оглавление канала, часть 1-я
Я стала медленно отступать, все еще держа личину дерева. Мало ли… Да и поток защитной энергии нарушать было опасно. Когда я отошла на значительное расстояние, с которого нельзя было бы отследить применение мною силы, сосредоточившись, послала призыв волку. «Ты мне нужен, серый брат…» И принялась терпеливо ждать, усевшись на поваленное дерево в расслабленной позе. Ждать пришлось довольно долго. Впрочем, время сейчас для меня текло совсем по-другому, нежели обычно. Но, судя по звездам, которые едва пробивались сквозь муть облаков, прошло не более часа. Наконец, я услышала поскрипыванье снега под осторожными лапами волка, и Лютый, не доходя до меня несколько аршин, уселся на задние лапы, и уставился преданными глазами. Легко пробежав по разуму волка, я почувствовала себя виноватой. Сейчас же шла пора волчьих свадеб, и, кажется, я оторвала его от очень важного занятия, в самый пиковый момент, когда он объяснялся в своих чувствах своей любимой. У волков этот процесс происходит так же, как и у человека. Волк выбирает только одну волчицу и проживает с ней всю свою жизнь. Если волчица вдруг погибает, то волк хранит ей верность, нося траур по погибшей еще несколько месяцев, и только потом, может выбирать себе новую подругу. Но, очень часто, волк остается преданным погибшей всю оставшуюся жизнь и иногда становится одинцом, добровольно принимая на себя незавидную долю провести остатки жизни в одиночестве.
Но Лютый, несмотря на важность его собственной судьбы, все же откликнулся на мой зов. Волк как будто чуял всю судьбоносность того дела, которое мне предстояло выполнить. Я сделала несколько коротких шагов ему навстречу, села перед ним на колени, чтобы наши глаза были на одном уровне, и проникновенно тихо проговорила:
- Прости, серый брат… Не потревожила бы я тебя, не будь в том особой надобности. Это не просто моя прихоть, судьба многого решается здесь и сейчас. И мне очень нужна твоя помощь.
Лютый склонил немного голову на бок, прислушиваясь к моим словам, а потом, тихо поскуливая, словно молодой щенок, подошел ко мне и несколько раз лизнул меня в щеку. Я обняла серого за могучую шею и зарылась в его густой мех лицом, тихо шепча:
- Спасибо, брат…
Затем, слегка отстранившись, взяла его морду в свои ладони и пристально посмотрела в волчьи серо-зеленые глаза. Я представила себе картину: ночной лагерь, горит костер. Затем, со всех сторон раздается волчий вой, и люди начинают бегать, суетиться, достают оружие и начинают стрелять в темноту. Нарисовала я и картину прячущегося за деревьями волка, так, чтобы оружие людей не нанесло ему вред. Прорисовала мысленно каждую деталь, обозначила опасность, и послала эту картинку в разум Лютого. Тот, не мигая, продолжал смотреть на меня, а в конце затряс головой, пытаясь избавиться от моего захвата и начал фыркать, будто почуял рядом крупного зверя. Я выпустила волчью голову из своих рук и опять тихо проговорила:
- Видишь, брат, мне нужна помощь и твоих сородичей. Одному тебе с этим не справиться. Но, будьте осторожны, у людей есть оружие, которое может убить на расстоянии, так что, из леса особо не высовывайтесь. – И потом, неизвестно почему добавила: - А твоя любимая обязательно тебя дождется. Ты уж прости, брат, что так вышло…
Волк слегка оскалился, но не в грозном рыке, а, чтоб мне никогда не увидеть родного дома, в улыбке. Я тихонько засмеялась.
