Предыдущую главу 11.1 читайте здесь.
ХОД «ФЕРЗЕМ»
(август-сентябрь 1916)
Однако на Балтийском флоте в те дни происходили события, которые значительно изменили расклад сил в командовании. Сначала в Ревель из Гельсингфорса возвратился капитан 2 ранга Ренгартен, который ездил согласовывать в штабе получение новой радиоперехватывающей аппаратуры для морских постов радиоразведки. Докладывая Илье Ивановичу о результатах командировки, он сообщил, что в штабе сегодня будет объявлен указ Государя о смещении Канина с должности комфлота и назначении на эту должность Непенина.
Не успели Стрельцов и Ренгартен обсудить штабные перемены, как в разведотделении появился стремительный капитан 1 ранга Черкасский, который только-только приехал из Ставки Верховного и ждал оказию для перехода в Гельсингфорс морем. Князь пребывал в прекрасном расположении духа, курил и подробно рассказывал о новостях в Могилеве и в Петрограде. Он разговорился, а потом жестом карточного игрока положил на стол перед Стрельцовым копию доклада начальника морского походного штаба Ставки Верховного главнокомандующего адмирала Александра Ивановича Русина. Оба разведчика склонились над бумагой. Текст ее гласил:
«Стратегическая обстановка на балтийском морском театре, определившаяся в течение 1915-го года и сохраняющаяся в главнейших своих основаниях и поныне, создает для боевой деятельности нашего флота Балтийского моря крайне трудные и тяжелые условия. Несоразмерность наших материальных сил и средств с таковыми же противника передает инициативу широких морских операций в руки неприятеля и требует от нашего флота, при всякой попытке так или иначе взять инициативу в свои руки, самого полного напряжения, высокого боевого духа и исключительной подготовленности во всех отраслях военно-морского дела.
Эти обстоятельства и вытекающие из них боевые требования к флоту властно указывают на необходимость иметь и надлежащее командование флотом, обладающее исключительной волей, решимостью и проявлением широкой инициативы стратегического замысла. Только при этих условиях, требуемых исключительной по трудности обстановкой, создавшейся на театре, возможно ожидать надлежащего парирования боевых операций противника доблестным личным составом нашего Балтийского флота, высоко подготовленного многолетними трудами покойного адмирала Эссена, явившего за свое почти годовое командование флотом на войне образец тех исключительных качеств, кои необходимы командованию Балтийским флотом при столь серьезной обстановке.
Между тем, настоящее командование флотом Балтийского моря не обладает, к сожалению, этими необходимыми качествами, что особенно подтвердилось в итоге летней кампании 1916-го года, протекавшей при довольно благоприятной для нас обстановке
Вышеприведенные обстоятельства дают основание полагать, что командование флотом в течение прошедшего благоприятного летнего периода не выказало широкой стратегической инициативы и не выказало решимости использовать благоприятную обстановку... Эти соображения в связи с опасностью угашения воинского духа личного состава заставляют прийти к окончательному заключению, что при настоящем командовании Балтийским флотом успешное выполнение возложенных задач является сомнительным».
Илья Иванович после размышлял, почему же флаг-капитан по оперативной части штаба флота решил ознакомить его с закрытым документом, который не успел прочитать никто из балтийских адмиралов. И пришел к выводу, что многоумный Черкасский осознавал: при назначении Непенина командующим Балтийским флотом разведчики станут его правой рукой. И с ними следует поддерживать самые тесные отношения. Князь сигнализировал: господа разведчики, я – с вами, и полагаю, что это взаимно. Разведчики возражать не стали.
Как впоследствии признал Морской министр адмирал Григорович, назначение командующим Балтийским флотом вице-адмирала Канина оказалось ошибкой: «Это был офицер, который мог быть хорошим, когда над ним стояло начальство, а сам, сделавшись им, распустился и чуть не распустил все то, что так крепко и хорошо было спаяно усопшим адмиралом».
В порт князя Черкасского проводили на автомобиле. «Паккард» остановился на причале, прямо возле трапа, опущенного с борта миноносца. Выслушав доклад командира корабля, офицеры тепло распрощались. Черкасский поднялся по трапу и исчез в чреве миноносца, а Стрельцов и Ренгартен вернулись в «скворечник».
