Ноги подкашиваются, а я падаю, зажмурившись. Собираюсь встретиться носом с полом, но чудом оказываюсь в горячих объятиях Назара. Вместе мы опускаемся на дорожку. Он стоит на коленях, крепко прижимая меня к груди, а я впиваюсь пальцами в лацканы его халата.
Все. Срыв. И я даю волю эмоциям, которые выплескиваются из меня вместе с потоками слез. Всхлипываю, уткнувшись носом в плечо Назара.
- Ну, ничего-ничего, продолжим завтра, - нашептывает он, поглаживая меня по спине. - Тш-ш, все хорошо, - целует в мокрый висок. - Сделаем контрольные снимки. Если все нормально, следующим этапом будем учиться шагать без страховки и тренажера, а просто на брусьях.
- Я устала, - запрокидываю голову. Смотрю на Назара, но его лицо смазывается.
- Знаю, Наденька. На сегодня мы закончили, - поднимает меня на руки, и я обессиленно роняю голову ему на грудь. - Давай в душ, Марья Петровна тебе поможет искупаться и переодеться, раз меня до сих пор стесняешься. Потом поедем к сыну, - приговаривает, усаживая меня в коляску. - Или хочешь отдохнуть? – задает провокационный вопрос.
- Нет! – бодро вскрикиваю, оглянувшись на него. - Я хочу к сыну!
Успеваю заметить играющую на его лице улыбку. Отвернувшись, я и сама довольно растекаюсь, как Чеширский кот. Стираю ладонями слезы, уничтожая следы моей слабости.
- Через час жду во дворе, я как раз успею Ангелину принять, - беседует со мной Назар, пока мы покидаем зал. - Договорились, что сегодня занятие пройдет в центре, так как домой я бы не успел съездить.
- Ты поселился на работе, Назар...
- Ради тебя, - хмыкает невозмутимо.
- Познакомишь со своей крошкой-пациенткой? – вдруг прошу его, хотя наверняка это звучит глупо.
- Да, можно, - не спорит, хотя зачем ему это? А мне? Умолкаем, задумавшись, а в конце коридора прощаемся как ни в чем не бывало. – Ладно, тогда встретимся на улице возле нашей скамейки.
Назар наклоняется ко мне, будто бы за прощальным поцелуем. Такая традиция появилась у нас, когда бы были женаты. Неосознанно подаюсь навстречу. И мы оба замираем в сантиметре друг от друга.
Почти соприкасаемся носами, обмениваемся сбивчивым, рваным дыханием. Смотрим друг другу в глаза, одновременно опускаем взгляды на губы.
Вдох. Один на двоих.
Опомнившись, отшатываемся друг от друга. Кивнув на прощание, молча разделяемся.
Я направляюсь в палату, где меня ждет медсестра, Назар закрывается в кабинете.
- Безумие, - ошеломленно выдыхаю, только сейчас осознав, что мы чуть не поцеловались по инерции, как настоящие муж и жена. Словно забыли о разводе. – Безумие, - повторяю, схватив полотенце и прижав к груди.
* * *
Ровно через час я неторопливо еду по аллее. Останавливаю коляску рядом со скамейкой, которую Назар так трепетно назвал «нашей». Первый разговор состоялся именно здесь, а потом мы не раз возвращались сюда во время обеденных прогулок. От приятных воспоминаний под ребрами разливается топленый мед, а губы растягиваются в мягкой улыбке.
- Па, - порыв ветра приносит с собой детский голосок, вызывающий у меня странную, острую реакцию.
Озираюсь в поисках источника звука. Сердце заходится в агонии, жар пульсирует в висках.
Что происходит со мной?
- Ангелина, дядя Назар, - исправляет девочку незнакомая мне женщина. – На-зар.
- Па, - упрямо спорит ребенок.
- Извините, Назар Егорович. Не слушается.
Всматриваюсь в фигуры, движущиеся вдоль аллеи ко мне. Фокусируюсь на детской коляске, рядом с которой шатко топает малышка, держась за край дуги.
