Нет, этот корабль не напоминал «Титаник». В нем не было величия павшего гиганта. Просто небольшое судно, скорее всего, действительно рыбацкое. Первый десяток метров течение действительно было знатным, потом море стало ледяным и тихим. Видимость нынче была не очень, метров около пяти. И контуры корабля из сине-зеленой дымки выплыли неожиданно. Столь же неожиданно Соня ощутила опору под ногами – она коснулась палубы.
Предложение Мити – «поплавать сверху» и оттуда все рассмотреть, сегодня бы явно не прокатило. Но возможно бывают и такие дни, когда – чтобы все увидеть – не нужно погружаться до самого дна.
Соня отмечала для себя то, что важно, о чем надо предупредить. Еще наверху сказать, чтобы никто не вздумал отбиться от группы, не стал забираться внутрь. Даже ради эффектных кадров. Ей самой доводилось бывать внутри затонувших кораблей, и она знала, какую следует проявлять осторожность – буквально в каждом движении. И не следует пускаться в такую авантюру в одиночку.
Она погладила обшивку корабля. Гораздо охотнее Соня показывала бы туристам какие-нибудь роскошные подводные пейзажи, чем эти немые жертвы трагедий. Даже если бы под водой можно было говорить, здесь хотелось молчать, как возле могилы. Она помнила, что погибших так и не нашли. Кто они были? Почему кораблю и людям не удалось спастись? Надеялись ли рыбаки до самого конца вырвать у судьбы шанс?
Соня знаками объяснила Игорю, что еще не хочет подниматься – подплывет к скалам, посмотрит на них вблизи. Бабушка говорила, что тут что-то вроде Бермудского треугольника. Но откуда ей знать – она же даже не ныряла никогда. А скалы вокруг действительно были хороши какой-то мрачной завораживающей красой. Больше всего они напомнили Соне каменных идолов на острове Пасхи – в свое время она долго рассматривала их фотографии. Соня представила, как выглядела бы эта подводная долина, если бы скалы отбрасывали длинные тени. Трудно было замерзнуть сильнее в этой толще ледяной воды, но тут ей показалось, то само сердце у нее превратилось в ледышку.
*
Юлька ворвалась в кабинет к Олегу. Если прежнее начальство всегда «задерживалось», то Олег приходил в офис раньше всех, как шутили девчонки – даже раньше уборщицы.
— Я ее видела!
Видно было, что девушка взволнована настолько, что даже забыла о привычном кокетстве.
— Кого? — и тут Олег понял, — Её?!
— Фероньерку. И девушку. Ее носит девушка, только не на лбу, а на шее – вроде как кулон. Наверное, поэтому до сих пор все благополучно… Знаешь, мне сейчас кажется, что эта дря-нь у меня выпала из сумочки, когда я речку по мостику переходила. И, наверное, где-нибудь в районе пляжа ее на берег вынесло. А эта девушка подобрала.
— Но ты же должна была поговорить с ней…объяснить…забрать…
Юлька видела, как взволнован Олег, и была почти в отчаянье.
— Я за ней бежала. Но она пронеслась мимо меня, буквально… А потом села в катер с другими вместе – и они уехали.
Олег сел на край стола, в метре от девушки:
— Юлька! Но ты же всех тут знаешь… Неужели ты ее раньше никогда не видела? Приезжая, что ли…
Юлька пожала плечами, не поднимая головы.
— Хорошо, — допытывался он, — Какой был катер? Любые приметы. Буквы, цифры, что-то еще… Надписи.
С цифрами была совсем беда. Юлька опустила голову еще ниже.
— Беленький. Он был белого цвета.
— Иди туда, где пирс и причалы, — сказал Олег, поднимаясь, голос его звучал устало, — Я тебя отпускаю на весь день. Жди их, карауль. Может быть, ты ее еще встретишь.
*
Туристы приехали утром, и Лена с Игорем возились с ними целый день. Помогали расселиться в гостинице – всегда находились те, кому не нравились предложенные номера. Показывали городок, рассказывали, где тут можно поесть-попить и потус-ить ночью. А самое главное – первое погружение, когда сразу выясняется – кто есть кто. Кто новичок, хоть и бахвалится, кто действительно в теме, а самое главное – есть ли такие, за которыми нужен глаз да глаз. Которым море по колено, они «везде» ныряли, все знают, и инструктора считают кем-то вроде простого приложения к катеру.