На следующий день из штаба флота молниями пошли телеграммы, главная среди которых извещала о том, что адмирал Василий Александрович Канин уходит с поста командующего и назначается членом Государственного Совета в Петрограде. Балтийский флот возглавил Адриан Иванович Непенин, произведенный императором в вице-адмиралы. Новый комфлот приказал всем офицерам штаба, командирам соединений кораблей и начальникам служб флота прибыть на служебное совещание в Гельсингфорс.
Илья Иванович вынужден был телеграфировать Непенину, что занят организацией разведывательной операции и направляет на совещание своего заместителя Ивана Ивановича Ренгартена. Вскоре в «скворечнике» раздался мелодичный звон телефона: у аппарата находился командующий флотом. Он принял поздравление начальника разведывательного отделения, а потом огорошил его своими планами. Ренгартена командующий забирал в штаб флаг-офицером с намерением передать ему свое наследие – службу связи флота, а также сделать своим помощником по разведке (конечно, если Стрельцов не будет против… Что ж, Стрельцов не будет против.).
Под команду Илье Ивановичу в Ревель скоро прибудет несколько офицеров для усиления разведотделения. Лейтенант Тихонов назначается заместителем начальника вместо Ренгартена. Будет доукомплектовано направление агентурной работы и направление радиоразведки. Все организационные мероприятия планируется закончить в течение сентября.
Илья Иванович внимательно слушал адмиральские планы. Перед окончанием телефонного разговора он успел лишь поставить вопрос о выделении подводной лодки для обеспечения операции «Ахиллес» и получить разрешение командующего.
Стрельцов заканчивал последние приготовления к переброске «Ферзя» в тыл противника, когда назначенный в штаб флота Ренгартен привел к нему в кабинет своего сменщика. Это был хорошо известный им старший лейтенант Булавин, командовавший 1-м радиопеленгаторным постом на острове Даго. За два года войны офицер стал настоящим мастером радиоразведки. В помощь ему назначен молодой мичман, которого перевели на повышение из 3-го радиопоста, расположенного на полуострове Гангэ. Направление радиоразведки было укомплектовано в соответствии со штатом. С направлением агентурной разведки вопрос стоял более остро.
Офицеров, подготовленных для работы с агентурой, на флоте не было. Комфлот Непенин и его управление кадров прислали Стрельцову двух офицеров, которые по роду службы в общих чертах представляли задачи разведки, но не больше. Своих новых помощников по специфике работы должен был готовить сам начальник разведывательного отделения. Илья Иванович в задумчивости теребил щеточку своих усов, читая личные дела предложенных ему кандидатур. Один из офицеров – капитан 2 ранга Фроликов – командир эсминца, после ранения списан в береговой состав, с первых дней войны не раз участвовал в разведывательных походах кораблей флота, грамотно решал поставленные Непениным задачи, добивался хороших результатов. Награжден, в этом году произведен из старших лейтенантов. Другой офицер – лейтенант Лауниц – был офицером для поручений у Непенина. Адриан Иванович дал ему положительную характеристику и рекомендовал использовать в агентурной разведке.
Стрельцов понимал, что новый командующий, создавший с нуля разведку Балтийского флота и знавший почти всех офицеров-балтийцев, предложил ему лучшие кандидатуры. Илье Ивановичу осталось только согласиться с ними и продумать систему специальной подготовки своих «новобранцев». Ею нужно будет заняться после проведения активной фазы операции «Ахиллес».
В первой декаде сентября над всей Балтикой держалась тихая солнечная погода. Ветерок поднимался лишь ближе к вечеру. Стрельцов, просидевший целый день за столом с ворохом служебных бумаг, пошел прогуляться к морскому порту. Остановился у края пустынного причала и безо всяких мыслей стал бросать в воду камушки. Мелкие волны лениво плескались у бетонной стенки. Солнце клонилось к горизонту, завершая прогретый теплыми лучами осенний день. Илья Иванович наслаждался минутами спокойствия. Он оглянулся в надежде найти местечко и немного посидеть, глядя на море, но увидел подъезжающий к причалу «паккард». «Ну, вот, сейчас спокойствие закончится», – подумал полковник, глядя на своего «новичка» Булавина. Тот действительно вышел из машины и торопливыми шагами приближался к Стрельцову.