- Ну вот и ладно… Только, времени у нас не так много. Ступай, брат… Я подожду тебя здесь…
Лютый еще несколько мгновений смотрел мне в глаза, а потом, тряхнув головой, развернулся и скрылся в густых зарослях пихтача. Мне оставалось только ждать. Впрочем, это время я думала потратить с пользой. Во-первых, мне нужно будет, на всякий случай, тоже принять личину волка. Это требовало несколько иного мастерства. Одно дело надеть на себя личину почти неживого дерева, другое – личину живого существа. А во-вторых, мне нужен был план действий. Я мысленно представила себе переполох в лагере. Дальше что? А дальше, мне нужно было найти Глеба и его друга, и вытащить их оттуда, да так, чтобы супостаты ничего не почуяли. Хорошо бы при этом встретиться с тем самым полковником, и попытаться поставить ему глубинную защиту разума, чтобы Мормагон не смог ему его изменить. Конечно, эта мера была, так сказать, несколько перестраховочной, я не рассчитывала доводить ситуацию до того, чтобы подменышу удался его план. Но, как известно, мы думаем одно, а на деле иногда получается совсем другое. И «подстелить соломки» в данной ситуации совсем не помешало бы.
И тут мне в голову пришла одна мысль. Самым правильным будет, если Мормагон оставит всех людей здесь, в лагере, а к подземелью отправится только с одним полковником. Это было бы идеальным вариантом! Не пришлось бы тратить силы на разъединение этой компании. Но вот как внушить это подменышу, чтобы он не догадался и не понял, что эти мысли пришли извне? Это было довольно сложной, я бы сказала, почти невыполнимой задачей. А вот если… Конечно!!! Шаман!!! У него нет такой продуманной и крепкой защиты, как у Мормагона!! Он же шаман, и не готовится отражать атаки. Он всегда только нападает. Среди своего племени, где он применяет свои способности, у него нет противников, от которых бы потребовалась мощная защита. Его знания – это силы природы. Да, все верно, с Качедой будет намного проще и безопасней. А уж потом он сможет убедить своего приятеля в необходимости такого шага. Тем более, что Мормагон пока еще нуждается в нем.
Для задуманного мне понадобится всего несколько минут времени, чтобы шаман оставался один, без подменыша. Вот во время «волчьей» суматохи это и надо будет сделать. Ох… Задач я себе накидала, словно удачливый рыбак рыбы в садок. Только как это успеть все осуществить за короткий промежуток времени? Не думаю, что переполох, который устроят волки будет длиться очень долго. Минут двадцать, не более того. Нет… С шаманом нужно разобраться сейчас, потом, боюсь на это времени просто не будет. За своими размышлениями я не заметила течения времени. Небо разъяснилось, видать на мороз. В самой вышине только неслись рваными клоками комья облаков, изредка закрывая собой месяц, обглоданной половинкой висевший над лесом. Его призрачный свет окрашивал тайгу в серебристый цвет, и деревья роняли голубоватые тени на сверкающий снежный покров. Самое волчье время. Я опять села на бревно, и начала ткать мысль, собирая ее в тоненькую нить, вплетая в общую энергию мира. Когда «пряжа» была готова, представила себе шамана, каждую его черточку, каждую морщинку, прищур темных блестящих глаз, черные волосы, торчащие из-под диковинного убора. Когда картина стала настолько четкой, что казалось, он стоит рядом, протяни руку и задень бусины, украшающие его колпак, тогда я и отправила свою мысль тонкой снежной поземкой в сторону лагеря. Заструился снежок без ветра, пополз изворотливой змейкой-ужиком. «Зачем нам вести всех к подземелью? Лишняя потеря сил. Удержать в повиновении такое количество народа – шутка -ли! Да и смысла в этом немного. Нам главное обработать полковника, а уж тогда, все остальные, подчиняющиеся ему, будут и нам подвластны. И силы сбережем, и дело сделаем. Глупо всех тащить в одно место. А ну как, у кого сопротивляемость разума посильнее будет, и в самый неподходящий момент это нам помешает. Да и полковник будет меньше сопротивляться, зная, что его люди в нашей власти. Морок на них наложить, да в лагере и оставить…» Я почувствовала, как Качеда впал в задумчивость, и размышляет над этими мыслями, словно они его собственные. Проникать вглубь его сознания, чтобы вызнать все его тайны, я не стала. Ни к чему мне это, да и опасно. Если Мормагон решит проверить, то сразу обратит внимание на постороннее вмешательство. А так… Мысли шамана не лишены здравого смысла и не должны вызвать подозрений у соратника. Когда я утвердилась, что насланное мной прочно угнездилось в голове Качеды, осторожно покинула его разум, и той же змеюкой-ужиком, отползла обратно.