Игорь позвонил Соне уже поздним вечером:
— Кажется, народ ничего. Горластый, шумный, но без особого апломба. Завтра решили ехать к полудню.
— Так поздно?
Обычно Игорь увозил туристов утром. Но это летом, когда жара. А сейчас…
— Пусть вода прогреется хоть чутка. В общем, подходи, думаю, всё нормально будет. Мы тут, как вернемся, еще посидим с ребятами.
— А сколько их всего?
— Двенадцать человек. Снаряжение почти у всех свое, под водой держатся прилично. Так что сюрпризов я не жду.
*
В этот день Соня сидела в саду у Мити, и смотрела как друг вместе с отцом заканчивают строить гараж. Она сидела прямо на траве, в тенечке, под старым деревом. Летом тут будет лежать ковер из абрикосов. Мелких и не особенно сладких. Но никто не собирается срубить старое дерево. Это реликвия. Его посадила еще Митина бабушка.
Соня смотрела на Митю, но он не чувствовал ее взгляд – там кирпичи, там цемент, там отец в мыле – потому что сын через несколько дней уезжает и побольше, побольше бы успеть.
Соня чувствовала себя так, будто держит в ладонях большой драгоценный камень. Из тех, кому нет цены – потому что он чистой воды, потому что не находили такие еще никогда.
Она протягивает этот камень Мите и говорит:
— На.
А он спрашивает:
— Зачем мне? Я же не стану его носить, и я не ювелир. И вообще – это такая ответственность – хранить подобную драгоценность. Ты уж держи ее у себя, береги сама…
И что делать дальше? Размахнуться – и в воду, как та бабушка на «Титанике»? Потому что этот камень в ее глазах достоин только одного человека.
Или разделить драгоценность на крошки, чтобы досталась многим? Чтобы любви ее хватало и на бабушку, и на какую-нибудь встречную девочку, и на бездомную собаку…
— Завтра я постараюсь освободиться пораньше, — сказал Митя, провожая ее. — Сходим куда-нибудь.
*
Олег был уверен в том, что Оксана не знала о том, что за украшение попало ей в руки. И считала его дешевой поделкой, пусть и старинной – приложением к понравившимся серьгам.
Теперь он рисовал для себя картину. Она впервые надела фероньерку перед зеркалом, а потом уже сама не понимала, что делает, находясь под властью чего-то неизвестного, подобного нар-котику. Машинально сняла с себя камень с цепочкой. Ушла, не ведая куда, и наверняка попала в беду. Тут уж воображению было, где разгуляться. Утонула, заблудилась, попала в руки опасных людей.
А может быть – Олег каменел от этой мысли – она была больна, смертельно больна, и решила не признаваться в этом ему. Тогда, выходит, и она открыла тайну фероньерки. Уехала, чтобы не умирать у него на глазах, как кошка, которая перед концом уходит из дома. И старинную вещицу увезла с собой, надеясь, что та поможет ей уйти без страданий… Но почему Оксана тогда оставила ее на этой случайной квартире, где провела последнюю ночь?
Никак не складывался паззл. Олег расспрашивал всех, с кем Оксана могла говорить на эту тему – ее подруг, врачей в городской поликлинике, звонил в частные медицинские центры – вдруг она обследовалась где-то «на стороне».
Никто не мог ничего сказать ему. Оксана как в воду канула. И у него все меньше оставалось надежды – нет, не найти ее живой, а хоть что-то узнать о ее дальнейшей судьбе.
Когда Юлька пришла к нему с покаянным видом – она до вечера просидела на набережной, но так и не увидела снова «беленький катер», он уже думал только об одном – чтобы фероньерка не принесла беду той, неизвестной девушке, в чьи руки она теперь перешла.
*
Группа действительно подобралась неплохая. Одни мужчины, с дорогими фотокамерами – специальными, для съемок под водой, со снаряжением – более, чем достойным. И главное, все вели себя прилично, никто не строил из себя суперменов. Этого Соня не любила больше всего – лихачества. И с горами, и с морем нужно всегда быть «на вы».
Нет, парни сидели, негромко говорили меж собой о предыдущих поездках. Кто-то недавно вернулся из Таиланда, обсуждали тамошний дайвинг.
Соня думала – какими они поднимутся из глубины? Будет ли у них чувство, что они прикоснулись к подводной могиле? Или они станут спорить, что это за корабль, и с каком году затонул? Делиться – кто какую рыбу увидел, и стоит ли приезжать сюда на рыбалку.
Тяга к глубине стала в каком-то роде сутью девушки – тех, кто умел отдаться впечатлению, погрузиться в него, тех, кого оно уносило подобно течению – Соня считала родными душами. Те же, кто «скользил по поверхности», над корабельной могилой думая о вкусной жареной рыбе, на ее взгляд – обкрадывали сами себя . Никогда они не смогут в полной мере оценить прелесть жизни – всю остроту ощущений, всё их богатство.
…Они были уже практически на месте, когда один из туристов – высокий, с седыми кудрями, сказал Соне:
— Девушка, а вот эту вещичку вы неправильно носите. Ее полагается надевать иначе. Если я не ошибаюсь…Я видел в Италии, на картинах. Если позволите…
Соня пожала плечами и, расстегнув цепочку на шее, передала ее седовласому. Он осторожно надел украшение ей на голову, поправил камень на лбу и отступил.
— Очень стильно смотритесь… Позвольте, я пару снимков сделаю на память. Вы же наш подводный гид, если не ошибаюсь? Я вам тоже фото пришлю.
— Я вам не фотомодель, - проворчала Соня чуть слышно.
Но у борта встала. Седовласый поправлял ее – плечи вот так…руку сюда… Солнце выбралось из-за туч, лучи упали на лицо Сони, на овальный камень, вызолотили его до самого дна.
… Город поднялся из моря. Он был настолько близко, настолько рядом, что – если бы не вода – до него можно было дойти за несколько минут. И он был совершенно таким, каким описывала его бабушка.
На границах его — огромные черные квадратные башни, соединенные белой стеной. Внутри всё спланировано в виде колец. По осям — две широкие центральные улицы. Одна параллельно берегу, другая - под углом к первой, строго в направлении север-юг. Они сходятся на большой площади, наводящей на мысль о замершем озере. Возле площади — «зона дворцов», в стиле юго-восточной Азии. На северо-востоке раскинулись великолепные сады, простирающиеся до стен. Густым покровом они укрывают прозрачные шестигранные башни. На западе — минареты.
Над всеми строениями возносится грандиозный минарет. Весь город имеет цвет сухой глины, в окраске домов, улиц преобладают светло-коричневые тона. И было неизвестно, есть ли в этом городе жители. Но что-то подсказывает, что он давно и безнадежно пуст". Дивно прекрасен – и необитаем. Но он ждет, он ждет…И если он погрузится в морские волны – это будет уже навсегда.
Чувство, которое испытала Соня, было сильнее ее самой, бороться с ним не было никакой возможности. Чуть дрожали ее руки, когда она сбрасывала с себя футболку, шорты… Потянулась за ластами…И – неожиданно для всех – сорвалась в воду. Ушла в глубину без акваланга, даже без маски.
Окаменело лицо Игоря, который все это видел. Лена прижимала руку ко рту. Седовласый смотрел растерянно:
— Разве все так и было задумано? — спросил он, — Я представлял себе погружение как-то иначе…
*
— Кажется, я вспомнила, — сказала Юлька, — Я знаю, с кем я видела эту девушку. Вау, там такой классный парень…Прямо на внешность – кинозвезда, хоть сейчас запускай на конкурс красоты. Типа супермачо. Он вроде сейчас учиться уехал, или, может, закончил уже… Мне кажется, я его встречала в городе на днях. А живет он…живет он…
Олег затаил дыхание, боясь спугнуть Юлькину память, что напоминала бабочку, порхающую с цветка на цветок.
— Кажется, недалеко от Дома культуры, — выдала, наконец, Юлька, — Я это… могу пойти поискать.
— Нет уж, вместе пойдем. Чтобы ты опять чего-нибудь не упустила.
Девушки в офисе провожали из взглядами – внимательными, чуть насмешливыми, в которых читалось: «Клюнуть на такую дур-у…Ну надо же».
А в тот момент, когда они стучались в калитку, Мите звонил Игорь. Он был в полном смятении.
— Мы ее не нашли, понимаешь? Там метров пятьдесят, где она ушла. Я…Лена… оба ныряли… Никого больше в воду не пустили. Но мы-то с аквалангами – и ничего. Море, дно, рыбы…. А она даже без маски…С ума она вдруг сошла что ли…
Мите казалось – у него из сжатой руки сейчас посыплются осколки телефона.
— Давай координаты…где вы сейчас?
Окончание следует
