческой природы, астральное или душевное тело (снова нужно обратить внимание, что название не является важным, что оно могло бы быть названо и иначе). Для представления, не привычного к такому ходу мыслей, будет сначала нелегко понять, как можно мыслить астральное тело до и после четырнадцатого года жизни человека. Эта и подобные трудности могут быть преодолены только при достаточно продолжительном знакомстве с духовным исследованием.
Начиная примерно с двадцати одного года жизни особенным образом в телесную организацию вступает следующий сверхчувственный сущностный член, который, собственно, является носителем «Я», человеческой «Самости». Этот член благодаря своей сущности поднимает человека выше животного.
Теперь будет нужно особенно относительно этого сущностного члена человеческого существа спросить, в каком смысле духовная наука утверждает, что он только в четвертом жизненном периоде действует самостоятельно, так как всё же является ясным, что именно ему человек должен быть благодарен за то, что уже в детстве он получил качества, возвысившие его выше животного: прямохождение, способность говорить и прочее.
Разрешение этого кажущегося противоречия удаётся вследствие познания особенного сверхчувственного существа, «Я». С одной стороны, собственно, человек так организован, что в его развитии самостоятельное образование «Я» в телесной организации удаётся только в четвертом жизненном отрезке. Но с другой стороны, «Я» развивается через повторяющиеся земные жизни. Если бы «Я» имело только силы, которые оно могло бы приобрести только в одной земной жизни, оно должно было бы ждать, пока такие силы разовьются, пока тело не даст на двадцать первом году ему такую возможность.
Но оно вступает в эту земную жизнь после того, как прожило предыдущие. И оно приносит из прежних повторявшихся земных жизней с собой силы, которые сделали её способной действовать на определенные части телесной организации так, чтобы наступило это образование упомянутого рода четвертого жизненного отрезка. Можно также приписать этому же самому обстоятельству, что, благодаря «Я» астральное тело раньше приводится к деятельности в физической организации, чем это могло бы быть достигнуто через его собственную сущность.
Именно потому, что духовное исследование обращает внимание на различие, насколько в человеческом организме действует «Я» до наступления четвертого периода и после его наступления, оно начинает понимать, как собственное человеческое существо на земле проходит повторные жизни, между которыми в продолжении долгих отрезков времени ведёт чисто духовное существование между смертью и новым рождением.
Этим я описал (продемонстрировал) некоторое из антропософского мировоззрения, что, конечно только набросочно, эскизно могло быть представлено, ибо, я должен был бы многие часы говорить, если бы я хотел даже только приблизительно описать путь исследований, ведущий к тому, чтобы высказывать такие вещи, как были высказаны здесь. Возможно можно из вышесказанного приобрести понимание о том, что такие вещи опираются на такое заботливое честное исследование, которое обращается особенно к развитым познавательным родам, а не к царящим произвольным фантастическим спекуляциям или философиям.
Через такие исследования к тому, что может предоставить естествознание о человеческой телесности, прибавляется духовное, окружающее нас подобно тому, как физическое существо окружает физический внешний мир.
В том мире, который открывается через духовное исследование, сначала нас встречают существа, которые также точно врастают в землю, как из земли вырастают физические растения. В этих эфирных растениях мы имеем, так сказать, первых представителей духовных существ и духовных сил, в которые мы врастаем, как мы через наши чувства врастаем в чувственный мир.
Но в то время как мы знакомимся с духовным миром, то, из чего человеческая астральная жизнь, человеческое «Я» происходят, учимся мы познавать духовный мир с действительными духовными существами в нашем окружении, которому мы душой принадлежим подобно тому, как мы принадлежим физическим телом к физическому миру; мир, в котором пребывают люди, которые перед нами уже прошли через врата смерти.
Опять нужно снова особенно подчеркнуть, что не нужно думать, что духовное исследование ищет какой-нибудь связи с мёртвыми – я в прежних докладах уже об этом говорил – исходя из человеческого произвола. Если мы хотим прийти к близости с мёртвыми, тогда нужно исходить от самого умершего. Тогда, конечно, будет возможно, что мы через посредство его воли сможем иметь откровение о нём во взирании «духовным оком» подобно тому, как мы и иные познания имеем из духовного мира.
Всё же принадлежит всё, что приходит из этой области, к тому, что духовный исследователь постоянно может приближаться к этому только с благоговейной робостью. Что мы можем познавать в духовном мире благодаря развитию наших способностей, так это то, что к нам само приходит, что содержит ответы, задаваемые такими людьми, которые в духе сегодняшнего доклада ощущают духовные потребности, возникающие совершенно естественно из современной эпохи развития человечества.
