Сегодня я хочу поделиться с вами своими работами двадцатилетней давности - они публиковались в одной из региональных газет, ныне уже закрытой. Сама идея принадлежит не мне, к сожалению, я не знаю имя человека, первым придумавшего этот жанр. Смысл идеи в следующем - многие выдающиеся исторические деятели оставили после себя мемуары, записки и прочие произведения, содержащие их реальные мысли. Но читать мемуары не так интересно, то ли дело интервью, где наш современник задаёт вопросы, а в качестве ответов используются реальные цитаты исторической персоны. Перед вами интервью, которое я двадцать лет назад брал у самого императора Николая I.
Николай Павлович, скажите, Ваш брат, император Александр I, когда-либо заговаривал с Вами о своем желании передать престол именно Вам или его решение оказалось для Вас совершенно неожиданным?
В лето 1819 года после ученья пожаловал он к жене моей обедать; за столом мы были только трое. Разговор во время обеда принял вдруг самый неожиданный для нас оборот. Государь начал говорить, что он чувствует, что силы его ослабевают; и что потому он решился отречься от правления с той минуты, когда почувствует сему время. Что поэтому мы должны знать наперед, что мы призываемся на сие достоинство! Мы были поражены как громом. В слезах, в рыдании от сей ужасной неожиданной вести мы молчали! Тут я осмелился ему сказать, что я себя никогда на это не готовил и не чувствую в себе сил, ни духу на столь великое дело. Дружески отвечал мне он, что когда вступил на престол, он в том же был положении; что ему было тем еще труднее, что нашел дела в совершенном запущении. Кончился сей разговор; государь уехал, но мы с женой остались в положении, когда вдруг разверзается под ногами пропасть. С тех пор часто Государь в разговорах намекал нам про сей предмет, но не распространяясь более об оном; а мы всячески старались избегать оного.
Как Вы восприняли известие о том, что цесаревич Константин Павлович отрекся от престола в Вашу пользу?
Мы были в ожидании ответа Константина Павловича на присягу. В сие время прибыл Михаил Павлович (младший брат Николая I – комментарий мой). Ему вручил Константин Павлович свой ответ в письме к Матушке и несколько слов ко мне. Матушка заперлась с Михаилом Павловичем; я ожидал в другом покое – и точно ожидал решения своей участи. Наконец дверь отперлась, и матушка мне сказала: "Ну, Николай, преклонитесь перед вашим братом: он заслуживает почтения и высок в своем неизменном решении предоставить вам трон". Признаюсь, мне слова сии было тяжело слушать, и я в том винюсь; но я себя спрашивал, кто большую приносит из нас двух жертву? тот ли, который отвергает Наследство Отцовское под предлогом своей неспособности или тот, который, вовсе не готовившийся на звание, на которое по порядку природы не имел никакого права, и который должен был жертвовать всем, что ему было дорого, дабы покориться воле другого! Участь страшная, и смею думать и ныне, после 10 лет, что жертва моя была в моральном, в справедливом смысле гораздо тягче.
Говорят, что успеху восстания во многом способствовал тот факт, что Ваш брат, цесаревич Константин Павлович, долгое время не выступал ни с какими официальными заявлениями о своем отречении от престола…
Действительно, брат Константин Павлович прислал ответ на письмо Матушки хотя и официально, но на присягу, ему данную, не было ответа, ни Манифеста, словом ничего, что бы в лице народа могло служить актом удостоверения, что воля его непременна. Надо было решить, что делать, как выйти из затруднения, опаснейшего в своих последствиях, и которым заговорщики весьма хитро воспользовались. После долгих прений я остался при том мнении, что брату должно было объявить Манифестом, что, оставаясь непреклонным в решимости, им уже освященной отречением, он повторяет оное и ныне, не принимая данной ему присяги. Сим, казалось мне, торжественно утверждалась воля его и отымался всякая возможность к усумлению.
Скажите, имелись ли у Вас сведения о существовании тайных обществ до начала восстания?
В одно утро, часов в 6 был я разбужен внезапным приездом из Таганрога лейб-гвардии Измайловского полку полковника барона Фредерикса, с пакетом о самонужнейшем от генерала Дибича, начальника Главного Штаба, и адресованным в собственные руки Императору! Пусть изобразят себе, что должно было произойти во мне, когда, бросив глаза на включенное письмо от генерала Дибича, увидел я, что дело шло о существующем и только что открытом пространном заговоре, которого отрасли распространялись чрез всю Империю, от Петербурга на Москву и до второй армии в Бессарабии. Тогда только почувствовал я в полной мере всю тягость своей участи и с ужасом вспомнил, в каком находился положении. Должно было действовать, не теряя ни минуты, с полною властию, с опытностию, с решимостию – я не имел ни власти, ни права на оную. К кому мне было обратиться - одному, совершенно одному без совета! (Здесь и далее выделения Николая I – комментарий мой) Граф Милорадович (генерал-губернатор Петербурга – комментарий мой) должен был верить столь ясным уликам в существовании заговора и в вероятном участии и других лиц, хотя об них не упоминалось; он обещал обратить все внимание полиции, но все осталось тщетным и в прежней беспечности.
Кто первым принес Вам известие о начале восстания?
Явился ко мне генерал-майор Нейдгарт, начальник штаба гвардейского корпуса, и взойдя ко мне совершенно в расстройстве, сказал: "Ваше величество! Московский полк в полном восстании; Шеншин и Фредерике тяжело ранены, и мятежники идут к Сенату; я едва их обогнал, чтобы донести вам об этом. Прикажите, пожалуйста, двинуться против них первому батальону Преображенского полка и конной гвардии". Меня весть сия поразила, как громом, ибо с первой минуты я не видел в сем первом ослушании действие одного сомнения, которого всегда опасался, но, зная существование заговора, узнал в сем первое его доказательство. Разрешив 1 батальону Преображенскому выходить, дозволил конной гвардии седлать, но не выезжать; я спросил себя, что мне делать? и, перекрестясь, отдался в руки Божии, решил сам идти туда, где опасность угрожала.
И как же встретили Вас восставшие?
Мятежники выстроены были в густой неправильной колонне спиной к старому Сенату. Тогда был еще один Московский полк. В сие самое время раздалось несколько выстрелов: стреляли по генералу Воинове, но не успели ранить тогда, когда он, подъехав, хотел уговаривать людей. Флигель-адъютант Бибиков, директор канцелярии Главного Штаба, был ими схвачен и, жестоко избитый, от них вырвался и пришел ко мне; от него узнали мы, что Оболенский предводительствует толпой. Выехав на площадь, желал я осмотреть, не будет ли возможности, окружив толпу, принудить к сдаче без кровопролития. В это время сделали по мне залп; пули просвистали мне чрез голову и, к счастию, никого из нас не ранило. Рабочие Исакиевского собора из-за заборов начали кидать в нас поленьями.
Продолжение следует:
PS: В качестве ответов на вопросы использовались цитаты из записок Николая I. Все цитаты даны в переводе с французского.
