Утро выдалось заполошное…
Пока Морна всех наспех кормила, пока стаскали мужчины весь груз к подножию холма по тропинке…
Телегу, оказывается, там и оставляли. Больно высоко дом на холме – зачем животину надрывать?
Заодно Елина лучше познакомилась с коняшкой. Звали его Кук. Был он покладистый солидный мерин, ни к каким авантюрам не склонный. Понятно было, что поедут не быстро, ну и ладно. Скормила ему соленый сухарик. Сжевал, тяжко вздохнул – мол, маловато будет. Ткнулся в ладонь тёплым носом и укоризненно глянул в глаза. Елинке аж неловко стало. Явно не оправдала ожидания.
Пока все суетились, Вера успела сделать из обрезков шёлка несколько штук цветов в технике «казанши». Клеевого пистолета не было, но и иглой с нитками она прекрасно справилась. В лихие девяностые она штамповала такие цветы десятками, а в летние каникулы – и сотнями. Это был способ принести домой живые деньги. К шпилькам цветы тоже пришлось прикрепить нитками, просто привязать.
Ну, ничего…
Посмотрим, что здешние мастера делают, каким инструментом пользуются – сделаем ещё лучше. Кто ручками работать умеет – тот всегда на жизнь заработает.
Из своего сундука она прихватила три шелковые туники. Тех, что с самыми красивыми вышивками. Тех, что остались от матери настоящей Елины. Ей эти туники были велики, Морне – явно малы. Продать их – и дело с концом. Слишком много ей купить нужно.
Все же не самое это прибыльное дело – сельское хозяйство. С голоду не помрёшь, понятное дело, но и каких-то излишков не будет.
А Вере хотелось нормальную кровать, нормальную баньку, ремонт в комнате – хотя бы стены оштукатурить да полы настелить, потолок сделать и дверь нормальную. Да и вообще – много чего хотелось, хотя бы – зубную щётку.
Во дворе Морна наставляла Гантея.
– И с Кореней своим чтобы не бузил и гулять не бегал, а то выпорю, так и знай!
– Ну, ма-ам...
– Да не мамкай мне! Мысу-та вечером подои, не забудь, да молоко процеди и в погреб снеси.
– Да понял, понял я всё...
– Да курей на ночь не забудь загнать.
– Да знаю я... Мам, ну можно?
– Ежели всё сполнишь, то Единый с вами – ночуйте. Еду я вам сложила там, кашу-та не забудь после ужина в подпол снова снести, а то скиснет, голодные ведь будете. И до утра мне не сидите! Знаю я вас!
– Ну, ма-ам...
Цветы Елина побоялась помять, потому додумалась сложить их в чистый небольшой горшок. Туники и новое платье Морны завернула в простецкий шёлк, чтобы не запылились в дороге.
В телеге – толстый слой соломы. Морна прикрыла его старым застиранным одеялом. Две корзины с едой. Тюки с одеялами, еще какие-то мешки и свертки. Ну, места хватает и ладно, а одеяла можно и под спину, для удобства.
Тронулись…
– Морна, а мы приедем только к вечеру. Ночевать в телеге будем?
– Зачем в телеге-та? Сестра у меня, Корна, взамуж вышла в город. Муж ейный, Кубер, знатные мебеля делает. Кому стол, кому сундук, стулья тоже может, лавки. Кому что потребно, то и делает. У них дом свой на окраине, подворье большое. Тама и телегу оставим, и заночуем, и покормят нас. А за средину лета они к нам пожалуют. Вара с ним – с Кубером-та – в море сходит, раз или два, скока надо будет. Рыбы им накоптим и насушим. Чай не чужие люди. А ты скажи, Елинька, ты чего в узел-то себе навязала?
– Платья там. Тебе малы, мне велики. Что хранить их? Продам и куплю что мне нужно будет.
– От дурна девка! Да рази ж можно этаку красоту продавать? А что велико тебе – дак дорастёшь ещё. Да и память от мамки твоей. Неужели не жалко?
– На память я одно платье оставила. В котором маму помню. От того, что я её вышивки в сундуках сгною, лучше никому не будет. А так – всё кому-то на радость.
– Еля, продадим одеяла – купим тебе всё что потребуешь. Я жа тебе говорила, второй сундук пора заводить для приданого, дак для тебя жа одеяла-та.
– Посмотрим, мне много что нужно, Морна.
– Чево тебе тако нужно, не понятно мне. На одежу хватит. Сапожки вот зимни тебе малы – дак тоже хватит. Плащик ещё суконный поищем. А то дак сукна купим – сама спроворишь. Ну, горшки-кринки сама себе выбирать будешь, но на всё про всё хватит. Тута ведь за целу зиму, что я наткала. По серебрушке, не меньше за кажно.
– Вот! Вот я даже цен не знаю на всё. Горшок сколько стоит?
– Ну, смотря какой, да какова мастера. Ну, хороший да большой – дак и пять медяков отдашь.
– А шёлк? Вот простой отрез на платье?
