У великого Павла Федотова не было ни одного ученика. Но, глядя на работы талантливейшего Леонида Соломаткина (1837 – 1883), взявшегося за кисть спустя годы после смерти автора «Сватовства майора», ловишь себя на мысли: это его прямой продолжатель.
Казалось, бы, «жанры» Федотова были развиты десятками живописцев-передвижников, от Перова до Репина. Но все эти мастера, и крупнейшие, и второстепенные, писали либо драму, либо комедию, либо анекдот и фарс, либо пронзительную историю с заметным привкусом осуждения, а порой и нравоучения. Федотов был над этим, удивительно тонко подмечая в одной сценке смешное и печальное. Это замечательно умел и Соломаткин.
Казалось бы, все было против того, чтобы он стал заниматься искусством. Детство в бедной обстановке, раннее сиротство, скитания по России, трудный и опасный хлеб чумаков – торговцев, отправлявшихся на телегах к Черному и Азовскому морям за солью и рыбой и развозивших добытое по ярмаркам. Всё это дало заряд впечатлений, которых хватило на целую жизнь.
Еще чумаком Соломаткин начал делать наброски, затем ему удалось, благодаря своему дарованию, поступить и отучиться несколько лет в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и в Императорской академии художеств в Санкт-Петербурге. Вероятно, именно в петербургские годы он, как пишут исследователи, изучал творчество малых голландцев, которыми так богат Эрмитаж. Наверное, от них, а не только от Федотова, - блестящая, тщательно выверенная и одновременно непосредственная, живая композиция.
Сценки, вроде бы мало чем примечательные, для Соломаткина полны и очарования, и значения.
Вот славильщики-городовые старательно басят – получат или нет на водку?
Вот девочка идет по канату, а внизу, задрав головы, стоит толпа – вроде бы простое, даже примитивное, но такое пронзительное противопоставление артиста и зрителя, художника и «черни».
С годами в его творчестве, как и у Федотова, нарастали тревога и гротеск, юмор и ирония сменялись пугающими картинами.
Такова одна из лучших его работ – «Ряженые». Уютная спокойная обстановка странно контрастирует с резкими движениями ряженых и их отталкивающими масками-личинами. При этом хозяева выглядят довольными и радостными, единственный, кто испуган, - сидящий в кресле пудель.
Для Федотова его поздние пугающие картины были предзнаменованием тяжелой душевной болезни. Итог Соломаткина не менее трагичен: постоянно нуждавшийся, не имевший собственного угла, он умер в больнице для бедных. Его маленькие картины распылены по десяткам музеев страны, но, собранные вместе, они могли бы произвести впечатление настоящей энциклопедии русской жизни, написанной достойным учеником Федотова и Гоголя.
