И все-таки тяжкая судьба была у княгини Ольги. Ее единственный сын, наследник обустроенной ею Руси, совсем судьбой свой родины не интересовался. Гораздо больше государственных дел его привлекали воинские подвиги. Для матери – это и источник тревоги за жизнь сына, и источник тяжких дум, кому передать «хозяйство».
Обычный сюжет: сыну нет дела до материнских тревог и страхов. У него свои заботы, а о матери заставляет помнить только тягостное чувство долга. Знакомо вам такое?
А Святослав и правда в ус не дует. Спит на голой земле с седлом под головой, ест жареную конину и по-рыцарски посылает вызовы: «иду на вы!». А после громит вятичей, громит хазар, громит болгар, громит византийцев. Киев ему не люб. Что такое Киев – глухой городишко вдали от пересечения военных и политических «мейнстримов». Разгромив болгар, он даже столицу Руси хочет перенести в захваченный у болгар Преслав.
Вот жизнь – поистине «джентльмен» воинской удачи. Помните: «украл, выпил – в тюрьму»? А тут: «напал, разбил – отступил». Это ж такая потеха и удовольствие – посадить пленных болгар, да и греков, на кол! Да-да, не гнушался Святослав такими не очень рыцарскими казнями. Хотелось ему показать заносчивым цивилизованным соседям, «кузькину мать» от «русских варваров». И вправду, болгары стали бояться его больше, чем исконных врагов – византийцев.
Но тут опять мать досадила. Срочно вызывает гонцом в Киев: мол, «пока ты тут развлекаешься, нас осадили и едва не полонили печенеги». Нехотя пришлось возвратиться и шугануть печенегов. Знал Святослав, что не избежать ему тяжкого разговора с престарелой матерью.
А Ольге – новые огорчения. Сын никак не хочет остаться в Киеве, хочет оставить здесь Ярополка, старшего сына, а сам обосноваться в Преславе, новой столице, которой Киев будет подчиняться. Но самое огорчительное все же не это. Каково это, знать, что скоро уйдешь на встречу с Царем Небесным, а сын твой даже не крещен, все еще пребывает в гнусном язычестве? Что может быть более тяжким для верующей матери?
А Святослав и слышать не хочет о крещении – дружина засмеет. Нашел отговорку, чтобы мать не сильно обидеть. Но мать-то не дура – видит, что сын просто плюет на христианство, считая его недостойной верой для настоящего воина.
Единственно, чего добилась Ольга, чтобы сын дождался ее смерти и похоронил по христианскому обычаю – с отпеванием в церкви и без языческих пиров и тризн. Святослав, скрипя зубами, согласился, и, конечно же, все эти огорчения не могли не ускорить уход княгини Ольги в лучший мир.
Зато Святославу наверно немалого труда стоило скрыть свою радость освобождения: сразу после смерти матери он уже летит вниз по Днепру, едва скрывая раздражение от своей задержки, которая стоила ему взбунтовавшейся Болгарии. Тут еще и коса на камень: нашелся вполне достойный противник – византийский император Иоанн Цимисхий, великолепный стратег и полководец.
Так что Святославу пришлось убедиться, что и среди христиан могут быть отличные воины, когда Цимисхий намертво осадил его в Доростоле. Еще одну крылатую фразу произносит русский князь, выходя на решающую битву: «Не посрамим земли русской. Мертвые сраму не имут».
Но достойные друг друга оказались соперники. Битва никому не дала победы, лишь обескровив оба войска. Пришлось встречаться лично. Благодаря этой встрече византийский историк Лев Диакон оставил нам описание внешнего вида нашего удалого князя:
«Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и грёб вместе с его приближёнными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с густыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны её свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамлённым двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближённых только заметной чистотой».
Обратили внимание на «демократизм» в поведении и внешнем виде: и греб вместе со всеми, и одежда та же, только чище. Цимисхий точно бы так себя не вел.
Но два достойных соперника всегда могут договориться. И договорились о «нулевой ничье», разумеется, каждый думая о реванше. Однако Святослав не учел греческой хитрости. Цимисхий все-таки не был рыцарем. Он послал предупредить печенегов о возвращении Святослава, и тот попался в их ловушку, устроенную у порогов Днепра.
Увы – конец нашего русского витязя не совсем пригляден. Печенежский каган Куря, зарубив Святослава и снеся ему голову, сделал из его черепа винную чашу, окованную золотом. И похвалялся ею на пирах. Все-таки не дал Бог Святославу его полной славы. Тем более «святой славы». Время язычников на Руси подходило к концу.
(продолжение следует... здесь)
начало - здесь