Переехав из родного Чили в Лос-Анджелес в 1960-х, Том Арайя начал свой путь к бессмертию в мире тяжелого металла.
Том Арайя – одна из самых знаковых фигур металла. Как вокалист и басист Slayer, он был свидетелем рождения трэша, а затем помог поднять планку с серией классических альбомов, включая Hell Awaits, Reign In Blood и South Of Heaven. Здесь, уроженец Чили, Арайя оглядывается на свою жизнь на передовой метал-сцены.
Когда и где ты родился?
"Я родился 6 июня 1961 года в Винья-дель-Мар в Чили. Все почему-то постоянно ошибаются в названии этого места. Это маленький городок на побережье Чили, где мы жили до моих четырех лет. Я вернулся туда несколько лет назад со своей семьей, чтобы показать им страну, где я вырос со своими братьями и сестрами. Все были очень классными, люди меня особо не узнавали."
Ваша семья переехала в Лос-Анджелес в 1965 году. Был ли это культурный шок – переезд из маленького городка в Чили в крупный город Калифорнии?
"Не совсем для меня. Моя старшая сестра Жанетт помнит много вещей, которые я не помню, потому что я был тогда очень маленьким, поэтому я не помню большую часть самого путешествия, но я очень хорошо помню, как жил в [пригороде Лос-Анджелеса] Саут-Гейт. Я бы не назвал это культурным шоком, но изучение английского языка было проблемой, поэтому мы довольно быстро его освоили. Нам пришлось это сделать, чтобы выжить, но на это ушло не так много времени, потому что мы были тогда очень молоды. Наши родители наняли человека, который приходил к нам домой и учил нас английскому. Он немного говорил с нами по-испански на уроках, но я помню, что он говорил на нем очень по-американски, что было очень странно слышать. Так что да, язык был проблемой, но мы довольно быстро выучили английский."
В интернете есть фотографии, где ты школьник, висишь на дереве и вообще ведешь себя шумно. Ты был прилежным учеником?
"Да, до некоторой степени. Я делал достаточно, чтобы продержаться в школе, я думаю. Я не был тем, кого можно назвать отличником, если только на занятиях не происходило что-то такое, чем я действительно хотел заниматься. Фотография, о которой ты говоришь, появилась в школьном ежегоднике: я не знаю почему, но другие дети выбрали меня "Классным клоуном". Я не очень понимаю это, потому что я никогда не был клоуном, просто веселым человеком, как и другие веселые люди. Это было очень странно."
У тебя была особо музыкальная семья?
"Нет, как ни странно. В моей семье не было никого, кто был бы склонен к музыке. Это странно, теперь, когда я думаю об этом. На самом деле, моя старшая сестра первой научилась играть на инструменте, и это вдохновило моего младшего брата Джонни и меня взять в руки гитару, когда мы стали достаточно взрослыми. Теперь мои племянницы и племянники все музыкальны, что очень круто."
Твой отец был глубоко религиозным человеком. Когда ты узнал, что тексты Slayer оказали на него негативное влияние?
"Я не узнал. Это не было проблемой, потому что он никогда не говорил со мной об этом. На самом деле, я ничего об этом не узнал, пока он не скончался. Но знаете, мне очень повезло, потому что у меня были очень поддерживающие родители, как и у Керри [Кинга, гитара], Дэйва [Ломбардо, ударные] и Джеффа [Ханнемана, гитара]. Это было очень важно для меня и для остальных ребят в группе: буквально все наши родители были на наших первых нескольких концертах, которые мы сыграли после того, как Slayer впервые собрались, что было очень круто. Они все так поддерживали то, что мы делали."
Был ли момент, когда ты почувствовал, что Slayer добились успеха?
"Знаешь, это сложный вопрос для меня, потому что я действительно не вижу эту группу так, как ее видят большинство людей. Я всегда удивляюсь, когда люди задают мне подобные вопросы, даже спустя столько лет. Я действительно не думаю о группе как о чем-то большом, хотя все остальные так думают. Иногда я бываю в восторге, когда эта реальность поражает меня, и я думаю: "Вау! Черт!" – но я не так часто об этом думаю. Странно то, что я и моя семья можем гулять где-нибудь, и вдруг кто-то подходит ко мне и говорит: "Я знаю, кто ты!" – и он пожимает мне руку, и это круто. В последнее время это случается все чаще, что меня действительно удивляет. Это может произойти и в самых неожиданных местах: мы можем быть посреди нигде, и это произойдет. Тогда мы посмотрим друг на друга и скажем: "Что только что произошло?" Ха-ха"
Ты признался, что ты и Джефф Ханнеман были довольно неравнодушны к к**аину в первые дни существования группы…
"Да, мы постоянно употребляли эту дрянь. Мы перестали это делать, когда записывали South Of Heaven [1988], или, во всяком случае, в то время. Это было довольно глупо… это было очень глупо. Однажды мы просто посмотрели друг на друга и сказали: [истощенным голосом] "Мы больше не можем этим заниматься!", поэтому мы с ним заключили пакт, что завяжем."
