— Игрушки же вроде не тонут. — Соня была удивлена, — Легкие они….
— Да это ручная работа…недавно тут купили. У мастерицы. Вон, не успела еще наиграться, и рыдает, — чувствовалось, что мать тоже расстроена, и только внешне старается скрыть это за раздражением, — А у меня почки больные, я в такую воду не сунусь…
— Покажи, где ты ее потеряла…
— Девушка, не надо! — теперь мать испугалась, — Еще вы заболеете, мы будем виноваты. Пропади она пропадом, та кукла…
— Не-е-ет! — раздался вой.
Снять сарафан было делом одной секунды. Холодной воды Соня не боялась. На глубине она почти всегда такая – когда пройдешь термоклин, место, где верхние слои нагреваются солнцем. А о «сухаре» - гидрокостюме, в котором под водой остаешься сухим, пока и мечтать не приходилось – цена не та. Спасала закалка, выработанная с детства.
Соня не ежилась, входя в море, не «привыкала», как это делают многие. Несколько быстрых шагов – и она нырнула. Мелководье (пляж все-таки, дети тут купаются) довольно быстро сменилось глубиной. На песчаном дней чуть подрагивала сетка – рисунок, создаваемый солнечными лучами.
А еще это был День медуз – точно снежных хлопьев между небом и землей – их сегодня тут было множество. Соню они не раздражали. В конце концов – это было их море, это она была у них в гостях.
…Куклу она увидела почти сразу. Фарфоровая красавица лежала где-то на пяти метрах. Шляпка, фиолетовое платьице «под старину», протянутые ручки – точно кукла просила о помощи…
Соня нырнула. Малышка, выходит, даже не раздела свою подружку, решила купать ее в полном наряде. Вокруг одной из ручек куклы была обвита какая-то цепочка.
…Мать удерживала девочку за руку, а та – то подпрыгивала от нетерпения и волнения, то прижимала ладошки к груди. Соня подняла куклу над головой и поплыла к берегу.
— Ах, какое же вам спасибо великое…- девочка, схватив свою любимицу, поблагодарить забыла, но мать была щедра за двоих, — Но вы же… Давайте я хоть сколько-то заплачу…
Соня только отмахнулась.
— Мама! — девочка распутала и сняла цепочку, и теперь держала в руках странное украшение.
— Это не наше, — сказала мать, — Может быть – вы потеряли? Ваше?
Соня покачала головой. Все трое разглядывали безделушку – камень темно-золотистого света, внутри которого сиял вертикальный луч, напоминающий зрачок. А цепочка была уже почерневшей от времени.
— Может, река вынесла, — сказала Соня, — Тут она как раз впадает в море, иногда течение что-то приносит…
Она умолчала о том, что несколько лет назад река подмыла старое сельское кладбище, о котором все давным-давно уже забыли. И отдыхающие были немало напуганы, найдя как-то раз на берегу – череп…
— Возьмите хоть это себе, — мать протягивала украшение Соне, — Ну, пожалуйста. Это не наше, точно. И вряд ли вы найдете хозяина. А вещица, может быть, старинная. Вон, какой черный металл.
— Дай, — сказала девочка матери.
И, забрав у нее украшение, потянулась, чтобы надеть цепочку на шею Соне. Девушка покорно нагнулась. Солнце уже начинало нагревать ее мокрую спину, но камешек, который лег на грудь, был холодным… таким холодным…
— Это тебе, — сказала девочка, — Ты носи, тебе идет…
Соня внутренне умилилась, как эта маленькая плюгав-ка, от горшка два вершка, уже рассуждает чисто по-женски. Ей самой никогда такой не стать, хоть целый век проживи. Так и будет бегать – сарафан на голое тело, туфли на босу ногу.
До дайвинг-клуба оставалось всего-ничего – перейти подвесной мост через реку — и дальше, мимо базы отдыха.
Девочка, сама хорошенькая, как кукла, с такими же длинными локонами, все оглядывалась на Соню, когда мать уводила ее. Их встреча осталась бы мимолетной, Соня бы даже не узнала, как зовут малышку, если бы мать не окликнула ее:
— Настя, ну идем же… Сначала позавтракаем, потом я куплю тебе мороженое.
Так в памяти осталось имя – Настя. Соня шла по мосту, он пружинил, покачивался под ногами – туристов манила сюда рыба, полно было мелкой рыбешки внизу, в реке. Дети любили ее кормить. А рыбы должно быть, считали этот мост – местом, где с неба падает манна небесная. Но многие боялись, что мост ненадежен – повизгивали, держались за поручни. Хотя был он тут всегда, сколько Соня себя помнила, и ни разу с ним ничего не случилось.