- Ничего страшного. А где ее настоящий отец? – Богданов касается личной жизни пациента, что обычно ему несвойственно.
- Его нет, - коротко отрезает женщина. На вид ей лет пятьдесят с небольшим. Видимо, это бабушка Ангелины. Спохватившись, она неожиданно тормозит, хлопает себя по плечу, осматривает коляску. - Вот растяпа, сумку забыла в приемной.
- Идите, я присмотрю за ней, - Назар перехватывает коляску, отпуская женщину, которая спешит обратно к зданию центра.
Пока они оба отвлекаются, девчушка замечает меня. Поразмыслив, отпускает дугу – и пытается побежать мне навстречу. Ножки едва ее держат, заплетаются, худенькое тельце покачивается из стороны в сторону, ручки расставлены для равновесия.
- Ангела, - беспокойно окликает ее Назар.
Слишком резко и громко. Зря…
Крошка вздрагивает и ускоряется, улепетывая от дяди доктора. Не рассчитав свои силы, спотыкается и летит вниз, распластавшись на земле в паре метрах от меня.
Секундная заминка – и по всему двору разносится душераздирающий крик.
Забываю, что парализована. Отталкиваюсь руками от коляски, чтобы поднять свое непослушное тело, которое стало для меня тюрьмой. Выпрямляюсь из последних сил. В состоянии аффекта делаю шаг. Еще один. На большее меня не хватает.
В точности как Ангелина, теперь и я падаю на плитку напротив нее, разрывая колготки и счесывая колени в кровь. Плевать!
Протягиваю руки, сгребаю ревущего ребенка в охапку и прижимаю к себе.
- Не плачь, маленькая, - поглаживаю по головке, целую в макушку. – Все хорошо, моя девочка.
- Па-а, - жалобно взывает она.
- Папа полечит, малышка, - соглашаюсь на автомате, не придавая значения своим словам. – Папа полечит, не плачь.
Меня трясет, не могу выпустить из рук Ангелину, даже когда Назар приседает на корточки рядом с нами. Говорит что-то, зовет, повышает голос. А я не слышу! Не понимаю!
Ничего не имеет значения, кроме ребенка в моих объятиях. Девочка вскидывает подбородок и внимательно изучает меня, чужую тетю. Шмыгает носиком, а я сканирую ее в поисках ран, царапин и увечий.
Инстинктивно расцеловываю соленые щечки, касаюсь губами лба, смотрю в большие, желто-карие глаза. В памяти всплывает осознанный, умный взгляд моей новорожденной дочери.
Два образа сливаются в единое целое.
Сердце останавливается. Прямая линия.
Вокруг белый шум.
- Надя! – еле пробивается сквозь слой ваты, внутри которой парим, как в облаках, мы с малышкой. – Надя, дай мне Ангелину! Я осмотрю. Ты сама как, Надя? Поранилась?
Назара будто не существует, как не было его рядом тогда, два года назад…
Я возвращаюсь в тот день, когда у меня забрали дочь. И не могу допустить повторения! Нет!
Сажусь на холодную плитку, устраиваю девочку на коленях, покачиваю – и она затихает, прильнув ко мне. Схожу с ума, теряя остатки здравого смысла и покорно утопая в собственном безумии.
- Назар, - хриплю, не отрывая взора от лица Ангелины. – Кто эта девочка? Она так на тебя похожа, - шепчу будто в бреду и чувствую, как он обнимает нас обеих.
- Нет, Надя, спокойно, - включает врачебный тон. – Приди в себя, милая. Отдай мне мою пациентку, я обработаю ей ссадины, - уговаривает, будто общается с чокнутой.
- У нее твои глаза, Назар, - произношу заплетающимся языком. – Это наша дочка?
В день развода мы и не подозревали, что через год встретимся вновь. Теперь она молодая мать-одиночка, попавшая в аварию. Я ее врач. У нас не осталось ничего общего, кроме… ее ребенка, похожего на меня.
"Бывший папа. Любовь не лечится"
Эмоциональные истории любви. Вероника Лесневская