– Что стряслось, лейтенант?
Задав вопрос, Илья Иванович поймал себя на мысли, что его до сих пор удивляет та разница, которая существует в общении армейских и флотских офицеров между собой. В армии при обращении к подполковнику обычно опускают приставку «под-», произнося более легкую речевую форму «господин полковник». Подполковнику приятно, но он не пыжится от тщеславия, получив следующее звание, пусть просто в разговоре. Это – лишь дань традиции. На флоте дело обстоит по-другому. К старшему лейтенанту у начальства принято обращаться «лейтенант», точно так же как к офицеру с лейтенантскими звездами на погонах. И старший лейтенант при этом не чувствует никакой обиды от устного снижения в звании. Так удобнее обращаться, и это тоже традиция.
– Илья Иванович, на ваше имя пришла шифровка от Тихонова.
– Хорошо, спасибо, едем!
Старая деревянная лестница недовольно скрипела каждой ступенькой, когда Стрельцов быстро поднимался в свой кабинет. Его уже ждал боцманмат-шифровальщик с тонкой папкой подмышкой. Полковник сел за стол и раскрыл папку, уже зная, какая там информация. Интересовали только детали. Текст шифровки гласил:
«По «Ферзю»:
Движение начнется в ночь с 10 на 11 сентября в известном вам месте.
Тихонов 9 сентября с.г. 5 часов пополудни».
Сообщение принято 10 сентября в 12:10.
Стрельцов недовольно взглянул на часы: свободного времени у него почти не осталось. Чертыхнувшись в адрес своего заместителя, который припозднился с отправкой важной телеграммы, он принялся вызывать по телефону в штабе флота капитана 1 ранга Черкасского. Через несколько минут князь взял трубку.
– Михаил Борисович, здравствуйте! Полковник Стрельцов у аппарата.
– Здравствуйте, здравствуйте, Илья Иванович! Рад вас слышать. Намереваетесь к нам пожаловать?
– Михаил Борисович, у меня другая нужда. По согласованию с командующим флотом я намерен сегодня в ночь выйти в Рижский залив на подводной лодке. Прошу вашего распоряжения на сей счет командованию подводников.
– Илья Иванович, второй дивизион подводных сил в полном составе стоит у причалов в Ревеле, неподалеку от вас. На какой лодке пойдете?
– «Крокодил» в строю? Я бы предпочел пойти на лодке со старшим лейтенантом Килиакиди…
– Добро, я немедля направлю приказ командиру дивизиона. Удачи вам, Илья Иванович!
– Благодарю, князь!
Стрельцов подошел к висевшей на стене карте и нашел рыбацкую деревню неподалеку от города Нарвы. Из этой точки ночью в сторону германских берегов тайно отправится парусная лодка с беглецами из лагеря для военнопленных офицеров. В группе отчаянных будет находиться разведчик «Ферзь», который как опытный судоводитель сам поведет лодку через Рижский залив к побережью Курляндии, чтобы высадиться в захваченных немцами портах Виндава или Либава. На протяжении всего перехода парусную лодку будет незаметно сопровождать «Крокодил», с борта которого начальник разведотделения Балтфлота решил контролировать сложный этап переброски «Ферзя» в тыл противника. Стрельцов улыбнулся: он верил в успех операции «Ахиллес».
В хорошем настроении полковник подъехал к причалу, где стояла готовая к выходу в море подводная лодка «Крокодил». Он встретился с матросами и офицерами, как со старыми знакомыми. Год назад этот корабль под его началом выполнял специальное задание разведки.
Едва подводники, почти не касаясь ногами скоб люка, спустились в центральный пост, командир задраил крышку и скомандовал малый ход. Он уже получил задание. «Крокодил» развернулся форштевнем на восток и в крейсерском положении, когда над водой осталась лишь боевая рубка, слегка переваливаясь на волне, пошел к точке рандеву.
В этой точке Стрельцов будет во все глаза смотреть, чтобы мимо него не проскользнула рыбацкая парусная лодка, управлять которой должен «Ферзь». По расчетам это произойдет рано утром. А пока над морскими волнами простиралась ночная мгла.