Однако мысли девушки были заняты не тем. Встреча с маленькой Настей пробудила в ней ту подсознательную тревогу, которую она не могла бы сформулировать, и в которой не решилась бы себе признаться.
Соня боялась, что Митя однажды не вернется. Учиться ему оставалось всего-ничего, и променять потом Питер на их маленький городок… Да и что ему делать тут с его профессией? Океанологи работают по всему миру – но это какие-то морские суда, научно-исследовательские институты, станции, и тому подобное. Здесь ничего подобного нет.
Соню и так уже удивляло то, что Митька мотается домой по нескольку раз в год. Вот и сейчас приехал – вроде как на майские праздники. Говорил, что отец просил помочь – что-то он там строить надумал, говорил, что соскучился по морю…Не по ней же он соскучился на самом деле.
Соня один раз была в Питере. Бабушка отпускала ее в прошлом году на новогодние каникулы. Под честное Митино слово, что он с нее глаз не спустит. Хотя, если выбирать, что опаснее – ходить по незнакомому городу, или нырнуть метров на шестьдесят… Наивная бабушка!
Но Соня и вправду чувствовала себя, как на другой планете. Митя поселил ее у одной из своих однокурсниц, заходил за нею рано, и с утра до позднего вечера – они бродили, бродили, бродили… и упивались этим городом, который Митя вместе с ней словно заново открывал для себя.
Но в бездонном белом метро, на этих бесконечных эскалаторах – сколько было девушек, которым она не то, что на подметки – в пыль под ногами не годилась. Эскалатор плыл медленно, Соня рассматривала свежие личики, чудеса макияжа, одежду, которая наверняка стоила больше, чем она могла себе вообразить – и мрачнела. Митя был уже из этой жизни, из этого мира. Он очень вырос, Соня была ему теперь ниже плеча. Эти темные вьющиеся волосы, это обаяние, эта небрежность, эта цепочка на руке…
И хотя все сердце ее оставалось с Митей, облегчение испытала она, когда он посадил ее в поезд, и молодая женщина, которая возвращалась в тот же город, что и Соня, заговорила с ней о родных местах.
Может быть, она и Митя – тоже становятся двумя мирами, которые соприкасаются, но не пересекаются? Термоклин… И больше он не приедет – ни на каникулы, ни вообще. У него будет своя судьба.
….Дайв-клубов в городке было несколько. Но лишь «Морская звезда» стала для Сони чем-то вроде второго дома. Не зря Игорь, которому этот клуб принадлежал, любил повторять:
— Дело-то семейное…
Это действительно стало делом их семьи, и работали тут все – сам Игорь, его жена Лена, и двое их детей. Мальчишки, совсем еще маленькие, старшему и десяти лет еще не исполнилось, тем не менее были полезны – хоть чайник поставить, хоть фотографии, сделанные под водой, перегнать на флешку. Скоро начнется «горячий сезон», но и сейчас Соне тут все обрадовались.
Небольшой щитовой домик на самом берегу, ярко расписанный – на голубом фоне плавали медузы и осьминоги почему-то красного цвета. Обычно Соня сразу проходила в тот дальний закуток, что гордо именовался «кабинетом». И сейчас, пока мальчишки готовили чай, Лена и Игорь взахлеб рассказывали ей о своей задумке.
— Конечно, это вам не девятнадцатый век, а середина двадцатого, но может, даже и лучше – кораблик сохранился очень хорошо. И вокруг такие живописные пейзажи, скалы подводные… Даже жутковатое впечатление производят, готичные такие…
— Там кто-то погиб? — осторожно спросила Соня, — На этом корабле?
— Рыбаки, — Игорь слегка нахмурился, — Несколько человек. Тела не нашли… Да теперь-то не осталось уже ничего…Вот сейчас первая группа приедет. Там запросы очень большие, есть профессиональные фотографы…Им надо товар лицом, это ж как реклама нам будет…
— А опыт у них хоть какой есть? Погружались раньше?
— У некоторых и сертификаты есть. Ну мы сначала пробное сделаем, посмотрим с Леной, как и что, потом уже ты подключишься. Конечно, сопровождать будем все трое. Трос – от нашего катера до корабля, спускаться будут по тросу…
— Течение там?