Также необходимо, как эта эпоха развития привела к новому познанию природы, также точно будет она вести к духовной науке. Люди всё более будут познавать, что сегодня ещё кажется таким сомнительным, что духовная наука нисколько не приносит вред религиозному ощущению, религиозной жизни людей, а совсем наоборот, что она будет образовывать союз, который именно в естественнонаучную эпоху развивающихся людей снова будет привлекать к тайнам, к которым они могут быть причастны через религиозные откровения. Истинная духовная наука, как не может находиться ни в каком противоречии с естествознанием, так и не может никого отвратить от религиозной жизни.
Естествознание само в последнее время приходит к пониманию, что имеется большой вопрос, что к нему нужно найти какой-то подход, если оно действительно хочет понять самого человека. Что я теперь сначала говорю о факте, что естествознание сегодня уже указывает выше своей области, взирая на загадку человека, я не хотел бы строить на моём личном мнении о естествознании. Такие личные взгляды в обычном смысле будут устраняться через духовное исследование, которое всё более приводит к тому, чтобы говорилось не из субъективных соображений, а давать говорить самому развитию фактов.
Так и я хотел бы здесь говорить о том, что историческое становление естествознания в последнее время само приводит к выражению. Тут я могу указать на факт интересный с точки зрения прояснения естественнонаучного развития в самое новое время.
Великие надежды, родившиеся из дарвинизма, а также из спектрального анализа, из химических и биологических исследований, особенно развились в середине XIX столетия. Тогда, в конце 60-х годов этого столетия писал Эдуард фон Хартман свою «Философию Бессознательного». В нём тогда ещё не говорил духовный исследователь, а говорил человек, который на то, что в качестве факта для человека только через духовное исследование будет завоёвано, сначала указывать через гипотезы, а иногда ещё и предвещать через нелогичные гипотезы.
Так, Эдуард фон Хартман указывает на духовно-сущностное позади физического мира, которое он – что является уязвимым – называет «Бессознательным». Он предчувствует философски то, что может действительно дать духовная наука.
Так как он духовное философски предполагает необходимым, то он мог – несмотря на удивительное образо-образование, которое материалистический дарвинизм, вообще естествознание в шестидесятые годы как раз приняло – не соглашаясь с тем, во что тогда естественнонаучный исследователь тогда полностью верил, собственно, что познание химически-физических сил и внешне воспринимаемых биологических сил делает ненаучным воззрение о духовных действующих силах. Поэтому он пытается показать, как то, что познаёт дарвинизм, указывает на духовные силы в становлении живых существ.
Как же теперь принимают естественнонаучные исследователи то, что предлагает Эдуард фон Хартман?
Примерно так, как сегодня определенные люди воспринимают то, что предлагает духовное исследование, особенно привыкшие к естественнонаучному мировоззрению настолько, что для них является пустой фантазией всё несозвучное с их мировоззрением.
Такие личности, которые при появлении Эдуарда фон Хартмана верили, что обладают единственно правильной, истинной наукой, говорили примерно так: «Ну, Эдуард фон Хартман – дилетант; он ничего не знает о том, что является истинным нервом результатов естествознания. Не стоит входит в заблуждения через дилетантскую «Философию бессознательного»!». Тогда возникли многие возражения, они выставляли Хартмана в качестве дилетанта и хотели показать, что он просто не понимает то, что говорит естествознание.
Среди многих возражающих статей человеком, который сначала себя не называл, была издана одна полная мыслей статья, написанная исходя из вполне естественнонаучного духа, строго не признающая Хартмана в качестве естественнонаучного исследователя. Эта критика казалась уничтожающей естественнонаучные глупости (сумасбродства) Хартмана.
Значительные естественнонаучные исследователи говорили на это примерно следующее: «Жалко, что этот неизвестный нам себя не назвал, ибо, он имеет дух истинного естественнонаучного исследователя, знающего, к чему он приходит в естественнонаучном исследовании. Если он назовётся, мы признаем его за своего!». – И это высказывание мнения известных учёных привело к тому, что эта статья вскоре была распродана, и через небольшое время потребовалось второе издание, в котором неизвестный автор себя назвал, и этим автором оказался Эдуард фон Хартман!
Была один раз лекция, в которой сообщалось, как, исходя из какого духа, человека порой обсуждают (судят) по для него чуждому (не присущему), как это делали естественнонаучные противники Хартмана. Эдуард, фон Хартман тогда показал, что он может говорить научно, подобно самим естественнонаучным исследователям. Сегодняшние духовные исследователи также без особого напряжения могли бы представить всё то, что очень часто говорится теми, которые их осуждают за фантазирование, считая их далёкими от научного мышления людьми.