Офицеры пригласили Стрельцова в кают-компанию на ужин. Килиакиди в центральном посту нес командирскую вахту, а за столом вокруг гостя располагались те же лица: помощник командира Шульц, механик Гаврилов, минер Закревский и «Герцог Глостерский» – мичман Яблоков – штурман. Подводники вспомнили памятный им прошлогодний совместный поход, а потом в подробностях рассказали разведчику о большом успехе, которого добился экипаж на предыдущей боевой службе. В августе лодка атаковала немецкий пароход с грузом железной руды, захватила его и привела как трофей в порт Мариенхамина на Аландских островах.
Солировал в застольном разговоре Яблоков, остальные офицеры, улыбаясь, слушали молодого сослуживца. Румянец от волнения перекинулся со щек мичмана на лоб, нос и уши. Пылая от волнения, говорил «Герцог» однако без заиканий, вполне уверенно:
– Илья Иванович, «Крокодил» в кампании состоит с августа четырнадцатого года. Боевые походы у нас были почти каждый месяц. Несли поисковую и дозорную службу на подходах к портам и базам неприятеля. Прикрывали операции миноносцев по постановке минного заграждения на позициях. Подвергались атакам германских кораблей. Наш командир Петр Петрович Килиакиди был награжден орденом Святого Владимира IV степени с мечами и бантом за выполнение военных операций, связанных с большой опасностью и риском. Но вы же понимаете, командир и экипаж везде искали возможность атаковать противника: в этом главный результат службы подводников. В прошлом году мы дважды выходили в атаку на крейсера: выследили «Кольберг» и «Фон дер Танн», пытались подготовить торпедную атаку. Но оба раза к нашей великой досаде ничего не получилось, потому что из-за потери плавучести подводная лодка всплывала и обнаруживала себя. Господь милостив, каждый раз нам удавалось избежать преследования. Но эти недоразумения происходили не из-за ошибок экипажа, а ввиду конструктивных недоработок корабля.
– Точно! – механик и минер при словах штурмана закивали головами, подтверждая, что и командир, и они сделали все возможное, чтобы выйти на позицию и всадить торпеды во вражеские крейсера. Но, выпуская торпеды, лодка как пробка выскакивала из-под воды неожиданно для всего экипажа. Петр Петрович и без того тёмен ликом, а уж после таких неудач и вовсе чернел как уголь.
Мичман Яблоков вежливо поддакнул старшим товарищам и продолжил:
– И вот, месяц назад, в первых числах августа мы выходим в боевой поход в Ботнику.
– Погодите, штурман, дайте уж я расскажу финал этой замечательной истории, ведь в ней я был «именинником», – нетерпеливо вмешался в разговор помощник командира.
Стрельцова увлек рассказ о боевых действиях подводной лодки, которая стала для него почти родным кораблем. Он отхлебнул глоток чаю из стакана с серебряным подстаканником и перевел взгляд на Шульца. Лейтенант продолжил рассказ о походе в Ботнический залив:
– Пять дней мы патрулировали коммуникации противника вблизи границ Швеции. Морская поверхность все это время была абсолютно чиста. Но боевое задание требовало от нас находиться на позиции десять суток. Перед рассветом шестого августа я сменил командира на вахте и, как обычно, встал к перископу, чтобы изучить обстановку. Горизонт и на шестые сутки похода оставался чистым. Вдруг меня будто что-то под локоть толкнуло! Я развернулся и стал еще внимательнее осматривать лесистые береговые скалы. И на их фоне мне почудился силуэт крадущегося вдоль берега корабля. Доложил командиру. Стали вместе изучать появившуюся цель: точно! Петр Петрович даже в ладоши похлопал и меня поздравил с удачей. В перископ уже четко просматривалось грузовое судно, шедшее на юг, на выход из залива в Балтику. Мы сыграли боевую тревогу, всплыли, дали полный ход и пошли на перехват цели. С парохода нас заметили: встреча с вражеской подводной лодкой никому не сулит ничего хорошего. Судно увеличило скорость и пыталось улизнуть. Но Петр Петрович приказал дать торпедный залп с упреждением по курсу цели. Торпеда прошла в одном кабельтове перед носом парохода, там все поняли и застопорили машину. А мы подошли вплотную и разглядели, что нам попался хороший улов: германский грузовой пароход «Дестерро» водоизмещением четыре тысячи тонн. Командир приказал мне возглавить досмотровую партию и обследовать трофей. В сопровождении десяти матросов я поднялся на борт «немца», арестовал его капитана и судовые документы. Пароход шел из Швеции в Германию с грузом железной руды, поэтому было принято решение захватить его в качестве приза и сопроводить в наш ближайший порт Мариенхамина на Аландских островах.
