- Сулейман, а ты ведь не собирался отправлять шехзаде Мустафу в Амасью? Ты давно принял решение…– с внезапно осенившей её догадкой спросила Хюррем.
Султан тяжело вздохнул и бросил отрешённый взгляд вдаль.
- Я не знаю, Хюррем, я надеялся…Но я был у Махидевран и решил...А потом Баязет рассказал мне…- отрывисто и несвязно произнёс он, блуждая мыслями где-то далеко в прошлом, а, может, в будущем.
- Сулейман, родной, ну перестань изводить себя мыслями о том, что не способен изменить. Я вижу, как ты всё сильнее погружаешься в пучину самоистязания чувством вины, и это очень беспокоит меня. Сулейман, хватит! Прекрати свои бесполезные муки, которые вредят не только тебе, но и всем нам, да что мы, они мешают тебе в полную силу заняться делами великой державы, которую ты создал и несёшь за неё ответственность! Прежде всего, ты правитель великой османской империи, а уж потом любящий отец семейства. И ты обязан был принять это решение, чтобы защитить свой народ от страшного кровопролития, которое, упаси Аллах, могло бы произойти! Мустафа пал жертвой нездоровых амбиций собственной матери, одержимой властью. Ты понимаешь это сам! - сосредоточила она взгляд на его страдающих глазах, пуская острые исцеляющие стрелы своих колдовских глаз в самое сердце любимого человека.
- Сулейман, прости меня за мою дерзость. Но я, как никто, понимаю тебя. Когда-то давно я потеряла своих любимых людей. Одному Аллаху ведомо, как я страдала, и каждый день умирала, мучаясь мыслями о том, почему я выжила, а они нет. Но потом…Ибрагим привёл меня к тебе, и я воскресла. Маленький хрупкий росток пробился сквозь выжженную чёрную почву моей души и превратился в красивый яркий цветок, название которому “любовь”. Меня с головой поглотило это великое чувство к тебе, Сулейман, ради тебя я решила жить дальше, я дышала с тобой одним воздухом, набиралась сил от солнца, на которое смотрел ты, и постепенно становилась счастливой. Я стала сильной благодаря любви к тебе, мой Сулейман! Возьми меня за руку, я щедро поделюсь с тобой этой силой, у меня её хватит с лихвой на двоих, - протянула она к нему ладонь, и султан, посмотрев на свою хасеки благодарными глазами, неистово припал к её руке губами.
- Ой, Сулейман, я совсем забыла…- вдруг, встрепенулась султанша, и падишах с тревогой взглянул на неё.
- Хюррем? Что такое? – тень сильного волнения накрыла его лицо.
- Сулейман, успокойся, на этот раз всё хорошо. Просто со всеми этими событиями я совсем забыла, что Иероним-эфенди прислал тебе письмо, а в нём – послание от Ибрагима, - лучезарно улыбнулась она.
- Хюрре-е-ем! Давай скорее, почитаем, как там поживает Паргали, - терзающийся до сей минуты султан ожил, потёр руками и широко улыбнулся.
Хюррем по-доброму усмехнулась.
- Сулейман, я знаю, что ты любишь Ибрагима, но каждый раз диву даюсь, насколько сильнА к нему твоя привязанность. Лишь упоминание о нём способно возвратить тебя к жизни.
- Да, моя Хюррем, ты права, - погладил свою бороду довольный султан, - в этом мире есть два человека, которые способны понять и успокоить меня, это ты, Хюррем, и Паргали, мой друг. Хюррем моя, однако с тобой никто не может сравниться! В своих молитвах я всю жизнь буду благодарить Аллаха за то, что он послал мне тебя! – горячо промолвил султан и крепко прижал к себе свою хасеки.
- И Ибрагима опять же, ведь это он подарил меня тебе, а? - весело заявила она и заливисто рассмеялась, радуясь тому, что ей удалось укротить страдания повелителя.
- Это да, моя Хюррем, - с улыбкой подтвердил Сулейман, - где же письмо?
Султанша встала, взяла из ящика стола золочёный футляр и подала падишаху.
Минуту спустя тот смотрел на неё изумлёнными небесными глазами, над которыми взметнулись, как два крыла, его выразительные брови.
- Хюррем! Ибрагим всегда умел удивить меня, но на этот раз он превзошёл сам себя!
- Что случилось, Сулейман? Не томи, расскажи скорее!
- Ты представляешь, Паргали женился на другой женщине, судя по несвойственным ему восторженным словам он её очень любит, эта женщина, её зовут Эстэр, родила ему сына, и он назвал его в честь меня Сулейманом!
Повисла пауза, в тишине слышался лишь робкий стук по окну мелкого осеннего дождя. Вскоре её нарушили звуки глотания, цокания и довольных вздохов.
- Сулейман, пожалуйста, придумай что-нибудь, я очень хочу познакомиться с этой женщиной! - первой заговорила султанша.
- Хюррем, мне и самому не терпится увидеть и Ибрагима, и его новую избранницу, и моего тёзку! Послушай-ка, а не так ли зовут ту женщину, которая вырастила Мехмеда? – прищурился султан.
- Да, Сулейман, точно, так и есть! – встрепенулась Хюррем, - ну, судя по тому, какой умный воспитанный человек этот юноша, я могу предположить о незаурядности этой женщины.
- Я с тобой согласен, я сейчас же отправлю послание Иерониму-эфенди!
- Сулейман, пригласи и Мехмеда тоже!
- Хорошо, с большим удовольствием ещё раз побеседую с этим юношей!
- А как там Шах-султан? Мы совсем забыли о ней, - вспомнила Хюррем.
- Иероним пишет, что она хорошо себя чувствует, и он предполагает, что снова будет сын, - с довольной улыбкой развёл руками султан.
- О-о, какая радость! Пусть Аллах пошлёт им всем крепкого здоровья!
Повелитель подошёл к рабочему столу и взял чистый лист бумаги.
…Между тем супружеская чета Кавьяров обживалась на острове Корфу. Дела у Ибрагима сразу пошли в гору. Благодаря острому уму и деловым качествам он смог осуществить задуманное, и его без того крупная компания значительно расширилась, поглотив конкурентов.
Эстэр связалась с банкирским Домом Мендесов, они выдали Ибрагиму кредит под льготный процент, с которым он быстро рассчитался.
Кавьяр купил на острове большой дом для родителей, и они переехали, забрав с собой Мектап-хатун, правда, иногда наведываясь в Паргу.
Работать Ибрагиму пришлось очень много, но, видя плоды своего труда, он не роптал. К тому же любовь к семье придавала ему силы, и ещё некоторая маленькая деталь стала одной из причин засиживаться с документами допоздна – в силу сравнительно недавних родов жены он спал в отдельной комнате.
Вот и в этот раз он сидел в своей каюте, с головой погрузившись в деловые бумаги, как, вдруг, раздался осторожный стук в дверь, и на пороге появилась Эстэр с маленьким Сулейманом на руках.
- Ибрагим, прости за беспокойство, - очаровательно улыбаясь, извинилась супруга, - мы с сыном принесли тебе твои любимые бисквиты, которые час назад испекла Мектап-хатун, - проворковала она, заставив Ибрагима засиять довольной улыбкой.
Он подошёл и поцеловал своих любимых людей.
- Ой, Эстэр, смотри, Сулейман мне улыбается, - воскликнул он.
- Он тебя очень любит! Подожди, скоро наш сын станет помогать тебе в делах! – гордо заявила жена.
- Дай Аллах, так и будет! – вздохнул Ибрагим, целуя маленькие ручки сына.
- Конечно, Ибрагим, так и будет! Я обещаю тебе воспитать в сыне интерес к делу всей твоей жизни! – уверенно заявила Эстэр, и Ибрагим с благодарностью поцеловал её в лоб.
- Ибрагим, мы не будем тебе мешать, не забудь про бисквиты, - сказала
Эстэр и направилась к выходу.
- Ну что ты, вы мне не мешаете. Ты торопишься? – спросил он, поглядывая на стол с бумагами.
- Да, уже поздно, я хотела пораньше уложить Сулеймана и пойти в хамам, - ответила она, - а ты поздно придёшь? Когда слугам приготовить хамам тебе?
- Да, скорее всего, я ещё задержусь, много бумаг, будь добра, скажи Никосу, чтобы дождался меня, тело затекло, пусть тоже придёт в хамам и сделает мне массаж, - поморщился он.
- Хорошо, - ответила она, взялась за ручку двери и обернулась.
- Ибрагим, Никос уже не молод, может, не стоит лишний раз его мучить? Пусть спит. Если ты не против, я могла бы сделать тебе массаж, я знаю все твои болевые точки, - с невинной улыбкой предложила она, и Ибрагим устремил на неё изучающий взгляд.
- Я не против…- пробормотал он.
- Что ж, тогда я не буду ничего говорить Никосу , - улыбнулась Эстэр. - Давай, помашем папе ручкой, - взяла она маленькую ладошку сына, слегка потрясла ею, открыла дверь и вышла.
Ибрагим откинулся на спинку кресла, взъерошил волосы и стал быстро собирать документы, помещая их в ящики стола.
- Аргирос! - громко крикнул он, и на пороге тотчас появился молодой худощавый матрос.
- Слушаю, хозяин! – замер он в ожидании, одновременно стянув с головы морскую шапочку, из-под которой высыпались на свободу смоляные кудри.
- Догони госпожу Эстэр, скажи, пусть задержит экипаж, я вернусь домой с ними, - мимоходом глянул на него Ибрагим, спешно закрывая ящики стола на ключ.
- Будет сделано, хозяин, - надев головной убор, козырнул грек и выскочил за дверь.
Ибрагим окинул глазами каюту, убедился, что не оставил на столе ничего лишнего, и быстрыми шагами вышел на палубу.
Эстэр с маленьким Сулейманом ожидали его в карете. Ибрагим вскочил на подножку, отдал вознице команду трогаться и уселся рядом с супругой и сыном.
- Давай мне Сулеймана, Эстэр, - не глядя на жену, протянул он руки к сыну, и тот ему заулыбался, засучив пухленькими ножками.
- Ай, мой золотой, - с улыбкой посмотрел на сына Ибрагим и взял его на руки.
- Ты решил поехать с нами? А как же дела? – лукаво покосилась на него Эстэр.
- Доделаю завтра, - ответил он ей, наклонился и поцеловал плечо.
- Хорошо, - мило улыбнулась она.
С этой ночи супруги вновь стали почивать в одной спальне.
Теодорас Кавьяр стал более спокойным, порой, вальяжным, и перенёс документы с корабля домой. Теперь он подолгу засиживался в своём большом кабинете с большим дубовым столом у окна. Стены комнаты были увешаны картинами, а вдоль стен стояли шкафы с книгами.
Эстэр с малышом старались его не беспокоить, когда он работал.
Как-то вечером супруга всё же заглянула к нему.
- Ибрагим, ты опять пропустил ужин. Очень много работы, да? Могу ли я чем-нибудь помочь тебе? – заботливо спросила она и тут же слегка опешила от нравоучительного тона мужа.
- Спасибо, Эстэр, ты итак мне много помогла, я справлюсь сам, занимайся сыном!
- Ибрагим, ты хочешь сделать из меня наседку? Вряд ли у тебя получится. Прости, я не хотела тебе мешать, - тут же невозмутимо парировала она и повернулась, чтобы уйти.
- Ну что ты, любимая! Ни в коем случае! - спохватился он, поняв свою ошибку, подскочил к жене и широко улыбнулся.
- Просто, представь, что сейчас ты милая умная курочка, которая очень любит своё яичко и только и думает о том, как сберечь его, - с наивной улыбкой произнёс он.
Эстэр весело рассмеялась.
- Я никогда не сомневалась в твоих исключительных дипломатических способностях! Что ж, ты достучался до моей материнской совести, отныне я всё своё внимание и любовь стану отдавать своему яичку, - сквозь смех произнесла она.
Ибрагим перестал улыбаться и широко раскрыл глаза.
- Нет, Эстэр, подожди, ты слишком категорична, нельзя решать такие важные проблемы в одностороннем порядке. Давай, попробуем найти разумный компромисс, который учтёт интересы всех договаривающихся сторон.
- Что ж, я готова приступить к обсуждению, дабы найти взаимоприемлемое решение, - вторила она ему.
И оба они весело рассмеялись.
- Умница моя, - произнёс Ибрагим и заключил супругу в крепкие объятия.
…Некоторое время спустя они пришли, наконец, к консенсусу.
Вскоре они получили послание от султана Сулеймана и, приняв его приглашение, решили поехать в столицу османской империи, во дворец Топкапы.
С момента казни великого визиря османской империи прошло много лет, и вряд ли в солидном торговом магнате кто-то узнал бы Ибрагима-пашу, поэтому он перестал скрываться и открыто ездил по миру.
Вот и сейчас они с супругой и сыном собирались приехать в Стамбул якобы по торговым делам вполне легально. Оставалось дождаться Мехмеда, гостившего сейчас во Франции, и они готовы были отправиться в путь.
Поездку сыну во Францию устроила Эстэр. Она написала своей подруге, Диане де Пуатье, чтобы та приютила на время Мехмеда, мечтающего встретиться с великим Парацельсом. Та незамедлительно прислала ей ответ.
“Дорогая моя Эстэр! Нужно ли говорить, как я обрадовалась твоему письму! Я с упоением вспоминаю наши с тобой прогулки и беседы. Ты моя родственная душа, какой я не встретила и поныне. Сердечно поздравляю тебя, моё солнце, с рождением маленького ангела! Мой подарок тебе я передам с Мехмедом. Ты пишешь, что тебя волнует твой возраст? Дорогая Эстэр! Вспомни, чему я тебя учила, и ты никогда не состаришься. Ты знаешь, что свою Маргариту я родила в гораздо старшем возрасте, чем ты. Генрих в ней души не чает! Она стала ещё одной крепкой нитью, связывающей меня с ним! О своём сыне Мехмеде не беспокойся! Он будет находиться во Франции под моим покровительством! Обязательно направь с ним письмо для меня, дорогая моя Эстэр! Ах, как бы я хотела увидеть тебя и говорить с тобой! Навеки твоя подруга, Диана де Пуатье”.
Эстэр перечитала письмо несколько раз и растроганно вздохнула. Послание подруги отозвалось в её сердце светлой грустью, и она дала себе слово когда-нибудь вновь встретиться с великой Дианой.
Тем временем жизнь в Топкапы постепенно возвращалась в нормальное русло.
Махидевран после перенесённого потрясения находилась на излечении в лазарете, поэтому её отъезд задерживался. Закрытый экипаж с телом Мустфы по приказу султана Сулеймана выехал в Бурсу, где предполагалось похоронить шехзаде.
Баязет ещё был слаб, поэтому повелитель не торопился отправлять его в санджак, а чтобы шехзаде не было скучно, оставил в Топкапы и Селима.
Хюррем наконец-то вздохнула полной грудью, единственное, что омрачало её настроение, это отсутствие вестей от Рустема-аги. Однако султан успокоил её, сказав, что это хороший знак, потому что в противном случае Рустем давно бы уже вернулся.
Хюррем, поразмыслив, согласилась с супругом и продолжила, наконец, свою благотворительную деятельность.
По традиции в один из дней она отправилась в мечеть, чтобы раздать саадака страждущим.
Загрузив повозки провиантом и одеждой, слуги разместились в двух экипажах, госпожа с Нилюфер и Гюлем-агой расположились в отдельной карете, и процессия тронулась в путь.
Приехав на место, султанша совершила в мечети молитву и вышла пообщаться с народом. Произнеся, как водится, пламенную речь, она долго общалась с местными жителями, интересовалась их жизнью, выслушивала жалобы.
Она уже собиралась покинуть святилище, как, вдруг, почувствовала, что кто-то резко дёргает её сзади за платье.
Хюррем вскрикнула, и тотчас её окружили охранники с саблями наголо, а Гюль-ага и Нилюфер, которые раздавали оставшиеся монеты, кинулись к ней на помощь.
Все приготовились яростно защищать госпожу и напряжённо крутили головами, однако врагов не обнаружили.
Хюррем, повернувшись вокруг себя, не заметила в толпе ничего, угрожающего ей, к тому же тормошить её перестали, и она подала знак, что угрозы нападению нет.
Не успела она сделать и шагу, как её платье вновь стали яростно теребить, султанша посмотрела вниз и ахнула: прямо возле её ног на четвереньках стояла девочка лет девяти и с силой трясла за подол.
- О, Аллах! Кто ты, дитя? Что ты здесь делаешь? Почему ты не подошла ко мне со всеми вместе? – вскрикнула Хюррем и тотчас замолчала, увидел, что девочка приставила указательный палец к губам, прося этим жестом её замолчать.
- Не бойся, встань, со мной тебя никто не обидит, - сказала госпожа и подняла дитя с земли. – Тебя кто-то преследует? Ты совершила плохой поступок? Расскажи мне всё, - приветливо спросила она, и девочка, утирая слёзы рукавом, стала говорить.
- Да, меня преследует один бей, он держал меня взаперти, но я убежала. Моя мама живёт во дворце, она всё не приходит, и не приходит, я стала плакать, а он собрался меня куда-то увозить, сказал, что за меня ему больше никто не заплатит.
- Аллах-Аллах! Твоя мама живёт во дворце?! – вскинула брови Хюррем, - а как зовут твою маму?
- Её зовут Ферей-хатун, - произнесла девочка и снова заплакала.
- А твоё имя Дуньязад? – спросила Хюррем и поморщилась от охватившей её жалости к этому ребёнку, бежавшему, чтобы встретиться с мамой, которой уже нет в живых.
- Откуда Вы знаете, госпожа? – перестав плакать, широко раскрыла глаза девочка.
- Я знала твою маму, милая, а ещё я знаю твою тётю Фидан, - ласково ответила ей Хюррем.
- Правда? – обрадовалась Дуньязад, а это была она, дочь покончившей с собой Ферей-калфы. – А Вы сможете отвести меня к маме?
- Будь сильной, Дуньязад! Твоя мама умерла, зато тётя Фидан любит и ждёт тебя, я отвезу тебя к ней, - Хюррем прижала девочку к себе и поцеловала её в макушку.
Дуньязад, собравшаяся, было, плакать, крепко обняла Хюррем за пояс и успокоилась.
Минутой позже кортеж хасеки Хюррем-султан хазретлери отправился в Топкапы.
