Осень в тот год выдалась дождливая. Дождь мог идти всю ночь и закончиться рано утром, оставив после себя многочисленные лужи, а мог внезапно начаться и днём. Только что светило яркое солнце и по чистому небу плыли стайки пушистых облаков, как внезапно налетал ветер, появлялись грозовые тучи и начинался ливень.
Сергей Ряпихов открыл глаза. По металлическому карнизу за окном монотонно стучали капли дождя. Сергей с интересом начал рассматривать потолок. Именно по потолку, сразу после пробуждения, определял дома он или нет. Сегодня потолок незнакомый, значит, заночевал где-то в другом месте. Интересно, а вечером он смог дозвониться до родителей и предупредить, что не придёт ночевать? Если нет, то жди беды. Родители устроят истерику, особенно мать, для которой он по-прежнему, в свои двадцать два, оставался малым дитём. А отец начнёт бубнить что-нибудь, типа «бороду отрастил, а ума не нажил».
Дождь по-прежнему стучал по карнизу, этот стук отдавался у Сергея в голове. Он осторожно покосился направо. Прямо рядом с его плечом сладко спала, причмокивая пухлыми губками, молодая женщина со светлыми крашеными волосами. Ясно, Оля. Ольга Олеговна Мишина, старая знакомая на два года старше. Их родители дружили всю жизнь. Олин отец всегда был на ступеньку выше его отца. Евгений Петрович Ряпихов работал в ту пору зампредом облисполкома, отвечал за торговлю, общественное питание и бытовое обслуживание населения. В условиях тотального дефицита очень даже неплохое место. В области недавно сменился первый секретарь обкома, практически единоличный хозяин. Старого отправили на пенсию, а нового прислали из Белоруссии. Ольгин отец, Олег Павлович, чем-то приглянулся ему и вскоре получил пост второго секретаря.
Отношения Сергея с Ольгой начались давно, ещё в те годы, когда он заканчивал среднюю школу, а она училась на втором курсе исторического факультета. В тот вечер две семьи веселились на обкомовской даче в живописном местечке Топорково. Пока взрослые парились в бане и поедали шашлыки во дворе, молодые люди уединились в одной из спален на втором этаже. Там всё у них и случилось. Ни во что серьёзное эти отношения не переросли, каждый продолжал жить своей жизнью. Сергей менял подруг, как перчатки, худая, как тростиночка, Ольга Олеговна «грызла науку» на кафедре древнего мира, впрочем, не особенно себя утруждая. Сергей после окончания школы тоже подал документы на истфак. Ему было всё равно куда, а Университет находился в двух шагах от дома. В тот год конкурс был сумасшедшим – почти двадцать человек на место. Сергею Ряпихову ни за что бы не поступить туда, если бы не помощь отца. Да и отцу это всё далось с большим трудом. Декан истфака, профессор Гусев, фронтовик, принципиальный человек, не слишком прогибался перед начальством. Злые языки говорили, правда, что эта его смелость подкреплена тем, что всю войну он прослужил в одном танке с человеком, который впоследствии стал крупным чином в КГБ и работал сейчас в здании за знаменитым памятником Дзержинскому в Москве. Так ли это было на самом деле, никто толком не знал, но, как известно, дыма без огня не бывает. Впрочем, принципиальность Гусева не помешала ему оставить очень среднюю студентку Ольгу Мишину после окончания учёбы работать в деканате и вести несколько часов семинаров по теме «Ленин и Коминтерн». А многие, гораздо более одарённые её однокурсники, разъехались по распределению в отдалённые сельские школы.
Профессор Гусев с молодой женой проживал в четвёртом подъезде первого дома кооператива «Вузовец», а новому сотруднику деканата Ольге Олеговне Мишиной родители купили однокомнатную квартиру в третьем подъезде того же дома, освободившуюся после смерти престарелого профессора Бабашова, крупного специалиста по Отечественной войне 1812 года.
Сергей Ряпихов на историческом факультете проучился меньше двух лет. Он «вылетел» после зимней сессии на втором курсе. Формально причиной стала плохая дисциплина и успеваемость. При видимой интеллигентности, одна окладистая борода чего стоила, и бессистемной начитанности, осилил даже «Триумфальную арку» Ремарка, он был студентом ленивым и неусидчивым, учёбе предпочитал пьянки и гулянки.
