Очнулся я с ломящей головной болью и тошнотой в какой-то темной и дурно пахнущей хибаре.
Начало истории здесь:
По всей видимости, это тот самый дом. В нем было темно и душно. Где-то рядом со мной потрескивал огонь в очаге. Стоял густой запах затхлости и гнили. И еще жужжали большие мухи, которых тут летало множество. Больше никаких звуков я не слышал. Зрение работало странно, я видел четко только неширокий круг посередине, а все вокруг него было в каких-то темных помехах, рисующих причудливые узоры. Сменяя один за другим и никогда не повторяясь. Медленно, переводя взгляд из стороны в сторону, я рассмотрел, что сижу на земляном полу в углу. Одна нога лежит прямо, вторая изогнута и подобрана под себя. Руки? Я попробовал ими пошевелить и понял, что они связаны. Поднял к глазам и увидел опухшие кисти, крепко связанные веревкой. Чувствовал я их не очень хорошо, как и ноги. Вообще все тело было как будто ватное. Почему-то первой ассоциацией у меня возник Страшила из Волшебника изумрудного города. Да, точно, я – как Страшила. Хотя он был соломенный, а не ватный. Стало смешно. Вдруг откуда-то сбоку вынырнула тень и приблизилась ко мне. Какая-то очень древняя старуха, с огромным и уродливым горбом на спине. Отчего ее фигура была, как будто сложенной пополам и голову с плечами тянуло вниз, к земле. На меня уставились два глаза из-за косматых и слипшихся волос, свисающих с головы грязными, слипшимися сосульками. Кроме глаз, я в полумраке почти ничего не разглядел, успел только заметить испещренный какими-то рытвинами, крючковатый нос и искривленные губы, похожие больше на оскал, чем на человеческий рот. Вид этой дамы показался мне настолько забавным, что я громко рассмеялся. И смеялся так сильно и громко, что заболели ребра. Старуху же мой смех нисколько не обидел, даже наоборот, казалось, обрадовал. Она, вглядываясь мне в лицо, удовлетворенно хмыкнула и тенью исчезла где-то в глубине хибары.
Только малая часть моего сознания осознавала серьезность ситуации, но эта часть сидела где-то глубоко. И я чувствовал тревогу как уколы где-то далеко и глубоко в голове. На что можно не обращать внимания. Большая же часть сознания чувствовала себя хорошо, мне хотелось веселиться, меня все радовало. Я искал глазами еще хоть кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить и пошутить, обсуждая создавшееся смешное положение и забавную старуху. Но, кажется, больше в доме никого, не было. Только жужжали большие и жирные мухи, что тоже казалось мне забавным.
Так проходило время. Не знаю сколько. Несколько часов или целый день, очень трудно было ориентироваться во времени. Но вот, постепенно, глубинная часть меня стала становиться больше, выбираясь из темного угла, а часть испытывающая эйфорию уменьшаться. Уколы тревоги становились все чувствительнее. Узкий круг зрения становился шире, «помехи» по краям все более размытыми и прозрачными. Скоро я начал хорошо чувствовать ноги и руки. Кисти заболели, крепко связанные врезающейся в кожу веревкой. А нога, на которой я сидел, сильно затекла. Высвободив ее и положив прямо, я занялся руками, стараясь размять кисти. А самое главное, я начинал нормально соображать и первым делом понял, что меня чем-то опоили. Чем-то лишающим воли и способности сопротивляться. Значит, дела у меня хуже некуда.
Кто эта уродливая старуха и что им от меня может быть нужно? Ни денег, ни дорогой машины, ничего заманчивого, чем можно поживиться. Взять с меня нечего, так зачем же он обманом привез меня сюда в гости, ударил по голове, связал и чем-то опаивает?
Ногу, по которой снова свободно побежала к.ров.ь, стало невыносимо щипать. А руки, тоже затекшие от жесткой веревки, слушались все лучше, хотя было очень больно разминать ими друг друга.
