оглавление канала, часть 1-я
Глеб с Ивашовым остались одни в палатке, если не считать спящего бойца, который так и продолжал мирно спать на полковничьей койке. Майор решительно схватился за автомат, собираясь последовать за полковником. Но Глеб удержал его за руку.
- Ты уверен, что это устроила Варна? – В его голосе тесно переплелись страх и надежда.
Ивашов усмехнулся.
- Ну, а кто еще способен на такое? Я не слышал, чтобы волки сами, ни с того ни с сего, такой большой стаей нападали бы на людей. Ну, или такое мог устроить Лукьян с шаманом. Им тоже подобное по силам. Только вот, я не вижу особой причины, чтобы им этакое сотворить. А у Варны они есть. Только, я не понимаю, чего она этим хотела добиться? Переполох устроить, и что? Что дальше?
Глеб решительно тряхнул головой.
- Ну так пойдем, и выясним это, пока никто не пострадал.
Они выскочили из палатки, и замерли, чуть не открыв рты от удивления. Люди, которым положено было сохранять выдержку и спокойствие в любой обстановке, метались, словно полоумные и блики бордового огня отражались на их перепуганных лицах, отбрасывая причудливые, безумно пляшущие тени на белом утоптанном снегу. Лошади уже не ржали, они рвались с поводий с пеной на мордах, дико вращая глазами и хрипя, словно настал их последний час. Из-за деревьев, то там, то здесь мелькали волчьи глаза, горящие красным яростным пламенем. Посреди всего этого хаоса стоял Мормагон с шаманом и размахивал руками, как видно, пытаясь наспех сотворить какое-никакое защитное заклятие. Но, бестолково мечущиеся вокруг них люди, с перекошенными от испуга лицами, то и дело толкали их, едва не сбивая с ног, и, как видно, мешали сосредоточиться.
И тут волки перешли в атаку. Они выскакивали из своих укрытий и огромными скачками пересекали поляну, создавая еще больший хаос. Теперь было невозможно разобрать среди кружения всех этих теней, где люди, а где звери. Стрелять в них было нельзя, без того, чтобы не зацепить кого-нибудь из бойцов.
Полковник стоял посреди этой неразберихи и смятения, надрывая глотку, пытаясь навести хоть какой-нибудь порядок. Один из бойцов, упав на колени на самом краю поляны, стрелял из автомата в темноту. Патроны у него давно закончились, а он все нажимал и нажимал на курок безо всякого толка. Глеб смотрел с ужасом на всю эту неразбериху, понимая, что просто одного появления волков, пускай даже и в таком количестве было бы недостаточно, чтобы навести такой ужас на всех этих, в общем-то, очень закаленных и стойких людей. На их психику явно оказывало влияние еще что-то, хотя, сам он этого влияния не ощущал. Покосившись на Сергея, понял, что тот чувствует только недоумение, а еще раздражение и злость, но ни страха, ни паники не испытывает.
Глеб в отчаяние оглянулся, пытаясь найти способ успокоить всех этих людей, или как-то упорядочить их хаотичное движение. Схватив пробегающего мимо бойца за полу куртки, он прокричал ему чуть ли не в самое ухо:
- Успокойтесь!!! Волки вас не тронут!!!
Парень смотрел на него совершенно бессмысленным, диким взглядом, и Глеб понял, что он его просто не слышит, подчиняясь, как какому-то вирусу, влиянию необъяснимого, необузданного, животного страха.
Он увидел, как полковник, подскочив к солдату, стоявшему на коленях и бесполезно нажимавшего на курок своего автомата, пытался что-то кричать. Но тот его не слушал, продолжая без конца бесполезно жать на гашетку. Тогда, Сердюков попробовал вырвать оружие из рук бойца, но это было бесполезно. Тот вцепился мертвой схваткой в ствол, и обезумившим взглядом смотрел в лес, словно ожидая оттуда свою смерть. Исчерпав все возможности добиться результата, так сказать, «мирным путем», полковник со всей силы въехал бойцу кулаком в ухо. Парень повалился кулем на снег, выронив оружие из рук, и остался там лежать, продолжая выкрикивать что-то бессвязное и неразборчивое.
Все верно, Сердюков их командир, и только он сумеет навести порядок среди своих людей. Глеб рванул туда, с намерением помочь. Но тут, из-за ствола дерева прямо перед полковником выскочила огромная волчица. Белая шерсть искрилась на ее загривке, отражая красноватые отблески огня, превращая ее шкуру в огненный панцирь, а на шее висел такой знакомый Глебу медальон в форме волчьей лапы, посверкивающий голубыми искрами. Она встала перед Сердюковым, широко расставив передние лапы. Тот замер, словно мгновенно окаменев, и уставился ей в глаза. Глеб тоже встал столбом, не в силах пошевелиться, словно ему приклеили к земле ноги. Это был громадный зверь, не меньше полутора метров в холке. Таких волков Глебу еще видеть не доводилось. И у нее были … человеческие глаза!!! Такие знакомые и родные… Не может быть!!! Этого просто не может быть!!! На них на всех напустили морок, о котором рассказывала Варна! Это все происки проклятого Мормагона и его прихвостня шамана!!! Глеб попробовал сдвинуться с места. Первый шаг дался ему с великим трудом. Но потом дело пошло легче. Он брел по утоптанному множеством людских ног снегу, словно к его ногам были привязанные стопудовые гири при этом утопающие в глубоком вязком песке.