– Я там бывал, – вставил свою реплику Стрельцов.
– Ну, стало быть, вам те места известны, – продолжил Шульц.
– Немного. А у вас-то как дальше дело сложилось?
– Сначала командование было благосклонно к нам. Поздравили с боевым успехом, все же не каждому подводнику удается такое. Петра Петровича представили к очередному званию, экипажу посулили награды. Потом шведы «проморгались» и подали международный протест: мол, русская подлодка в нарушение норм мореплавания в территориальных водах нейтральной страны захватила иностранное торговое судно. Ну, и над Петром Петровичем тучи нависли: грозят отстранить от командования лодкой. Вот теперь мы гадаем: то ли ему успеют кавторанга присвоить, то ли в лейтенанты быстрее разжалуют. Но он не тужит, считает, что лодка выполнила боевое задание успешно. И все мы гордимся этим!
– Ну, как же не гордиться таким успехом!
Неожиданно в разговор вступил минный офицер лейтенант Закревский. С некоторым волнением он обратился к гостю с непростым вопросом:
– Илья Иванович, не знаю, можно ли задать вам такой вопрос, но хотелось бы узнать мнение офицера разведки флота. Приходилось ли вам слышать о броненосце-призраке, неожиданно появляющемся то тут, то там на Балтике?
Полковник внутренне немного дрогнул, услышав слова минера. При этом он вспомнил прошлогодний рассказ Юхана, взволновавший их с Кристиной на хуторе в Пирите. Но он спокойно ответил вопросом на вопрос:
– Что за броненосец-призрак?
Закревский пояснил:
– В экипажах подводных лодок многие слышали о рассказах мирных рыбаков, которые с начала войны нередко встречали в море неизвестный военный корабль, мчавшийся куда-то на всех парах. Он возникал среди волн мгновенно, будто с неба падал, и так же неожиданно исчезал. У нас кто верил в это, кто нет. Но летом мы сами с ним столкнулись.
– Как же это случилось?
– Мы выходили из Ботнического залива в открытое море, на вахте стоял Шульц, он не даст соврать. Я был рядом.
Помощник командира кивнул в подтверждение слов минера.
– Вахта была, как говорят, «собачья», под самое утро. Вот-вот должно было взойти солнце. И в этот самый момент с Оста, со стороны Гельсингфорса, откуда ни возьмись, появился корабль. Мы разглядели его в бинокль, это был старый броненосец времен японской войны. Без единого огонька, без флагов он несся прямо на нас. Все произошло в считанные минуты, мы даже ничего предпринять не успели, только перекрестились. В висок била одна мысль: сейчас он нас раздавит, как ореховую скорлупу. Но корабль вдруг исчез так же, как появился. Кроме нас в экипаже его никто не видел. Но у нас-то он был перед глазами, Шульц, как положено, сделал запись в журнале. Она до сих пор там, чернила не испарились. Что вы можете сказать об этом, Илья Иванович?
Полковник только покачал головой и ответил:
– Мне об этом ничего не известно.
Неприятным холодком повеяло от неожиданного рассказа. Хотя, непонятно почему. Выбросить из головы всю чертовщину надо, решил Илья Иванович.
В кают-компании повисла тишина.
Ужин завершился, офицеры разошлись по заведованиям, а Стрельцов, все еще находясь под впечатлением разговоров с подводниками, пошел в центральный пост с настроением продолжить разговор с командиром лодки о захвате германского судна. Но Килиакиди встретил его докладом о том, что корабль подошел к указанной в приказе точке:
– Полагаю надо стопорить машину и ложиться в дрейф. Я только что поднимался в рубку, открывал люк и изучал обстановку. Горизонт чист, вокруг ни души.
