Глава 51
Алексей Петрович
Спешу к себе в кабинет, где меня ожидают Полина и Катерина.
– Простите, что заставил ждать. Столкнулся с начальником. Садитесь, садитесь. Ещё эта коробка! – ворча, занимаю своё место за письменным столом.
– Дата операции Варвары Моховой назначена? – первой спрашивает Новосельцева.
– Да, на завтра.
– Так скоро?
– Всё уже готово. Я уже мысленно тренируюсь, – отвечаю Катерине, а сам смотрю на Полину. Я улыбаюсь ей, она мне. – Придите пораньше, вас двоих как ассистентов достаточно?
– Да.
– Да.
– Я пойду работать дальше, – произносит Полина смущённо.
– Да, конечно, – говорю ей и спрашиваю Катерину: – А ты не торопишься?
– Скоро пойду.
– Отлично. Помоги мне с коробками, они такие тяжёлые. Катерина, давай, быстрее.
Девушка недовольно закатывает глаза. В её взгляде читается: мол, ну надо же, нашёл себе помощницу – тяжёлое таскать! Но ничего, пусть постарается. Она и на работе не слишком перенапрягается, учитывая семейные узы.
***
Костя
– Мы так вам благодарны! – отец доктора Озеровой и её сводная сестра стоят напротив, улыбаются и говорят мне всякие приятные вещи. Слушать очень приятно, но моя-то заслуга в чём? Я лишь скромный ординатор.
– Не нужно. Операция прошла успешно, не волнуйтесь, – отвечаю им немного смущённо.
– Да, доктор Жильцов нам сказал. Он установил тампон между кровеносными сосудами, которые сдавливали нервные окончания, – рассказывает отец Полины. Я-то всё это и так знаю, но для мужчины подобное, видимо, сродни чуду.
– Доктор Озерова, наверное, пошла в вас, – пытаюсь ему сделать комплимент. – Кажется, вы тоже хорошо разбираетесь в медицинских терминах.
– Ну что вы, – улыбается мужчина.
– Вот и доктор Озерова, – замечаю, как она идёт нам навстречу в сопровождении своего верного «оруженосца» – рыжий Милосердов ходит за ней, как приклеенный.
– Благодаря тебе операция была успешной, – радостно говорит отец дочери, но та остаётся внешне совершенно неэмоциональной.
– Ясно, – отвечает ему и смотрит на Антона: – Ты наложил повязку.
– Да.
– Пойдём проверим.
– Ага.
Мне кажется, доктор Озерова просто нашла удобный повод, чтобы дольше не общаться с собственным родителем. Интересно, почему у них такие натянутые отношения? С её стороны, по крайней мере. Отец к ней со всем радушием, а она ведёт себя очень холодно. Когда доктор Озерова уходит, её папа смотрит в след дочери с большим сожалением.
***
Полина
Оказавшись в ординаторской, устало вздыхаю и спрашиваю Антона:
– У нас поесть ничего нет?
– Со вчера остались пирожки. Принести?
– Да.
– Есть, сэр. Принесу незамедлительно! – дурачится он, делая грудь колесом, как солдат на плацу, и отдавая честь.
– К пустой голове руку не прикладывают, – шучу в ответ.
Милосердов быстро уходит, а вместо него в ординаторской оказывается… Белла. Вот это уже становится интересным.
– Можно присесть? – робко спрашивает она, подойдя ближе.
– Конечно.
Белла усаживается за стол напротив, протягивает мне белый конверт. Смотрю на неё с плохо скрываемым недоверием.
– Отец просил передать тебе этот документ. Полина, меня ты тоже ненавидишь?
– Нет, против тебя я ничего не имею.
– Я рада, что теперь у меня есть сестра. Мне было так одиноко все эти годы.
– Это может прозвучать жестоко, но меня всё устраивает. Не хочу иметь ничего общего с твоей семьёй.
Забираю документ.
– С этим я разберусь. А ты останови родителей.
Раскрываю конверт, достаю бумагу. Это нотариально заверенная копия свидетельства, что у Виктора Гордеевича Озерова есть официально признанные им родные дочери: Полина и Белла. Не понимаю, зачем он просил мне это передать. Что есть у меня отец, что нет его – всё едино. Но для него, вероятно, наличие такой бумаги имеет большое значение. «Где ж ты раньше был, папа? – думаю с горечью, – когда я осталась после смерти бабушки совсем одна, без поддержки близких?»
Вечером, вернувшись домой, усаживаюсь на кровать, и тут же тишину комнаты нарушает телефон. Беру его, вижу имя звонящего и сразу отвечаю:
– Привет, Макс!
– Завтра уезжаю из Питера, – радостно сообщает он. – Уже много времени прошло. Хочешь полюбоваться мной напоследок?
