Серия девятая.
Вечером на кухне Лена спросила мужа за столом:
-Слушай, а что это за пациентка у тебя лежит, дочь генерала? Что с ней? Мне Анатоль все мозги уже вынес: спроси да спроси! Я уже к нему в реанимацию боюсь заходить, всё только о ней разговор. Что там у вас творится?
- Что именно его интересует?
-ЧТо она помнит? С ней следователь хотел поговорить, но Анатоль пока не допустил, учитывая психическое состояние.
-Ох уж этот Анатоль, - вырвалось у Михаила - ты знаешь, отец её, по ходу, деструктивный тип. Тот ещё абьюзер. Всё семейство извел. Поэтому там не всё так просто. Надо разбираться. А дочь его психически здорова, лежит у нас. Восстанавливается. Только ты это Анатолю не говори. Скажи, что крайняя степень астенизации, ретроградная амнезия, нуждается в лечении и наблюдении. Мне нужно еще немного времени, чтобы решить, как ей помочь. Впрочем, я и сам ему завтра это же самое скажу.
-Оставь Ксене деньги завтра на театр. С классом идут. - попросила Лена и Михаил Иванович вышел из кухни.
"О, если бы вы знали, какой сущий ад творится у меня в голове и душе. Как я устала притворяться и делать вид, что ничего не знаю. Как тяжело мне дается жизнь в моей семье. Врагу бы такого не пожелала, честное слово.
Иногда мне хочется отключиться и забыться, как и советует мне мой друг. В какой-то из дней я вдруг с самого утра начинаю себе внушать, что всё нормально, все хорошо, ничего страшного не произошло. Я хочу забыть то, что слышала и видела. Я изо всех сил убеждаю себя, что это не моё дело и меня не касается. Но потом вдруг, особенно после общения с отцом, мне становится невыносимо тяжко. Мне так хочется ему об этом сказать!
Самое страшное, что мало того, что я не могу нормально общаться с матерью и мне стоит больших усилий улыбаться ей в ответ и говорить всякие милые банальности. Я не могу по-прежнему общаться со своим отцом! КОгда я захожу к нему в комнату, что-то спрашиваю у него, а он, как ни в чем не бывало отвечает - меня накрывает чувство жалости к нему. Доходит до того, что он просто выглядит жалким в моих глазах, именно потому,что его дурит мать, а я, зная об этом, молчу, являясь тайной свидетельницей. Это такое ужасное чувство! В моей душе идет просто титаническая борьба! Как было бы легко и просто, если бы сказать правду. Чтобы перестать притворяться и жить в этом мире лжи. Мне было бы легче, я думаю.
Но я не уверена, как воспримет отец? К чему приведет моя откровенность? Не наврежу ли я ему своей правдой? ЧТо после этого будет с моей семьёй? Ведь я своими руками, получается, её разрушу?
Я просто умираю. Как я хочу поскорее повзрослеть, чтобы что-то такое понять, что помогло бы мне или смириться с данной ситуацией, или простить мать, или уж я не знаю, что такое должно случиться, чтоб мне стало легче. Мне невыносимо, честное слово.
Скажите, доктор, как врач, как человек, как чей-то, в конце концов отец, как вы считаете: мне нужно рассказать обо всем отцу? Вы бы как поступили? Ведь у вас тоже были родители, есть, я уверена, дети. Протяните мне руку помощи! Как мне плохо - знаю только я одна..."
"Дас... - прочитал новое письмо врач, - ещё один мученик..." Он глянул на часы, и, поняв, что он в силах выкроить свободных пять минут, принялся печатать ответ:
"Милая девушка! Прочитал ваше письмо. Ну что я тут могу посоветовать? Конечно, было бы лучше, если бы вы обратились к семейному психологу. Но если вам так важен совет именно от меня, то держите: раз оставить всё, как есть, кажется вам невыносимым, советую вам прежде всего поговорить именно с мамой. Всё же вы её дочь, любимая дочь. Возможно, именно материнское сердце найдет для вас те нужные слова, которые успокоят вас, вернут веру в будущее? Быть может даже мать, видя страдания своего ребенка, откажется от этих отношений? Или как минимум сделает их незаметными для ваших глаз, пообещав вам их оставить? Чтобы ваше чистое сердце больше не травмировалось всеми этими дилеммами, чтобы не страдала ваша психика.
В любом случае, начать лучше с мамы. Она причина и источник вашего внутреннего конфликта, она в силах его урегулировать, ибо это зависит только от неё. От отца вашего тут ничего не зависит, вы лишь поставите его перед фактом измены. Попробуйте поговорить с мамой.
Не знаю, чем закончится ваш разговор, но, в любом случае, вы имеете возможность всегда обратиться за помощью к психологу. Ну или держите в курсе дела меня. Быть может, дело дойдет до того, что придется предложить и свою помощь.
Не дай бог, конечно. Одно обещайте точно: не делать глупостей. Жизнь только начинается, всё хорошее впереди, а этот эпизод вы преодолеете."
Отправив письмо, Михаил Иванович с чувством выполненного долга встал из-за стола и направился на утренний обход. В последнюю очередь он заходил к своей особой пациентке, чтобы иметь возможность поговорить с ней подольше.
В этот раз Елизавета Федоровна почему-то была грустна и тревожна. Она не могла спокойно лежать на кровати, постоянно меняла место рук, глаза на уставшем лице бегали, словно она что-то быстро обдумывала.
Михаил Иванович заметил её беспокойство, отпустил сопровождавшую медсестру и присел на стул возле кровати:
-Ну что могу вам сказать, Елизавета Федоровна. - начал он, - дело наше трудное. Будем думать вместе, как вам из этого всего выпутываться. И только посоветовавшись с вами, я дам ответ вашему отцу.