Илья Иванович взглянул на часы, по его расчетам рыбацкая лодка с беглецами через час должна пройти мимо. Он поинтересовался:
– Как далеко мы находимся от берега и какая здесь глубина?
Килиакиди скорее машинально, чем для уточнения посмотрел через плечо на морскую карту и сообщил:
– Говоря общечеловеческим языком, до берега здесь почти два километра, глубина под нами сорок метров.
– Я так понимаю, что в случае необходимости мы можем здесь нырнуть на перископную глубину?
– Да, можем.
– Петр Петрович, дальнейший маневр наш должен быть такой. В течение ближайшего часа мимо нас под берегом с востока на запад пройдет парусная лодка. Как только она появится в зоне видимости, нам следует погрузиться и неотступно следовать за ней, наблюдая в перископ. Пойдем в сторону Либавы, где лодка должна подойти к берегу и высадить людей.
Килиакиди на минуту задумался, вновь поглядывая на карту, потом сказал:
– Что же, задача ясна. Предлагаю взять бинокли и подняться наверх, чтобы своевременно обнаружить наших яхтсменов.
– Вот, вот, – улыбнувшись шутке, ответил разведчик.
Офицерам пришлось довольно долго стоять в рубке под моросящим осенним дождичком. Сначала на горизонте появилась светлая полоска, извещающая о скором восходе солнца, потом окончательно рассвело. Наконец на фоне светлого горизонта появился характерный треугольник паруса.
Командир скомандовал срочное погружение, и Стрельцов уже в перископ разглядывал проходившую мимо рыбацкую лодку. Отпустив ее на расстояние видимости, подводная лодка пустилась следом. К вечеру на траверзе левого борта появились огни Ревеля. На подходах к большому порту рыбацкий парус в море – не редкость, поэтому Илья Иванович не беспокоился за безопасность беглецов. В опустившихся сумерках «Крокодил» сблизился с лодкой, чтобы не потерять ее из виду. Полковник мог предположить замысел «Ферзя»: наверняка тот решил идти всю ночь, чтобы светлое время переждать в укромном месте на берегу острова Эзель. Тогда следующей ночью легче будет преодолеть Ирбенский пролив и выйти к германскому побережью, вдоль которого «прошмыгнуть» до Либавы, где закончить опасный переход.
Так и шли они друг за другом: впереди рассекала волну лодка рыбацкая, подставившая парус ночному бризу, а следом кралась лодка подводная, не только по названию, но и действительно напоминавшая плывущего в реке крокодила, медленно шевелящего хвостом и внимательно смотревшего за происходящим поднятыми над водой глазами. Илья Иванович почувствовал, что не ошибся в своем предположении, когда парусник ткнулся носом в берег острова Эзель на восходе следующего дня. В перископ он видел, как был спущен парус, несколько темных фигурок беглецов выпрыгнули с борта на песок и рывками затащили лодку на берег, чтобы укрыть ее от морских волн и посторонних взглядов.
Очередной сентябрьский день прошел на подводной лодке буднично. Сменялись вахты, командир со штурманом «колдовали» над прокладкой курса, механики заботливо ухаживали за своим большим и беспокойным корабельным хозяйством. Лишь Стрельцов не отрывался от окуляров перископа, опасаясь любых неожиданностей, которые могут случиться с беглецами и их парусником. Но на берегу пока все было тихо и неподвижно. Илья Иванович нехотя уступил вахту командиру, который уговорил полковника немного отдохнуть перед беспокойной ночью. Про себя разведчик подумал: «Пойду-ка все же. Не то мне самому с устатку броненосец-призрак пригрезится!».