Я это здесь приведу не для того, чтобы сказать нечто, через что тот или иной будет задет, а, чтобы указать на то, как часто дело обстоит с возражениями (опровержениями), которые от себя самих воистину научно затемняющих мир против для них чуждых познаний в поле приведены будут.
Однако, этим дело не исчерпывается. Один значительный ученик Геккеля, то есть той персоны, которая самым радикальным образом хочет представлять материалистическое направление дарвинизма, Оскар Хертвиг, написавший целый ряд книг по биологии, свидетельствует в своём новом очень значительном труде «Становление организмов, опровержение дарвиновской теории случайностей» представление о совершенной научной немощи материалистически окрашенного дарвинизма относительно вопросов жизни. В этой книге с точки зрения духовнонаучного исследователя приводится доказательство, что надежды Геккеля и других на решение жизненных вопросов с помощью дарвинизма не обоснованы (Я хотел бы и здесь подчеркнуть, что я большие достижения Геккеля для естественнонаучного мировоззрения внутри его области также признаю, как и ранее. Я сегодня верю, как верил всегда, что правильная оценка достигнутого Геккелем лучше всего выводит выше его односторонних воззрений. Что он сам не может достичь такого взгляда, совершенно понятно).
Оскар Хертвиг в упомянутой книге часто цитирует Эдуарда фон Хартмана, и даже указывает на хартмановские суждения, являющиеся уничижительными для прежних противников этого философа. Из таких фактов можно видеть, как развивается естественнонаучное мировоззрение; его значительные последователи сегодня ясно высказываются, где оно в новейшее время полностью заблуждается. Это будет всё более пониматься. И с познанием этого факта придёт понимание, что будет не на замечание только, что Эдуард фон Хартман и спекулирующие философы однажды дали о естествознании, но также будет узнано, что духовная наука добавила к естественнонаучным достижениям.
В таком роде можно было бы ещё бесконечно многое представить для укрепления представления, нацеленного на то, что именно правильный род естественнонаучного мышления в наше время находится с духовной наукой в полном созвучии.
Настолько же мало, как можно говорить о противоречии между духовной наукой и естествознанием, можно с правом говорить о противоречии между духовной наукой и религиозной жизнью. О важных сторонах в этом отношении я говорил в моём первом прочитанном здесь докладе. Это моё убеждение, что никто с религиозной точки зрения, исходя из сомнений, не будет восставать против духовной науки, кто серьёзно примет во внимание убеждение, которое говорит через в том докладе сделанные сообщения.
Сегодня я хотел бы показать в одном особенном пункте, как некто, кто стоит в научной жизни одного определенного религиозного исповедания, не может возражать против духовной науки, если только он имеет добрую волю.
Я покажу, как с точки зрения философии мог бы мыслить признанный католической церковью христианским философом Томас Аквинский о здесь имеемой в виду духовной науке. И то, что я в этом направлении думаю здесь сказать, вполне можно перенести на отношение протестантски образованного рода мыслительного направления к духовной науке.
Философия Томаса Аквинского различает двоякое познание. Во-первых, то, что непременно может проистекать только из Божественного Откровения, воспринимаемого человеком, так как он в этом откровении видит основание для его истинности. Такие истины с точки зрения Томаса Аквинского, как Троица, учение о времени начала земного бытия, учения о грехопадении и Спасении, о инкарнации Христа в Иисусе из Назарета, учение о Таинствах. Томас считал, что человек, понимающий сущность своих познавательных сил, не будет пытаться через познания, которые он развивает из себя самого, находить названные истины.
Кроме этих чисто истин-веры для Томаса Аквинского имеются такие, которые человек может достигать через собственные познавательные силы. Такие истины для Томаса являются «Преамбула фидеи» (предусловие веры). К этому он причисляет все те истины, которые связаны с тем, что в мире имеется Божественно-духовное, то есть, бытие Божественно-Духовного, Которое является Творцом, Правителем, Хранителем, Судьёй мира – это не просто истина-веры, а познание, добытое через посредство человеческих сил. Далее, в области «Преамбулы фидеи» находится то, что связано с духовной природой человеческого бытия, кроме всего прочего то, что ведет к правильному различению Добра от Зла; далее, познания, которые создают основание для этики, эстетики, антропологии и естествознания.