Елизавета Федоровна выдохнула и сцепила между собой дрожащие руки в кулак. Напряжение её не спало, как она ни старалась расслабиться и себя успокоить.
-Понимаете, у меня нехорошее предчувствие. - сбивчиво начала объясняться она. - я чувствую какой-то подвох. Опасность, нависшую надо мной. Вот не могу вам объяснить даже, в чем она заключается, но я всей кожей чувствую свою смертельную опасность.
Она еле сглотнула и облизала пересохшие губы. Казалось, у неё была лихорадка. Было чувство, что она не терпелось хоть сейчас вскочить с постели и куда-то убежать, скрыться. Но куда бежать - она не знала. И была заметно, что хоть врачу доверять она продолжает, но на него, как на гарант своей безопасности, уже не надеется. Она понимает, что её спасение - только в её руках. Михаил Иванович с жалостью и беспомощностью наблюдал всё это. Он снова видел перед собой загнанного испуганного зверька. И дела было в том, что он действительно не надеялся ей помочь. Многое зависело не от него. Ну конечно, всё, что будет в его силах - он сделает.
-Звонил своему однокласснику, он всю жизнь работает в органах, просил выведать, что там происходит у вас в доме вокруг несчастного случая? ЧТо могу вам сказать? Началось расследование, и именно из-за того, что утопление оказалось "сухим". Отец ваш, как водится, вне подозрений. В доме проводятся следственные действия, пока идут экспертизы, пытаются выйти на вас с целью допроса. И вот тут прошу вашего внимания: отец ваш не просто так перевел вас из отделения нейрохирургии другой больницы к нам, в психиатрическую. Думаю, он перестраховался. Ведь если вы начнете давать правдивые показания - признать вас невменяемой - плёвое дело. Так, видимо, думает он. Давайте мы сейчас попробуем порассуждать за него, чего хочет он и чего добивается? Это нам поможет выработать правильную стратегию.
-Да, давайте, - тихо согласилась пациентка.
-У меня есть информация, что он вполне способен перевести вас в казанскую психиатрическую больницу. В каком случае? В том случае, видимо, если вы всё вспомните и начнете давать против него показания. Ведь если вы ничего не вспомните - опасности для него вы представлять не будете. Просто вам не хотелось бы жить с ним под одной крышей, я вас понимаю? Но ведь у вас остались другие родственники? Сестра матери? Могли бы вы всё бросить и уехать жить к ней? Перевестись в университет в другом городе? Взять академический на год, чтобы всё обдумать, с выпиской мы вам поможем. Как вы расцениваете такой вариант?
-Ну, думаю, тетя мне не откажет. Ведь не вечно же я собираюсь у неё жить? Ради памяти матери, я думаю, она мне поможет. Академический - да. Может пригодится. Потому что перевод займет много времени и сил, а у меня нет ни того, ни другого. Да, я конечно согласна всё бросить, не нужны мне его деньги, я просто хочу жить.
-Так, с этим разобрались. Тут я вашу позицию понял, учту. Теперь второй вопрос, и он гораздо серьёзнее. Что вы будете говорить следователю? Вы согласны ему сказать, что ничего не помните? Тогда вам нужно будет в деталях продумать все ваши показания. До какого момента вы помните, после какого нет. И всё, что вы помните, должно совпадать с реальностью. Потому что могут проверять, сравнивать время. Учтите, Лиза, вы тоже можете стать подозреваемой. Я удивляюсь, конечно, почему под подозрение не попал ваш отец. У него есть алиби? Хотя, с другой стороны, я ничему не удивляюсь. Но если мы выдадим вам заключение о полной дееспособности и психическом здоровье - не хотелось бы, чтобы круг подозреваемых замкнулся на вас. Об этом подумайте. У вас ведь не было конфликтов с матерью у всех на виду?
-Нет.
-Нужно всё продумать. Каждый шаг. Желательно с учетом шагов вашего отца, ах, если бы их знать? Как нам поступать в той, или иной ситуации. Это ребус, Лиза, шарада, с тремя неизвестными.
-Я вот о чем подумала... - оживилась вдруг Лиза. - а если вдруг моему отцу взбрендит признать меня недееспособной, свалив на меня это преступление?
-Вполне выгодный вариант.
-То есть меня периодически можно класть в дypку, извините, а всё остальное время просто надо мной измываться?
-Да, тут всё зависит от того, какие на вас планы у вашего отца. Осталось ли у него хоть капля милосердия к вам, хоть какие-то отцовские чувства.
-О, на это я не надеюсь. По-моему, он совершенно деградировал. А что же делать, если отец действительно захочет упечь меня или в сумасшедший дом, или в тюрьму, вместо себя?
-Вы имеете в виду, если он не согласится с тем, что вы, страдая амнезией на события того дня, захотите уйти от него?
-Да. Ибо я не мечтаю посадить своего отца. Все эти судебные процессы я вряд ли переживу. Они будут стоить мне слишком многого. Я не хочу с ним бороться, он очень влиятельный и хитрый человек, это, по-моему, бесполезно.
-Бесполезно ли, полезно ли - бороться вам придется. Другого выхода у вас не будет. Вы же не хотите в тюрьму или к нам сюда?
-Разумеется нет. Но вы думаете, мне удастся что-то доказать? Учитывая его связи и алиби?
-Ну, не будем забывать о каком-то там дневнике, или письмах в книге, завещанных вам вашей матушкой. Тогда придется идти ва-банк, Лиза. Придется идти ва-банк.