Уже спускался вечер, когда Килиакиди доложил, что рядом с лодкой на берегу наблюдается какое-то оживление. Стрельцов снова занял место у перископа. Лодка уже качалась на волнах у берега, ее команда распускала парус. Вскоре парусник заскользил курсом на юго-запад по направлению к Ирбенскому проливу, чтобы преодолеть его и выйти к побережью, занятому германскими войсками. Первые часы прошли спокойно, но как только обе лодки приблизились к Курляндскому берегу, Илья Иванович обратил внимание на еле заметные огни корабля, двигавшегося вдоль него. Акустик определил шумы германского тральщика. Место у перископа снова занял командир лодки. Акустик еще дважды докладывал о шумах винтов тральщиков, но оба раза корабли шли далеко от берега. В отличие от парусника, который буквально крался вдоль береговой черты.
Стрельцов напряженно ждал. Он понимал, что для находящихся в рыбацкой лодке немецких офицеров, бежавших из русского плена, было бы спокойнее высадиться на берег в ближайшем удобном месте и сдаться первому же военному патрулю. Но «Ферзь» упорно вел рыбацкий челн в направлении военно-морской базы Либава, где ему было бы сподручнее начать выполнять задание. Трудно представить, как он убедил своих сотоварищей по побегу. Скорее всего, они просто спали, пока вокруг расстилалась ночная тьма, или мучились приступами морской болезни.
До Либавы оставалось не более часа хода, когда начало светлеть. Неожиданно с одной из береговых батарей, оборонявших вход в базу, ударил выстрел в сторону моря. Вспышка пушечного залпа была хорошо видна в перископ, был виден и всплеск разрыва снаряда метрах в тридцати от парусника. Бдительная охрана решила уничтожить лодку, в которой по ее разумению могли находиться русские диверсанты. Второй снаряд упал ближе. Лодка резко подвернула к берегу. Стрельцов, всем своим существом надеявшийся на благополучное развитие событий, побелевшими от напряжения пальцами сжал ручки перископа. Килиакиди стоял рядом и ждал указаний по дальнейшим действиям. Судя по тому, что по «Крокодилу» стрельба не велась, след от его перископа с берега пока не обнаружили.
Но очередные снаряды полетели в сторону парусника. Германские артиллеристы взяли его в вилку: один взрыв взметнул воду по курсу движения, второй – за кормой. Беглецы не стали ждать третьего выстрела и прямого попадания. Они попрыгали в воду и, как могли, погребли в сторону берега, до которого оставалось не более пятидесяти метров. В перископ их не было видно. Третий снаряд, прилетевший через несколько минут, действительно поднял фонтан прямо у борта опустевшего парусника. Рыбацкая лодка завалилась на бок, ее выпуклый деревянный борт заколыхался на волнах, а рядом расплывшимся пятном в воде белел парус. Стрельба береговой батареи в сторону моря прекратилась.
Помрачневший Стрельцов, не произнеся ни слова, стоял рядом с перископом и размышлял о случившемся, место у окуляров занял Килиакиди. Столь неудачное окончание агентурной операции по переброске «Ферзя» в тыл противника ставило на грань срыва весь план по внедрению русского разведчика в органы управления германского военно-морского флота. Хотелось верить в то, что «Ферзь» вплавь доберется до берега, останется живым и будет действовать по инструкции. Плавает он хорошо, летом каждый день тренировался на Финском заливе. Но ему придется доставить к берегу хоть одного из находившихся с ним офицеров: важен живой свидетель рискованного побега из лагеря. Кто знает, как держатся на воде остальные беглецы, подготовленных моряков же среди них нет. Начнут один за другим тонуть, и «Ферзя» за собой, не дай Бог, на дно утащат… К сему следовало добавить тот факт, что вода в Балтике довольно холодная. Не подходящая для плавания даже на небольшое расстояние.
В тяжелых думах он провел час после обстрела лодки. Линия берега в перископ почти не просматривалась. Никакой активности там разглядеть не удалось. Килиакиди вопросительно смотрел на полковника. Илья Иванович и сам понимал, что «Крокодилу» надо быстро уходить из опасного места, где вот-вот появятся корабли противника. Ведь день вступил в права, стало светло, посвежел ветер. Зеленоватые волны захлестывали перископ, обзор резко ухудшился.
Больше они здесь ничего не узнают.
– Возвращаемся в базу, – тихим голосом отдал приказ Стрельцов и отошел от перископа.
Вечером подлодка ошвартовалась у своего причала в Ревеле.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы романа читайте здесь.
======================================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
======================================================