На внутреннем конверте альбома Hell Awaits есть фотография группы с дорожкой белого порошка…
"Это соль! Большая дорожка соли. Эта фотография была сделана в Канаде. Многое мы делали ради шутки. Особенно такие вещи, когда люди видят фотографию и говорят: "О боже! О нет! Это правда!" Ха-ха! Я помню, как мы впервые играли в Европе. Наше последнее шоу в том первом туре должно было состояться где-то в Голландии, недалеко от Роттердама. Но это шоу трижды переносили, поэтому мы решили, что никто не придет. Когда мы подъехали к месту проведения, место, где мы играли, было всего лишь маленьким залом – это был какой-то общественный зал, я не знаю для чего. Я помню, как посмотрел на это место и подумал: "Знаешь что? Никто не найдет это место". Так что мы нажрались! Мы так напились, думая: "Эй, они не придут, давайте нажремся. В конце концов, нам потребовалась целая вечность, чтобы добраться сюда, никто больше не придет…"
"Но в итоге место было забито. Забито! В тот день мы были так пьяны… Каким-то образом концерт на самом деле прошел нормально, но сразу после шоу мы посмотрели друг на друга и сказали: "Мы больше никогда этого не сделаем. Никаких больше траханий или нажраться перед выступлением". После этого мы подумали: "Это было так глупо – что мы делали?" Полагаю, мы были достаточно умны, чтобы хотя бы подумать о том, что мы сделали, и изменить свои пути."
Ты написал несколько песен о серийных убийцах. Почему эта тема так интересна?
"Мне просто интересно, как люди могут делать такое друг с другом. Мой младший брат Джонни как-то читал книгу о [массовом убийце 1930-х годов] Альберте Фише, и он сказал: "Чувак, ты должен прочитать это, это очень интересно", поэтому я одолжил ее у него и прочитал. Я подумал: "Вау!" Потом я как-то оказался в книжном магазине и наткнулся на книгу под названием "Девиант": Шокирующая правдивая история Эда Гейна" – и, по-моему, это был первый тираж книги, потому что в нем были все эти ужасные фотографии того, что Гейн сделал со своими жертвами, которые они убрали из последующих изданий. Я прочитал ее и подумал, что это очень интересно. Потом, когда я немного втянулся, наши фанаты начали дарить мне книги и говорить: "Ты должен это прочитать!", что было очень мило с их стороны.
"Одна книга, которая, как я обнаружил, была очень похожа на книгу о Джеффри Дамере, – это книга о Деннисе Нильсене. Так странно, как их истории шли параллельно. Именно эта книга вдохновила на песню 213 [на Divine Intervention, 1994], а когда Дамер попал в новости, я подумал: "У меня есть много материала для работы!" А потом кто-то втянул меня в "убийства пар", где жена или подруга помогает убийце: есть несколько таких пар, о которых я читал. Вы, наверное, знаете одну из них: Роуз и Фред Уэст. Есть еще одна канадская пара, которая занималась этим."
В какой-то момент тебе сделали операцию на спине. Как это на тебя повлияло?
"Я вошел и вышел, и чувствовал себя прекрасно. На самом деле операция была на шее, хотя это часть моей спины. Они прошли через переднюю часть шеи, отодвинули пищевод и все такое, прикрепили пластину к передней части шейных костей, а затем все вернули на место. Там шесть шурупов [показывает Hammer X-ray штифтов в шее на iPhone]. Потом у меня там была большая шишка, которая рассосалась: полагаю, мое тело все впитало, хотя мне все еще кажется, что у меня в горле дерьмо."
На концертах Slayer всегда кажется, что ты очень хочешь трясти головой, но сдерживаешься, потому что не хочешь снова повредить шею.
"Чувак, ты не представляешь, как сильно я хочу трясти головой, когда я на сцене. Но я просто не могу, не могу никогда. Это настоящий облом. Я стою там, играю песни, и мне очень хочется это сделать, но я не могу. Это главный облом, потому что именно музыка заставляет меня хотеть это делать. Мне нравится играть песни, а я не могу делать то, что хочу!"