Но реальная причина отчисления была в другом. На первом курсе ему приглянулась скромная симпатичная девушка Лена Кузина, родом из одного из райцентров. Чего-чего, а кружить головы девчонкам он умел. Опытный был у него наставник Гарик Аверченко, на три года старше, отец тоже большой начальник, пару лет назад ушёл в Москву на повышение и сына забрал с собой. Именно Гарик научил ещё юного Серёжу курить сигареты и пить коньяк. Первый сексуальный опыт у него тоже случился с одной из многочисленных подруг Гарика. Именно Гарик наставлял когда-то Серёжу, что нужно настроиться на одну волну с женщиной, говорить ей только то, что она хочет слышать, во всём её поддерживать, быть нежным и ласковым, осыпать комплиментами и никуда не спешить. Разъяснил он и как находить у партнёрши эрогенные зоны и что с ними делать. Искренняя, до наивности, Лена Кузина, довольно легко и быстро попала в сети, умело расставленные Серёгой Ряпиховым. Всё было даже очень не плохо, пока не выяснилось, что девушка на четвёртом месяце беременности и делать аборт уже поздно. Серёга, было, хотел сыграть в игру «я не я и хата не моя» или «это твои проблемы, мы так не договаривались». Но на его беду у Лены оказался отец – передовой рабочий, орденоносец, депутат областного Совета. Запахло скандалом. Однажды, первый секретарь обкома, приехавший из Белоруссии, после какого-то совещания поманил к себе Евгения Петровича Ряпихова и, взяв его за пуговицу пиджака, произнёс, глядя прямо в глаза: «Что-то слишком часто мне про твоего сына сообщать стали. Что, партбилет надоел? Отберём». У отца в тот же день случился микроинфаркт. Пришлось играть свадьбу. Впрочем, поначалу всё было не плохо. Невестка очень понравилась Серёгиным родителям, особенно матери. Скромная, добрая, трудолюбивая, море обаяния. А уж когда родился внук, то дедушка с бабушкой были на седьмом небе от счастья. Серёга тоже первое время был доволен. Премудростям секса неопытную жену он быстро обучил. Ему даже льстило, что такой ангелочек полностью в его руках. Огорчало только то, что пришлось освобождать полки в своём холостяцком шкафу. Да и вообще, в комнате стало очень тесно. А после рождения ребёнка начался сплошной бедлам. Особенно Серёгу раздражал бесконечный плач по ночам. Он всё чаще срывался и орал на жену, возобновил посещение компаний, запил, пару раз не пришёл ночевать. Однажды, в пьяном угаре сильно побил Лену. Через несколько дней приехал её отец и увёз дочь и внука в свой райцентр. Больше Серёга их не видел. Точнее, видел один раз Лену на суде по поводу развода.
Замять скандал не получилось. Отцу объявили выговор с занесением, а Серёгу обсуждали на общем собрании факультета. Совсем неожиданно для него, решительнее всех выступала Лидия Владимировна Шейнкер, этот божий одуванчик с лысинкой на макушке. Её неожиданно поддержал декан Гусев. Именно они на пару и завалили его на зимней сессии. Пересдать не получилось и пришлось забирать документы.
В августе Сергей Ряпихов снова поступил на первый курс, но теперь уже на матфак. Здесь конкурс был гораздо меньше и декан молодой, мечтавший сделать карьеру.
Отец перед началом учебного года очень жёстко поговорил с ним. Он не ругался, не кричал, не называл сына оболтусом, или даже неблагодарной свиньёй. Он просто сказал, что силы его на исходе – сердце болит каждый день, возможно, потребуется сложная операция. Сказал, что мать каждый день украдкой плачет по вечерам, очень скучает по внуку. Она тоже очень сдала. Все это замечают. Этот разговор произвёл на Серёгу сильное впечатление. Он дал себе слово, что всё, с прошлым покончено. С первых дней он ударился в учёбу. Математику, в отличие от истории, любил ещё со школы. Кажется, в седьмом классе участвовал в городской олимпиаде. Где-то в книжном шкафу лежит еще диплом за третье место.
