Уже которую неделю Льва Павловича донимали боли. Болело всё в силу возраста и характера. Особенно донимало ответственного партийного работника на пенсии несовершенство мира, глупость окружающих и левый глаз, который постоянно косил и мешал ему строить подозрительный взгляд. Нет, конечно, был и остальной набор болячек, которые периодически предательски вылезали, но не особо мешали ему продолжать активную жизнь. Но этот глаз, будь он неладен, вечно мешал концентрироваться на главном.
Откровенно говоря, работы было непочатый край. Ведь буквально всё держалось на нём. Молодое поколение ещё не оперилось, а среди старшего было такое количество откровенных идиотов, что негде было не то что яблоку, даже его любимому крыжовнику упасть. Потому приходилось тащить на себе весь этот груз ответственности за детей, за сотрудников, среди которых были откровенные лентяи, нежелающие особо напрягаться и удобно устроившиеся под крылом начальника, за красавицу-жену, которая последнее время увлеклась шопингом, а это требовало немало средств даже для товаров со 100% скидкой. Фактически всё вожделело его максимального участия, чтобы тот мир, в котором он жил и строил, не развалился. Нет, безусловно, в этом мире были и положительные моменты: соратники, единомышленники, младший сын и сад. Сказать, что жизнь Льва Павловича была мукой, нельзя. Но, по мнению нашего героя, в этом мире происходило всё слишком медленно, а ему ещё надо было многое успеть.
В тот день он привычно собрался домой с работы и решил заглянуть в любимую булочную, чтобы порадовать жену тёплыми и душистыми плюшками. Но левый глаз не просто испортил ему планы, а практически перезапустил жизнь по-новому. В общем, этот левый стервец оставил без внимания ступеньку, а та в свою очередь воспользовалась такой возможностью и зацепила ногу Льва Павловича за живое настолько, что весь он ушёл, подобно лайнеру на посадку без шасси. В тот момент, когда его тело коснулось асфальта, мысли пулеметной очередью пронеслись в голове и взорвались болью в колене правой ноги.
"Господи. Как Вы? Давайте помогу", - сказал случайный прохожий, увидевший воочию грандиозное падение Льва Павловича. А он действительно рухнул, как подкошенный. Так низко и громко он ещё никогда не падал.
Поднимался бывший ответственный партийный работник очень тяжело. Некоторые тёплые плюшки рассыпались по дороге, от чего местные воробьи пришли в неописуемый восторг.
"Каждому своё", - выдохнул Лев Павлович и, подобрав оставшееся в пакете, медленно похромал в сторону дома. Он очень любил свою жену. А она ждала плюшек.
Следующие три дня прошли в постоянной борьбе с домашними в попытках выдавать желаемое за действительное. Колено ныло и болело, даже опухло. Но сгибалось. Апеллируя к этому факту, Лев Павлович наотрез отказывался ехать к врачу.
"Само заживёт. Мне некогда. Вон ещё сколько встреч и мероприятий на носу. Одна Пасха чего стоит", - говорил он.
"Они мне все равно ничего не сделают. Это же очевидно. Приедешь с коленом — будут лечить глаз или печень", - отвечал он на требования жены провериться.
"Лёва, ну как ты не понимаешь? А если у тебя там закрытый перелом или трещина?" - безнадёжно и в пустоту возражала та.
Лев Павлович только отмахивался, хромал и косил предательским левым глазом - этого стервеца даже наказать было невозможно, родной же.
Надо сказать, что характерной чертой нашего героя была ответственность, потому что он искренне любил всё, к чему прикасалась его душа. За время достаточно долгой жизни Лев Павлович научился быстро определять людей по методу "свой-чужой". Немалую лепту в этом сыграли его знания в физиогномике. Детство, проведённое в Биробиджане, маленького Лёву научило не только жёстко отвечать за свои ошибки, но и ценить настоящее. А ещё он там научился никогда не показывать свой страх.
Вот и сейчас наш небольной больной умело скрывал боязнь крайне болезненных процедур, с которыми было сопряжено возможное пребывание в больнице. Между тем травмированное колено, словно его любимое яблоко Антоновка к концу лета, наливалось и набухало.
В тот вечер его супруга Любовь Васильевна привычно копалась в интернете в поисках очередной распродажи. Приехали в гости дети. Внуки на кухне красили яйца. Воздух в доме был наполнен тем самым предпасхальным теплом, ради которого всю свою жизнь Лев Павлович и трудился.
Движимый традицией Чистого Четверга бывший ответственный партийный работник решил принять ванну. Понимая всю тяжесть таких намерений, он заранее подготовился. Взял с собой телефон и тапки. В дверную щель он постарался прошмыгнуть максимально незаметно для окружающих, зацепив всего лишь вешалку, ложку для обуви и репродукцию картины Да Винчи. Они посмотрели с Мона Лизой друг на друга с укором. Домочадцы переглянулись друг с другом — с пониманием. "Папа решил быть незаметным", - шепнул младший сын. "Дед опять партизанит", - пискнул внук. "Лёва, иди уже, конспиратор", - строго пошутила жена.
Дотянуться до крана Лев Павлович с горем пополам ещё смог, стискивая зубы от боли. Но вот перешагнуть барьер её стенки было самым настоящим испытанием. Опереться на больную ногу он никак не мог, да и согнуть её, чтобы занести, тоже не получалось. Так они и стояли, глядя с ванной друг на друга, как в пустоту.
Собрав всё усилие воли, чтобы не кричать, наш герой сел на край белого монстра и, сложившись пополам, фактически хребтом поднял больную ногу и переложил её в набиравшуюся водой ванну. Встать он уже не мог. Так и сидел, раздумывая над своей дальнейшей судьбой...
Надо сказать, вся семья, не договариваясь, собралась поближе к двери, за которой совершал свой подвиг наш небольной больной муж, папа и дед. В доме воцарилась звенящая тишина. Все ловили хоть какой-то звук с той стороны пропасти, за которой скрылся Лев Павлович, чтобы прийти на помощь.
Первой не выдержали нервы у Любови Васильевны.
"Лёва!" - зычно позвала она мужа так, что встрепенулись даже воробьи на улице. Сам же супруг, дернувшись, окончательно провалился в пучину ванной обеими ногами, руками, телом и головой.
"Люба!" - прокричал он напоследок, уходя под воду.
Спасательная команда всей семьи бросилась на помощь несчастному. По дороге снесли всё, включая двери.
После такого происшествия пенять на возможность сгибать колено Лев Павлович уже не мог. Буря и натиск со стороны жены, решительные действия сыновей и полные слез глаза внука окончательно сломили его сопротивление. Небольной больной смирился со своей участью и поехал сдаваться врачам. Грядущие крайне болезненные и неприятные процедуры ему были куда страшнее гнева жены, беспокойства сыновей и слез внука.
Пасху в этом году он впервые встречал не в кругу семьи, а в гипсе. Врачи также взялись за его предательский левый глаз и полную жизненных впечатлений печень. Единственное, что осталось ими нетронутым, — это его ответственность, за которой таилась огромная любовь ко всему, к чему прикасалась его душа.