Вдруг снова появилась эта отвратительная старуха. Не слышно она вышла откуда-то из глубины хибары и стояла в дальнем конце плохо освещенной комнаты, глядя на меня в упор. Накатила тошнотворная волна страха. Я, также, не отрываясь, смотрел на нее, пытаясь понять, что она собирается делать. Так прошло несколько тяжелых секунд и, наконец, она, развернувшись, зашла за какой-то простенок, скрывшись из вида.
Так, думать, Лейтенант! Отпускать меня отсюда никто не собирается. Скорее всего убьют. Помощи ждать неоткуда, никто не знает, что я здесь. Рассчитывать придется только на свои силы. Думать, как мне выбраться отсюда! Что, если просто выйти в дверь и бежать? Пока я не могу быстро двигаться, но когда пройдет зуд в ноге, то стоит попробовать. Если бы еще как-то развязать руки! Там, недалеко от дома, стоит УАЗ, ключ Каншао оставил в замке, я это очень хорошо помню. Дорога отсюда одна и хотя я не опытный водитель, навыков вождения хватит. Если он на нем не уехал, оставив меня здесь с этой старухой. Осматриваясь по сторонам и каждую секунду ожидая очередного появления старой ведьмы, я вдруг увидел большую изогнутую двуручную пилу, стоявшую в углу. Такими, в стародавние времена, пилили толстые бревна, кладя их на специальный упор. Со ржавым полотном и отполированными чьими то руками деревянными ручками, она все же блестела в тусклом свете остро отточенными зубьями. Если наступить ногой на нижнюю часть полотна, натянув его таким образом, то может получиться быстро перерезать веревку. Но действовать нужно быстро и уверенно. Наверняка рядом есть кто-то еще и стоит этой ведьме поднять крик, как тут же меня схватят и что потом будет неизвестно. Может лучше подождать, пока она появится еще раз, убедиться, что пленник все также спокойно сидит в углу и не представляет опасности. Тогда у меня точно будет несколько минут. Или попробовать прямо сейчас, пока она не пришла? Ведь неизвестно, с чем она явится в следующий раз. А если я успею перерезать веревку, то заставлю ее молчать, если вздумает шуметь.
Мгновенно решившись, я вскочил на ноги и бросился к пиле. Это решение, как оказалось позже, спасло мне жизнь, буквально висевшую на волоске в этот момент. Зуд в ноге, уже ставший мало ощутимым, вдруг ударил уколами в пятку. Я, видимо, очень долго сидел в такой позе, пережав кровоток. Сжав зубы, я наступил на ручку пилы, оперевшись на болящую ногу, и быстро стал пилить веревку об острые зубья. Звук перепиливаемой веревки получился очень громким, на что я не рассчитывал, и к тому же пила все время дергалась, стуча второй ручкой о стену. В панике я стал тереть веревку о пилу еще быстрее и несколько раз порезал руки. Оставалось совсем чуть-чуть, когда я услышал за спиной яростный крик. Резко обернувшись я увидел старуху и Каншао. Они стояли и смотрели на меня. Он держал в руке небольшой мешок и моток веревки и теперь, с этого ракурса, я разглядел за их спинами проход, выкопанный в земляной стене дома. Хибара, видимо, упиралась этой стороной в склон горы. Там, где-то в глубине, горел огонь. Я видел его тусклые отсветы на стенах пещеры. Они стояли так всего мгновение и Каншао, выронив из рук мешок и веревку, явно предназначенные для того, чтобы надеть мне на голову, связать еще туже и куда-то отвести, и бросился ко мне. Чувствуя ледяной холод внутри я, с лихорадочной быстротой, дорезал веревку, кинулся к двери, распахнул ее и бросился бежать. Яркий свет дня ослепил меня на мгновение и я, споткнувшись о крупный камень и заревев от боли, чуть не упал, прыгая на одной ноге. Сзади меня за шиворот схватила сильная рука, но я так дернулся, что услышал, как сзади на землю упал Каншао и рука, державшая ворот, разжалась. Не обращая внимания на боль в ноге я побежал изо всех сил, как не бегал никогда в своей жизни. УАЗик стоял там же, но времени садиться за руль и заводить мотор у меня не было и я пробежал мимо, уже видя дорогу, по которой мы сюда поднялись. Сзади я слышал крики старухи, которая зло кричала что-то на непонятном языке. Голос ее был жутковат и разносился эхом по этой горной поляне. Я продолжал бежать, не оглядываясь и уже начал спускаться по дороге, когда услышал звук заводящегося мотора. Каншао собирается догнать меня на машине. Единственное спасение теперь – это бежать не по дороге, а сворачивать на крутые склоны. Путь на большую дорогу, ведущую к водопадам и по которой изредка проезжают машины, мне тоже теперь заказан.