Всё изменилось в тот день, когда он первый раз увидел Свету. Она училась на том же курсе, только в другой группе. Лекции у них были общие, а семинары и практические занятия раздельные.
Сначала она просто произвела впечатление своими чёрными волосами-хвостиками, большими серо-зелёными глазами, пухлыми губами, слегка застенчивой улыбкой. От неё шла особая энергетика, какой-то невидимый свет. Он сразу понял, что девчонка серьёзная, размениваться на лёгкие отношения не будет. И всё-таки решил применить свой обычный набор ухаживаний: цветы, приглашение в ресторан, поездку за город на машине, подарки, комплимент. Всё это не сработало, даже наоборот, отдалило её от него. Света смотрела на него не то, чтобы равнодушно, но даже брезгливо. Он пытался не думать о ней, закрутил мимолётный роман с девчонкой из своей группы, дошло уже до страстных поцелуев. Но ничего не помогало, Света не выходила из головы, и даже снилась ему по ночам. Было во всём этом что-то новое, ранее не ведомое. Все прежние отношения, даже с женой, начали казаться чем-то мелким, обыденным, пустым. Что, неужели и его не миновало это чувство, в которое он не верил, и даже глубоко в душе презирал?
«Любовь, как болезнь. Любовь, как болезнь» - эти слова из «Триумфальной арки» Ремарка то и дело звучали в его сознании. Этот роман он прочитал ещё в школе. Сделал это, чтобы произвести впечатление на очередную девчонку, которая просто бредила Ремарком и собиралась поступать на филфак. Роман произвёл впечатление. Отдельные места и вовсе запали в душу.
Он совсем потерял покой, когда узнал, что Светлана живёт с каким-то дворником, выходцем из деревни, и что собирается за него замуж. Как же так – он умный, обаятельный, из хорошей известной всему городу семьи, одевается модно, имеет много возможностей? А на другой чаше весов дворник из глухой деревни. Просто дворник, который, наверное, понимает в любви, как амёба в высшей математике. От мысли, что этот неведомый мужлан, отложив в сторону метлу, лапает Светку, лезет к ней своими мерзкими губами, у Серёги закладывало уши и холодели пальцы. Он снова начал пить, хотя хорошо помнил слова старшего товарища и наставника Гарика о том, что алкоголь не в силах изменить настроение, он может только его усугубить – если весело, то будет ещё веселее, а если горько, то будет ещё горше. Именно в полупьяном состоянии он совершил поступок, о котором уже на следующий день сильно пожалел. Он виновато заглядывал в Светкины глаза, пытаясь почувствовать, поняла ли она, что эту гадость совершил именно он. Но ничего нового в её глазах не увидел. Глаза, как и всегда, светились счастьем.
Серёга услышал, как рядом лежащая Ольга зашевелилась, и повернулся к ней. Погладил по волосам, затем спросил чуть слышно: «Ты случайно не знаешь, я успел вчера позвонить домой?» Ольга Олеговна улыбнулась своими подслеповатыми глазами: «Ты – нет, был не в состоянии. А я позвонила. Сказала, что ты у меня и останешься на ночь. Так что, не парься». Она обняла его и даже попыталась прижать к себе. Он отодвинулся: «Погоди, постой немного. Скажи, как я оказался у тебя?» Ольга Олеговна засмеялась: «Так, это, знаешь ли…самое интересное. Тебя привёл Миша, наш дворник. Между прочим, замечательный парень, его тут все любят от мала до велика. Волоком, можно сказать дотащил. Всё извинялся. Пытался тебя раздеть и разуть. Да куда там?» Серёга сел на кровать: «А я? Что я в это время делал?» «А ты нёс всякую чушь. Всё что-то объяснял ему, - Ольга Олеговна сделала лицо серьёзным и попыталась изобразить Сергея, - «Любовь, как болезнь – она медленно и незаметно…» и что-то ещё. Я не запомнила, но прозвучало красиво».