Теперь можно с совершенно точки зрения Томаса Аквинского установить и признать, что, с одной стороны, Истины-Веры через духовную науку не могут быть затронуты в их характере, а, с другой стороны, что всё, что она предлагает, принадлежит к области «Преамбула фидеи», если только понимать это понятие в правильном смысле философии Томаса Аквинского.
Для духовной науки, собственно, имеются познания, которые происходят из даже очень близких человеку областей, с которыми надо так обращаться, как с Истинами-Веры в высших областях. Человек должен в обычной жизни нечто воспринимать через сообщения, без того, чтобы сообщение для него могло стать опытом; собственно, знание того, что с ним произошло между точкой времени его рождения и той, до которой он себя может вспоминать благодаря памяти.
Когда человек в качестве духовного исследователя вырабатывает духовные познавательные силы, он видит назад даже позади этой временной точки; однако, от периода развития вплоть до того, что он вспоминает назад в обычной жизни, «духовное око» видит не события в форме чувственного мира, а такие, которые происходят в духовных областях, когда соответствующие факты разыгрываются в физическом мире.
Воспринимаемые чувствами процессы (события), как таковые, когда они не могут через переживание стать осознанными, также для духовного опыта могут быть получены только через сообщение (никакой трезво мыслящий духовный исследователь не будет, например, думать, что он сообщения, приходящие через его ближних, не хочет принимать во внимание, и, что таким образом можно достичь опыта через духовное зрение).
Для духовной науки имеются уже в области обычной жизни познания, которые могут быть получены только через сообщения в высшей области признаваемые Томасом Аквинским в качестве Истин-Веры, такие, которые связаны с процессами, событиями, непостижимыми человеческим познанием, опирающимся на самого себя потому, что они располагаются в области, лишенной обычного переживания, но в которой, как в физическом бытии надлежащие события в годы после рождения, не появляются в своей непосредственной форме в поле духовного зрения.
Как те физические события воспринимаются только через сообщения от человека, также и события, соответствующие Истинам-Веры, получаются только через откровения из духовной области. То, что духовная наука применяет понятия Троицы, инкарнации в области духовного восприятия, не имеет ничего общего с применением этих понятий в области, которую имеет в виду Томас. Что такой образ мышления можно назвать нехристианским, знает любой, знающий Августинуса.
Также и точка зрения Томаса Аквинского относительно «Преамбулы фидеи» вполне совместима с духовной наукой. Ибо, в качестве «Преамбулы фидеи» может признаваться всё, что доступно на самих себя опирающимся человеческим познавательным силам. Томас, к примеру, к этому причисляет духовную природу человеческой души. Если теперь духовная наука через расширение познания расширит также взгляды о душе, которые возникнут просто через интеллектуальные умозаключения, тогда она расширит только охват познания, попадающего в область «Преамбула фидеи», но не выходит из этой области.
Благодаря этому она достигает истин, которые ещё интенсивнее поддерживают Истины-Веры, чем через посредство просто интеллекта. Это совпадает с мнением Томаса, что «Преамбула фидеи» никогда не может проникать в область Истин-Веры, но, что она может её поддерживать. Итак, то, что Томас утверждает о «Преамбуле фидеи», – это через расширение таковой через посредство духовной науки ещё интенсивнее способствует, чем через просто интеллект. Этими выводами о позиции Томаса я хотел только показать, что, будучи в строгом смысле приверженцем этого философского мыслительного направления, всё же познания духовной науки можно совмещать с этим исповеданием. Само собой разумеется, что я не хочу сказать, что каждый принимающий духовную науку должен стать последователем и Томаса Аквинского. Духовная наука никому не мешает пребывать в своём собственном религиозном исповедании. И пусть один принадлежит к одному, а другой к другому направлению верования, это не зависит от того, что он знает о духовном мире или считает, что знает, а скорее от разных жизненных обстоятельств. Чем более эти вещи действительно будут прозреваться, тем более будут исчезать противники духовной науки.
Но, кто уже сейчас проработался до признания духовного исследования, тот поднимется над оппозицией, утешаясь знанием, как дело обстоит в прочих делах, которые легче вживаются во внешний мир, так как они соответствуют принципу полезности.
В XIXстолетии в культурную жизнь вошли железные дороги. Правящие власти, состоявшие тогда из признанных авторитетов, в определенном месте принимали решение, строить железную дорогу или нет. Про это часто рассказывают.
Решением было, никакой железной дороги строить не нужно, так как будет страдать здоровье людей, которые вздумают на ней ездить, и, если всё же найдутся люди, которые будут ездить, и для таких людей будет построена железная дорога, нужно будет вдоль неё возвести справа и слева высокие дощатые изгороди, чтобы не страдало здоровье тех, мимо которых они поедут.