А полковник, как завороженный продолжал глядеть в глаза волчицы. Лицо его окаменело, словно превратившись в какую-то маску. Складывалось такое ощущение, что на время Сердюков просто выпал из реальности. Он стоял посреди всех этих криков и хаоса отрешенной скульптурой самому себе, совершенно не замечая происходящего вокруг него, и только смотрел и смотрел в глаза зверю. Когда Глебу до полковника оставалось всего каких-нибудь несколько метров, волчица вдруг перевела взгляд на него. Он замер, боясь пошевелиться, боясь спугнуть этот миг. Это было невероятно, но Глеб готов был поклясться, что смотрит в глаза своей любимой. У него в голове, словно осенний ветерок, прошуршал ее голос: «Немедленно убирайтесь отсюда прочь…!»
Он сделал шаг вперед, собираясь… Что? Он и сам бы не мог сказать, что он собирался сделать. Настолько это было невероятно и… страшно. Волчица вдруг отступила несколько шагов назад, и угрожающе зарычала. Полковник, будто очнувшись от морока, испуганно дернулся, наконец, очнувшись, и замер, не в силах что-либо предпринять. Волчица посмотрел на людей взглядом, в котором было столько тоски и мольбы, что у Глеба защемило сердце. Глаза на волчьей морде мерцали огромными серыми звездами, и в них плясали, отражаясь, тревожные всполохи огня. И, вдруг, задрав голову кверху, она завыл протяжно и требовательно. Со всех сторон, ей многоголосо ответила волчья стая. Волчица замерла сначала на мгновение, а потом, развернувшись, одним мощным прыжком исчезла в темноте под пологом леса. Послышалось шуршание и слабое поскрипыванье снега под множеством звериных лап, и стая исчезла, растворилась в сумрачной лесной мгле, будто ее здесь никогда и не было.
Люди, еще не веря в свое счастье, испуганно озирались по сторонам, выискивая неведомых противников. Лошади, почти мгновенно успокоившиеся, настороженно всхрапывали, нервно переступая копытами на месте. Парень, которого Сердюков приложил кулаком, не сумев подняться на ноги, встал на четвереньки, одной рукой подтягивая к себе упавший автомат и с очумелым видом оглядываясь по сторонам. Полковник, не обращая на него внимания, обернувшись к Глебу, почему-то шепотом спросил:
- Ты видел…? Ты ЭТО видел???! – Глеб только кивнул головой, не в силах произнести ни слова. Сердюков схватил его за руку и, заглядывая ему в глаза, опять требовательно повторил свой вопрос: - Ты видел ЕЁ??? Ты видел…?!
Глеб не успел ничего ответить, как к ним подскочил Ивашов, и, тоже, оглядываясь по сторонам, запыхавшись спросил:
- Что это было, черт возьми?!!! – Но увидев несколько ошалевший вид обоих, не то с раздражением, не то с облегчением, проговорил: - Но, чтобы это ни было, оно уже закончилось…
И тут, будто в подтверждение его слов, откуда-то издалека послышался одинокий волчий вой. Он прозвучал над тайгой, словно полковой горнист играл команде отбой. Мужчины опять напряженно замерли. И тут Глеб почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. И злобный голос за спиной у него прошипел ядовито:
- А у нас тут оказывается, гости… Не вы ли привели за собой эту стаю?
Глеб резко обернулся и встретился глазами с пронзительным взглядом черных бездонно-пустых глаз Мормагона. Он словно загипнотизированный этим жутким водоворотом не мог ни пошевелиться, ни сказать слова, чувствуя, как что-то липкое и холодное забирается к нему в черепную коробку. И тут рядом с ним встал его друг, майор Ивашов. Несколько презрительно и холодно, с легким прищуром своих карих глаз, он проговорил:
- А не вы ли, любезный все это и устроили? А теперь, с больной головы на здоровую перевалить все хотите?
Взгляд Мормагона полыхнул злобой, отвлекаясь от Глеба. Он, не сдержавшись, выбросил руку с растопыренными пальцами вперед, по направлению майора, и Ивашов согнулся пополам, будто его и вправду ударили под дых. Полковник, мгновенно пришедший в себя, сделал несколько шагов вперед, прикрывая собой Сергея, и ледяным тоном произнес:
- Не забывайтесь, Лукьян Родогорович! И не смейте тут демонстрировать свои фокусы! Я вам в сотый раз говорю: это мои люди, и командовать ими тоже буду я! Если вас что-то не устраивает, мы сейчас же снимаемся и отбываем обратно, а вы тут уж дальше сами! Даже если мне это будет грозить отставкой, я никому не позволю помыкать ни мной, ни моими людьми!
Лукьян стиснул челюсти так, что побелели скулы, но через мгновение он уже сумел взять себя в руки, и елейным голоском просюсюкать:
- Господь с вами, Николай Сергеевич! Я и не думал распоряжаться ВАШИМИ людьми. Но я думал, это пришлые, так сказать, посторонние…
Несколько успокоившийся Сердюков, так же холодно проговорил:
- Это люди из второй экспедиции. И они тоже НАШИ. И я, как старший по званию, распоряжаюсь и ими тоже. Так что, умерьте свой пыл, и позаботьтесь лучше о своих проблемах и о своем проводнике. А то я вижу, он кажется, от страха совсем голову потерял. – И он с насмешкой указал на шамана, который сидел у костра и, низко склонившись, что-то шептал себе в сложенные «лодочкой» ладони. Не дожидаясь ответа от Лукьяна-Мормагона, полковник проговорил, обращаясь к Глебу, который поддерживал скрючившегося Сергея: - Ступайте в мою палатку. А я сейчас, только отдам распоряжения капитану. – И строевым шагом прошел мимо «специалиста», провожавшего его мстительным взглядом.