Очнулась я, сидящей на том же бревне, но только напротив меня уже стоял Лютый, внимательно меня разглядывая. Я выдохнула от облегчения. Кажется, все идет по задуманному. Увидев, что я очнулась от своей сосредоточенности, волчок коротко взлаял, и со всех сторон на небольшую прогалину из-за деревьев и мелкого пихтача стали выходить волки. Очень осторожно ступая, напряженно и выжидательно всматриваясь в меня, они окружили меня плотным кольцом. Лютый подошел ко мне и посмотрел мне прямо в глаза. У меня в голове возникла картинка бегущих отовсюду к лагерю волков. Он словно спрашивал, «верно ли я тебя понял, сестра?» Забывшись, что имею дело не с человеком, я кивнула. А потом, опомнившись, тихонько рассмеялась. Поднялась с поваленного бурей дерева, и решительно сказала:
- Вот что, серый брат… Я с вами пойду. Уберегу, коли понадобится. Да и в лагерь проникнуть легче будет в волчьей шкуре. – И словно, не другу-волку, а другу-человеку, подмигнула Лютому.
Волки, чувствуя, что сейчас что-то произойдет, слега отступили под полог леса, и оттуда только посверкивали их глаза, будто зеленоватые звезды, упавшие с неба. Я достала из-за пояса свой нож, приложила острым лезвием к губам, и быстро зашептала:
- На Море-Окияне, на Острове Буяне, на полой поляне…
Светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол.
Коло пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый.
А в лес волк не заходит, а в дол волк не забродит…
Месяц, месяц, златы роги! Расщепи стрелы, притупи ножи,
измочаль дубины, напусти страху на зверя, человека и гада.
Чтобы они серого волка не брали, тёплой шкуры с него не драли.
Как я велю, чтоб так и случилось, порукой мне бог Велес и сам Волчий Пастырь, хозяин и управитель волчий, слово моё крепко, слово мое верно...
Заговор был простенький, мы так, будучи еще отроками в скиту Матушки-Йогини, баловались, за что, правда, получали по загривкам от наставников. Не знаючи, да не умеючи можно было запросто так в волчьей шкуре навсегда и остаться. Такие перевертыши были во сто крат опаснее настоящего дикого зверя, потому как, не знали страха перед людьми и могли превратиться в людоедов. За то их нещадно уничтожали, сжигая в кострах. Но мне это не грозило, посему как я ведала, что творю, и была способна удержать собственное сознание, не поддаваясь силе зверя.
После произнесенного на нож заклятия, я воткнула свое оружие по самую рукоять в снег, стараясь достать хоть концом до промерзшей земли. Потом, кувырком перелетела через него и встала на четыре конечности. Зеркала не было, чтобы посмотреть, как теперь я выгляжу со стороны. Но мне это было без надобности. Я чувствовала волчью силу, во сто крат большую, чем та, которой я пользовалась при передвижении волчьим скоком. Я увидела, как под лунным светом на моих руках серебрится белая волчья шерсть. Все звуки и запахи сразу обострились. Взгляд стал подмечать то, чего прежде, будучи человеком я не видела или не замечала. Я подняла голову к светящемуся месяцу, и из горла моего вырвался протяжный волчий вой. Стая завторила мне, и морозное эхо подхватило этот протяжный звук и понесло его по промороженной тайге во все стороны на многие версты вокруг.