Я продолжал бежать по дороге до тех пор, пока не услышал за спиной стремительно приближающийся звук мотора и тогда свернул с дороги влево, где вниз уходил крутой склон. Тонкая козья тропка вилась, огибая рельеф и плавно спускаясь к реке. Я, не задерживаясь, побежал по ней, а машина пронеслась выше меня и, не остановившись, стала удаляться вперед. Он хочет спуститься ниже и отрезать мне путь к дороге.
Я, хоть и бежал вниз, уже совсем выдохся до такой степени, что ощущал вкус железа во рту и слышал собственный пульс барабанным боем в ушах. Все из-за высоты, понял я сразу, здесь воздух намного разреженнее, чем у нас и физические нагрузки даются мне намного тяжелее. Я уже не мог бежать и перешел на шаг, тяжело дыша и держась за правый бок рукой. Нога прошла окончательно, быстрый бег сразу разогнал кровь. Кисти рук тоже больше не болели, а кр.ов.ь на порезах запястий уже свернулась. Шум мотора все отдалялся и хоть я не мог видеть саму машину, пыль, поднятая ей, отлично выдавала ее местоположение. Примерно на середине спуска. Каншао гнал вниз, не жалея машины. Я остановился, тяжело дыша и сел на торчащий из земли большой камень. Бежать больше не нужно. Теперь мое выживание зависит от скрытности. Он наверняка съедет вниз и будет сидеть где-то в засаде, ожидая, что я выйду к большой дороге. Да, для меня это единственный путь к спасению, добраться до дороги и по ней вернуться в город. Можно было бы попробовать поймать попутку, но я больше не рискну связаться, ни с одним местным жителем. Значит, мне нужно быть хитрее и не теряя дороги из виду, двигаться по противоположному склону ущелья, стараясь перемещаться незаметно. Пока он будет поджидать меня внизу, я должен не теряя времени уйти в сторону водопадов поверху.
Вдруг, спохватившись, я схватился за карманы. Моя сумка с вещами осталась в багажнике УАЗика, а кошелек, паспорт и телефон были в карманах, когда я зашел в этот проклятый дом. Ощупывая карманы я убедился, что ни кошелька, ни телефона у меня больше нет. Видимо вытащили, когда обыскивали, после удара по голове. Паспорт же я держал в маленьком кармашке, вшитом в предплечье ветровки. Через тонкую ткань четко прощупывался прямоугольник документа. Я рванул молнию и вытащил его, открыв и убедившись, что все в порядке, это мой паспорт и он цел и невредим. Итак: я могу сесть на самолет и улететь в Москву, но у меня нет ни денег ни связи. Я могу только прийти в аэропорт пешком. Ну что же, Лейтенант, могло быть и хуже. Я посмотрел вдаль, в ту сторону, куда текла река внизу ущелья. Там вздымались далекие светлые скалы, оставляя узкие ворота там, где проходило ущелье. Насколько я понимаю, там внизу и текут водопады. До них километров тридцать по прямой, не больше. Я должен дойти за день, если не буду терять времени. Солнце стояло в зените, был примерно полдень. Надеюсь второго дня… Я поднялся и быстро пошел по склону вдоль реки...
Часть третья: