Таким был народный казачий театр, совместивший масленичные игры, традиционное празднество в часть былой казачьей вольницы и сценические представления о предводителях вольного Дона. По своему характеру народный театр был “бунтовщическим” и воспитывал своих многочисленных зрителей в духе непокорности. И хотя постановка народных драм официально не запрещалась, но каждый раз подвергалась цензурным ограничениям со стороны атамана.
Прихожанам также внушалась мысль, что не только разыгрывать, но и смотреть “бесовские представления” о разбойных атаманах, врагах церкви и правительства греховно. В конце ХIХ века правительство все-таки запретило ставить народные драмы во время “ссыпчин”. Да и сами казаки не так уж охотно стали принимать участие в постановках, опасаясь осуждения со стороны священников и начальства. По мере того как казачья молодежь отходила от народного театра, так называемая иногородняя молодежь перенимала казачьи “гулебные” традиции и являлась инициатором постановки народных драм.
Кроме народных драм, казачий театр располагал большим количеством фарсов, комических сцен. К ним можно отнести фарсы “Как холопы из господ жир вытряхивают” и “Ванька малый, да барин удалый”. В них звучала социальная сатира на помещиков, купцов и бояр. Фарс “Ванька малый” заканчивается призывом:
Барина – на рели,
Голубчика – на качели
А за барином господ
И всех царских воевод!
В фарсах более позднего происхождения уже нельзя найти призыв “подвесить барина на рели” (виселицу). Призывы громить и уничтожать помещиков, заменены мечтой о чудесных кнутах (фарс – “самобойные кнуты”), которые бы наказывали тех, кто живет обманом и неправдой. Персонажи, подвергающиеся осмеянию народу – уже не гордые и чванливые бояре, а глупый бездельник – барин, окружной атаман, писарь, пройдоха-коновал.
Фарсы разыгрывались не только на “ссыпчине”, но и на частных гуляньях, свадьбах. Излюбленным зрелищем на казачьих свадьбах был “Журавель” (“Журавль”). Исполнитель “журавля” надевал на ручку цепа вывернутый мехом вверх рукав тулупа, а сам закутывался в полы тулупа. Ручка цепа с надетым на нее рукавом шубы изображала журавлиную шею, а “тяпок” служил клювом (цеп состоял из двух частей: ручки и тяпка, скрепленных ремнем, который назывался гужевкой). Разыгрывалась следующая сцена.
Казачья горница. Гости сидят за столом и поют:
Во чистом поле, во займище
Журавль кричит:
Жур, жур, жур.
Журавушка молодой,
Он кричит, кричит,
Журавушку кличет
Жур, жур, жур
Журавушка молодой
Журавушка – сударушка
Лети сюда скорей
Жур, жур, жур.
Журавушка молодой
Под лесом, лесочком
Травушку-муравушку щипать
Жур, жур, жур.
Запевала: “А где ты, журавушка, что ж к нам не идешь?
Журавль входит.
Атаман (поднимая чарку): “А ну-ка, выпей, журавль со мной!”
Журавль: “Я с тобой не пью ни вина, ни водки, ни воды, ни кваса!”
Писарь (поднимая чарку): “А ну-ка выпей со мной!”
Журавль: “Я с тобой не пью ни вина, ни водки, ни воды, ни кваса!”
Казначей (поднимая чарку): “А ну-ка выпей со мной!”
Журавль: “Я с тобой не пью ни вина, ни водки, ни воды, ни кваса! Я вас всех своим носом бью, дубовым долблю. Бью, бью, бью, в землю вколочу! (Гоняется за атаманом, писарем, казначеем, те убегают из-за стола. Журавль садится за стол). Со честным народом я и пью и гуляю!”
Широко был распространен по всему Дону и фарс “Медведь”. Он исполнялся чаще всего на свадебных и масленичных гуляниях. “Медведя” рядили так: выворачивали два тулупа шерстью вверх, рукава одного тулупа надевали на ноги, другого на руки; на спину клали подушку, чтобы медведь был горбатым. Ряженого крепко перевязывали кушаком, цыган-поводырь набрасывал на него веревку и сопровождал медведя на гуляньях. Народ спрашивал, что “медведь” умеет делать, цыган отвечал, что все. По просьбе зрителей “медведь” танцевал, затем цыган говорил: “Мишенька, покажи, как модные девки обряжаются, на улицу собираются”. “Медведь” показывал, как девки наряжаются и перед зеркалом охорашиваются. Потом показывал, как молодые ребята с бахчи арбузы воруют, и гласный на станичном сборе на дармовщину водку пьет – прямо из ведра. Кроме того, “медведь” являл себя хорошим лекарем: у кого спина болит – спину помнет, у кого живот – горшки накинет, а у кого в боках колотья – он их приколет. После этого, “медведь” на одном из зрителей демонстрировал свое мастерство лекаря.
Ну и, конечно, ни одна из ярмарок не обходилась без кукольного театра. На Хопре, среди верховых казаков, наибольшей популярностью пользовались кукольные театры К.И. Кондакова и Т.П. Куроплина. Репертуар их был почти одинаков, но техника постановки разная. Т.П. Куроплин имел обычные куклы размером 80-90 сантиметров. Они наряжались в казачьи костюмы и приводились в движение при помощи тонких шнурков, управляемых руками “водителя”, скрытого за ширмой.
Иная техника постановки была у К.И. Кондакова. Его театр располагал двумя мужскими и двумя женскими куклами. Основа куклы делалась из двух гладко выструганных деревянных пластин, сложенных крест-накрест размером 1 – 1,2 метра. На горизонтальной пластине укреплялись “руки” куклы, они же служили опорой для водителя. На верхнем конце укреплялась голова размером 20 сантиметров в диаметре. Ее вырезали из мягкого дерева, чаще всего из липы и ярко раскрашивали. Конечно, шились и костюмы.
Кукольные представления устраивались также и на “ссыпчине” и на гуляниях. Если представление происходило в горнице, где гуляли гости, то в соседней комнате расстилали на полу большую полсть, на которую садился “водитель”. Его накрывали редким пологом, чтобы можно было следить за движением куклы. Руки “водителя” просовывались через полог, на них надевались куклы. После приготовления, четверо дюжих казаков брали полсть за углы и выносили водителя в горницу, где он начинал свое представление.
По содержанию комические сценки кукольного театра были очень близки к фарсам. Одним из любимых героев кукольных представлений являлся никогда не унывающий казак Чигуша – собирательный тип в казачьем фольклоре. В постоянных столкновениях с людьми богатыми и влиятельными, он умел найти выход, посмеяться над противником и потешить народ.
Много места в репертуаре кукольного театра занимает бытовой жанр, сцены из жизни. К таким фарсам относились “Старый муж и молодая жена”, “Служивый Ваня и жалмерка Дуня”, “Милые любуются” и другие.
Представления сопровождались музыкальным оформлением. Оно состояло из двух гармоней, двух-трех бубнов, литавров и нескольких трензелей. Музыканты по ходу действия исполняли и песни, а иногда принимали участие в представлении, вступая в спор с куклами.
Кукольное представление “Старый муж и молодая жена” заканчивался песней, которую исполняли музыканты:
Выдавали молоду
За седую бороду
А седая борода не пущала никуда.
Пойду в пруд за водой
Возьму старого с собой,
Возьму старого с собой
Брошу в прорубь головой.
Оставайся – черт с тобой,
А ко мне придет другой.
Он не старый, молодой
Мой красивый, дорогой!
Таким был донской театр, который просуществовал на земле донских казаков в течение двухсот лет.