«Это Ремарк «Триумфальная арка». Это звучит так: «Любовь, как болезнь – она медленно и незаметно подтачивает человека, а замечаешь это лишь тогда, когда уже хочется избавиться от неё, но тут силы тебе и изменяют», - Серёга тяжело вздохнул, закрыл лицо руками и зарыдал. Он вспомнил всё, весь вчерашний вечер. После занятий он пил в общаге с парнями с иняза. Они как раз сейчас изучают Ремарка. Завязался спор о «болезненной зависимости от любви». Английские учёные вообще считают это чувство разновидностью психического расстройства. Потом к ним присоединились две пятикурсницы, Серёга ушёл с одной из них, но ничего не смог начать. В голове Светка, в ушах – её весёлый смех. Потом он собрался, купил в каком-то магазинчике ещё водки, отхлебнул немного и побрёл в сторону кооператива «Вузовец». Долго сидел на скамейке, на той самой, где совсем недавно сидел Сашка. Мысли бегали по кругу, как обезумевшие лошади. «Время любить, и время умирать» - это тоже Ремарк. Он тоже пил, пытаясь загасить боль от любви. «Любовь, как болезнь. Любовь, как болезнь». И ещё вспыхнули в голове чьи-то строчки: «Мы нуждаемся в любимых, как алкоголики в спиртном».
И вдруг, что-то мелькнуло в сознании – сейчас или никогда. Вряд ли он решится на этот разговор ещё раз.
Когда нажал на кнопку звонка на двери в дворницкую, почувствовал, как задрожали колени. Никогда раньше не было с ним такого. За дверью раздался смех. Сначала мужской, потом женский. Этот смех Серёга узнал сразу. Так могла смеяться только Светка. Дверь открылась. На пороге стоял высокий симпатичный парень спортивного телосложения в расстегнутой олимпийке. Серёга невольно обратил внимание на цвет его глаз – они были голубые, может даже васильковые. С его лица ещё не пропала улыбка. Он посмотрел на Серёгу удивлённо, обратив внимание на его грязные ботинки и забрызганные грязью джинсы. Из комнаты в прихожую вышла Светка с распущенными волосами и в расстегнутом халате, который она быстро начала застёгивать. Посмотрев на Серёгу, она тяжело вздохнула и сказала Мише: «Это ко мне». А он, вдруг, улыбнулся совсем некстати, как показалось Серёге, и сказал: «Свет, может нам на двери, как на кабинете Ивана Ивановича, объявление повесить: «Приём по личным вопросам во вторую и четвёртую среду месяца. С пяти до восьми»? Мне опять уйти к Лидии Владимировне?» «Нет, пожалуйста, останься», - потом посмотрела на Серёгу с каким-то сожалением в серо-зелёных глазах: «Слушаю. Зачем пришёл?»
В эту минуту Серёга почувствовал, что попал в дружную семью, в которой всё хорошо. Где муж и жена наслаждаются обществом друг друга. А он, со своими чувствами, мыслями, раскаянием, абсолютно здесь не нужен и даже жалок.
«Я пришёл… Пришёл сказать… Пришёл попросить прощения. Прости меня, если сможешь. Это я написал и отправил в твой город эти долбанные анонимки».
Он увидел, как в этот момент Светины глаза потухли: «Надо же. Я всё-таки думала о тебе лучше. Даже жалела тебя немного».
Серёга рухнул на колени: «Прости меня, Светка! Я тварь последняя! Пришёл сказать, что жить без тебя не могу. Люблю я тебя, так как никого и никогда не любил». Он временами не узнавал свой голос. Света и Миша молчали. Серёга понял, что ждать от них что-либо, каких-нибудь слов, бесполезно. Он встал и пошатываясь пошёл к двери. В подъезде сел на ступеньки, достал из кармана водку и начал пить из горлышка. Потом громко декламировал на весь подъезд строки неизвестного автора: «Мы нуждаемся в любимых, как алкоголики в спиртном».
Через час Миша пошёл на вечернюю уборку двора и обнаружил его спящим. Растолкал и услышал от него адрес Ольги Олеговны.
Весь день за окном шёл дождь. Осень в том году выдалась дождливая. Серёгу с утра тошнило, а к вечеру начало темнеть в глазах и болеть сердце. В полночь «Скорая помощь» увезла его в кардиоцентр, где его тут же поместили в реанимацию.
Автор: Владимир Ветров
Подписываясь на канал и ставя отметку «Нравится», Вы помогаете авторам.