— До двенадцати метров, глубже -тихо…
— А рядом там, у берега, в основании мыса – пещеры, куда мы с Митькой ныряли…, — почему-то Соня сказала это печально.
— Ты только туристам-то про пещеры не говори, — попросил Игорь, — Они загорятся, а подготовки за плечами для таких погружений – считай, никакой. И хуже нет, чем в таких местах их контролировать. Чтобы никто не зацепился ни за что… А Митя в городе сейчас? Что-то мне показалось, что я его видел…
Соня кивнула утвердительно.
— Что ж он с тобой не пришел?
— Отец при-пахал его строить гараж. Но Митька много интересного рассказывал, когда приехал. Представляете, он даже в штольнях затопленных побывал за это время. Там целая группа собралась, но он прошел дальше всех. Говорит, совершенно фантастическое ощущение, когда плывешь по этим узким ходам, и свет фонаря падает на эти рельсы, остатки крепей, вагонетки.. Как будто фантастический фильм.
Соня говорила, а самой ей вспоминалась фраза Мити, и брошенный им на нее острый взгляд: «Даже не проси, тебя я туда не возьму».
*
Только к вечеру освобождается Митя, и наконец бабушка может блаженствовать – все дома, возле нее. Дети сидят на ковре, у камина – который горит не для тепла, а исключительно для уюта. И даже кошка вернулась из загула, и теперь старается вернуть былую красоту – сосредоточенно вылизывает пушистую белую шубку.
— Будешь бле-вать шерстью, — мрачно предсказывает ей Соня.
Хорошее настроение еще не вернулось к девушке, а может – и не вернется. Мите через четыре дня уезжать. Клятый гараж, из-за которого у него остается так мало времени.
— Бабушка, расскажи про город, — просит Соня, — Ну, про тот город, который появляется как мираж. Ты тогда начала, да не закончила… Обещала только.
Анастасия Николаевна опускает руки с вязаньем и несколько мгновений молчит, мысленно переносясь.
— Бывает так, — начинает она, наконец, осторожно, — Что человек живет будто не свою жизнь, находится не на своем месте…Вот настолько он лишний среди других, душа его мучается. Такие люди в тот город и попадают. Собираются там потерянные души. Хорошо им друг с другом, отдыхают они, а только остаться там навсегда не могут.
— Почему? — свел брови Митя.
— Потому что другим нужно место. И когда сходятся звезды – попадешь ты оттуда прямиком туда, где и должен был быть. Туда, где тебя ждут. Может, в иной век, в иное время – но ты окажешься там, где должен был родиться изначально. Судьба исправит свою ошибку. А в город придут новые… Чтобы отдохнуть душою, насладиться его красотой – а потом занять то единственное место – в мировой мозаике, в мировом порядке, которое им и положено. Чтобы сложился рисунок мирозданья.
Соня представила. Если бы она оказалась там – то, наверное, этот призрачный город-мираж не вернул бы ее к людям. Она превратилась бы в русалку (если они на самом деле существуют, какая-то часть ее допускала это) и уплыла бы куда-то – даже не в море, а в океан, наверное. А если не в русалку, то хотя бы в какую-то большую красивую рыбу… Хотя, если бабушка сляжет совсем – а это могло произойти уже скоро – то, наверное, место Сони и будет тут, возле ее кровати. Кто же еще станет ухаживать…
— Ты что, плачешь?! — Митя, оказывается, заметил.
Соня хотела улыбнуться, сказать ему что-то типа – «просто я размечталась», но горло перехватило, и она не смогла. Завтра, пока Митя будет в своем гараже, они с Игорем спустятся к кораблю, пометят это место буйком. А еще через день приедут гости.
*
Юлька в первую минуту даже не сообразила: действительно ли она это видит или ей померещилось. Она шла на работу, а навстречу ей – девушка. Невысокая, светленькая, в легкой юбке и маечке. А на шее у нее… Да-да, почему-то на шее Юлька увидела фероньерку, и золотой ее глаз светился на солнце.
Девушка быстрым шагом миновала Юльку, сбежала по ступенькам на пирс, там ее ждал катер.
Юлька от неожиданности и окликнуть ее не успела. Только потом закричала:
— Стой!
И прежде чем лома-нуться вслед за незнакомкой по лестнице, по крутым ее ступенькам, Юлька сорвала с ног «лодочки» на каблуках. И, забыв их прямо на плитах набережной, бросилась вслед.
Но не успела все равно.
Продолжение следует