Я это рассказываю нее для того, чтобы насмехаться над такими вещами, которые подвергались таким суждениям благодаря однобокости. Можно быть вполне значительным человеком и тем не менее допускать разного рода ошибки. Кто имеет такого рода противника, возражающего против им предлагаемого, не должен этого противника тотчас считать глупым или злым.
Я говорю о сопротивлении, которое нашли так много вещей, больше на том основании, что вид таких сопротивлений даёт правильное направление ощущения тому, кто подвергается такому сопротивлению.
Сегодня в широких кругах нелегко найти такого, который не восхищался бы седьмой симфонией Бетховена. Сначала, когда появилось это произведение искусства, высказался не какой-то неизвестный человек, а знаменитый композитор Вебер(!): «Тут экстравагантность этого гения не достигает плюс ультра; Бетховен совсем созрел для сумасшедшего дома!», – а аббат Штадлер, который тогда прослушал эту седьмую симфонию, высказался так: «Всё снова без необходимости приходит нота “Е” (“ми”), бесталанный человек!». В определенном смысле действительно правильно, что также и тот, который не находит признания для глупости, особенно охотно будет ссылаться на такие явления в развитии человечества. И само собой разумеется, что это ничего не доказывает, когда обнаруживается особенный случай противостояния. Это приводится не для того, чтобы что-то доказать, а так как через это может возникнуть побуждение, некоторое, кажущееся чуждым, более точно исследовать прежде, чем судить. В связи с такими вещами можно вспомнить также о великом.
Я хотел бы это здесь сделать, само собой разумеется, не впадая в нелепости, чтобы работу духовной науки хотеть также только издалека сравнить с великим событием, вступившим в развитие человечества. Взглянем на развитие Римской Империи в начале нашего христианского летоисчисления и рост Христианства, начиная с этого времени. Как же лежало это Христианство тогда в Риме далеко от всего того, что удостаивалось интереса образованных людей. И от этой жизни прочь посмотрим на то, что разворачивалось (развивалось) буквально под землей в катакомбах, на расцветшую в этих подземельях христианскую жизнь.
А затем направим взор на то, что в этом месте появилось на пару столетий позже. Из подземелий проросло Христианство, захватило области, в которых прежде презиралось. Видение такого явления может укрепить уверенность в том, который думает, что нужно служить истине, которая должна пробиваться через препятствия. Кто действительно проникся антропософскими истинами, тот не удивится тому, что найдёт сопротивление. Однако, он будет считать своим долгом относительно таких противников всё снова в правильном свете освещать, чем в действительности хочет и может быть Антропософия для человека.
Дополнительное замечание
Мною добавленные в этом докладе короткие обсуждения некоторых противной стороной сделанных возражений против мной имеемой в виду антропософски ориентированной духовной науки носят характер всеобщего обсуждения, без того чтобы принимать во внимание частности. Если хотеть входить в подробности, то, конечно, можно прийти к разговору о необыкновенных вещах. Например, можно тогда в недавно вышедшей брошюре, в которой напечатан прочитанный в Швейцарии доклад, прочитать в связи со мной представленным там отношением к Христианству: «Возвращается к прежнему требованию, которое поднял уже упомянутый русский мистик Соловьёв, что мы все можем и должны быть христианами, впрочем, требование, которое уже поднял каждый мистик, который был настолько дружелюбен, чтобы принимать во внимание Христианство.».
Это было сказано в 1916 году о мной имеемой в виду духовной науке, тем не менее, каждый может убедиться, что это является объективной неправдой, так как уже в 1903 году вышла моя статья «Христианство, как мистический факт», и в ней, а также во многих более поздних публикациях этого направления можно убедиться, что мною сказанное понимается очень поверхностно.
Да, может быть нечто подобное следующему: несмотря на то, что из ряда моих статей совершенно отчетливо должно следовать, что я придерживаюсь такого рода исследования, которое работает на основательном искоренении всяческого внушения и анестезии (применения наркотиков?), в другом предложении той брошюры говорится: «Мы благодарны доктору Штейнеру за то, что он нам показал, как при большом количестве внушения и анестезии работают в новейшей мистике.».
Этим не имеется в виду, что я показываю, что внушение и анестезия будут преодолены, но, как я их привёл в заблуждение. Так выглядят многие «возражения», конечно, показывающие только, как из преодолеваемого делают искаженный образ, в каком нуждаются, а затем борются с этим искаженным образом.