– Ну, тута тоже как сторгуешь, но в половину серебряного можно уложиться.
– А в серебряном сколько медяков?
– Дак двадцать, как обнаковенно.
– А в золотом сколько серебряных?
– Дак тоже двадцать, завсегда так и было.
– А сколько корова стоит?
– Елинька, дорого она стоит, но ежели всё у нас гладко с тобой будет – купим тебе к свадьбе.
– Ну, мне ещё не завтра замуж выходить, можно не торопиться с коровой, – засмеялась Елинка. – Но вот цену надо бы знать.
– Мы Мысу-та телёночком брали, дак и то золотой отдали. А за взрослу – дак и полтора отдашь.
– Ого!
– Вот те и ого... Корова-та в хозяйстве сама дорога, дак и кормит она же. На одной-то воде каша грустна получается.
Елинка засмеялась. «Грустная каша» – это хорошо сказано!
– Ладно, хохотушка, ладно, – заулыбалась Морна. – Поспи, вона, лучше, пока не трясёт. Приедем-та поздно, да пока разгрузимся… Да то, да сё… Кто знат, когда спать ляжем.
А и правда – встали до петухов, можно и подремать.
Елинка натянула на ноги край подстилки и, потыкав, сдвинула тюк с одеялами. Солнце уже встало, но ещё не пекло, небо было бездонным, и ей казалось, что она падает прямо в туда, в эти пушистые облака, купается в них.
Телегу не трясло, чуть покачивало, как колыбель. И усыпалось так же, как в колыбели – сладко-сладко.
Днем, в самый солнцепёк, сделали маленькую стоянку. Дорогу Вара знал, свернул в разрыв кустов и метров через десять от дороги вывез на полянку с ручейком. Кука распрягли, стреножили верёвкой и пустили попастись.
– Пока сонце-та в зените – в тенёчке перебудемся. И самим легче и животину томить не станем.
Вара только угукнул в ответ.
Елинка вообще заметила, что он не слишком разговорчивый. Когда не спрашивают или не обращаются прямо к нему – всегда молчит.
С краю поляны было старое костровище, там и развели огонёк. Есть не хотелось, от жары всех разморило, но чай Морна сделала и всех заставила выпить по кружке.
В путь тронулись часа через два.
Дорога надоедала. Ровные скучные кусты мыльнянки, как в коридоре едешь. Сама дорога не широкая, утоптанная, видно, что не слишком часто тут ездят. Местами даже травка пробивалась. Поди какой-нибудь особо стойкий сорняк. Лучше бы вместо мыльнянки деревья были. И тень, и опять же – хоть посмотреть по сторонам. Может, где село другое или еще что-то интересное. Но нет, так и тянулись по дурацкому «мыльному» коридору.
Ближе к вечеру в полотно дороги стали вплетаться боковые ветви. То с левой стороны, то две с правой, и сама дорога стала пошире и похуже. Появились ямки, местами – камни, почва какая-то другая цветом стала и пылила.
К тому времени, как въехали на мощеную часть дороги, Елинке уже совсем муторно было.
Но оказалось, что это – цветочки…
Она вылезла из телеги и попробовала идти пешком. Дорога была мощена булыжником скверно, местами камни шатались, а местами – и отсутствовали. Чуть ногу не вывихнула.
Залезла снова в телегу. Трясло немилосердно, не помогала ни солома, ни толстое одеяло поверх соломы. Все камушки и выбоины пришлось попой пересчитывать. Растрясло её знатно.
Уже почти в темноте подъехали к какому-то дому. Стучали в ворота, собака с цепи рвалась, охала вторая Морна, причитала над ней.
Елину вырвало. Стало легче…
Ей сунули кружку с каким-то кисловатым питьем, и это было так кстати, так вовремя...
Но Морн почему-то всё равно было две…
Утром Елина проснулась от крика петуха. Всё, как обычно. Только тело ломит.
– Уж не заболела ли я?
И тут она вспомнила. Две Морны: «Сестра-близняшка, не иначе. Это вчера я никак сообразить не могла. Интересно, Корна такая же? Или городская – «балувана»? Кстати, про близнецов можно было и догадаться. Морна и Корна... Не слишком у родителей с фантазией было. Морне бы вот другое имя подошло. Что-то ласковое и мягкое. Марьюшка – например, или там – Настенька. Хороший она человек. А уж как корову предложила купить – у меня глаза защипало. Это ведь как минимум за весь год доходы от хозяйства у неё. И ведь ничего особого я не делала. Просто отнеслась к ней так, как она ко мне. Золотая тётка... Надо же, как я привыкать-то быстро стала, что – молодая. По сути-то – я ведь ее чуть не вдвое старше…».
Кровать, на которую её уложили, была не в пример той, деревенской. И матрас помягче, да и подушка – явно пуховая. И пух хороший, не кура щипаная, гусиный, наверное. Даже вставать лениво. С другой стороны посмотреть – организм молодой, много ли ему сна нужно? Так что – р-рота, подъём!!!