– Конечно.
Быстро переодеваюсь и выхожу. Спустя пару минут к дому подлетает парень на байке.
– Погляди-ка, выглядишь, как в прежние времена.
Макс снимает шлем, поправляет густые волосы. Улыбается:
– Сегодня я его продам, – похлопывает по бензобаку.
– Это правильное решение, – соглашаюсь.
– Где хочешь перекусить?
– Ты угощаешь?
– Ну, конечно. Я приглашаю тебя на ужин, чтобы поздравить с тем, что ты стала доктором.
– Тогда поехали в столовую в больнице, где я работаю. Там вкусно и недорого.
– Эй, вкусно и недорого? Это как раз по мне! – радуется Макс и подмигивает.
Мы весело смеёмся, но составить ему компанию на байке отказываюсь. Уж лучше не своей машине. Давно уже вышла из возраста, когда хочется ощущать драйв, пока несёшься по трассе с развевающимися за плечами волосами, и ветер вышибает из глаз слёзы, не давая толком вдохнуть поглубже – так сильно давит, и приходится крепко держаться за сидящего впереди парня.
Да, когда-то это было для меня очень круто.
***
Алексей Петрович
Наконец-то я на машине. Но стоит подойти к ней, как слышу рядом голос Дмитрия:
– Больше друг друга не подвозим?
– А что, расстроился?
– Нет. Если бы вашу машину не починили, пришлось бы завести подружку, лишь бы вас не подвозить, – язвит Жильцов и с видом, полным превосходства, нажимает кнопку на брелке. В ответ тишина: прибор не сработал. Нахальная улыбочка сползает с лица коллеги. Он хмурится, снова и снова тычет в кнопку.
– Что такое? Почему она не открывается? – спрашивает вслух.
Вижу, что начинает нервничать. Искоса поглядывает на меня. Видимо, ждёт, что я начну подтрунивать над ним. Мол, такая крутая тачка у тебя, Димон, а ведёт себя, как ржавое ведро с болтами! Но не дождётся. Я же не подросток.
Наконец, брелок срабатывает, Жильцов прыгает в машину.
– Забавный он, балбес, – улыбаюсь, глядя на него.
Потом задумываюсь: «Подружка? Отличная идея!» Мне ведь сразу в голову приходит всего одна кандидатура. Пока еду, повторяю вслух с удовольствием на мотив популярной песенки: «Подружка, подружка, подружка моя…» Жму на кнопки телефона, набирая номер Полины.
– Да, Алексей Петрович, – отзывается она.
– У тебя счастливый голос. Я вместе с другом еду на работу.
– Как его зовут?
– Максим. Мы познакомились, когда я была хулиганкой, – отвечает Полина.
– Так, не встречайся с ним, – произношу без тени юмора.
– Вы не можете запрещать мне видеться с друзьями.
– Вот же... Даже не знаю, как сказать. Он тебе нравится? – спрашиваю коллегу и внезапно слышу её громкий крик.
Потом далёкий шум – такой раздаётся, когда ударяются машины, резкий свист тормозов и… тягучая, гнетущая тишина.
– Что случилось? Полина? Что такое? С тобой всё хорошо?!
Она молчит, и мне становится за неё очень тревожно.
***
Полина
Макс, пока мы ехали, дурачился. До сзади пристроится, то мчится рядом и подмигивает. А пару минут спустя неожиданно рванул вперёд, решив проскочить перекрёсток, пока мигает жёлтый свет. Я только успела заметить, как он вылетел, проехал десять метров, а потом… неожиданно врезался в серую машину, которая поспешила, едва переключился светофор. Видимо, за рулём тоже сидел такой же лихач. Вот и встретились: я ударила по педали тормоза, останавливаясь, и с ужасом наблюдала, как Макс, совершив в воздухе сальто, тряпичной куклой падает на асфальт с трёхметровой высоты – так сильно его подбросило. Неподалёку, брызжа осколками пластика, приземлился разбитый байк.
Не обращая внимания на тревожные возгласы Алексея Петровича, – всё случилось, пока мы болтали по телефону, и я прервала разговор – выхожу из машины и со страхом приближаюсь к месту аварии. Попутно вызываю «неотложку». Сажусь рядом с Максом – он лежит на спине, вытянув руки и ноги вдоль туловища – и дрожащими руками открываю забрало шлема. Лицо в кровавых пятнах, но жив. Медленно открывает глаза, смотрит на меня более-менее осознанно.
– Ты меня узнаешь? – спрашиваю трясущимися губами.
Он медленно и слабо растягивает половинку губ в усмешку.
– Только не кивай! – предупреждаю его, стараясь не разреветься. – Ногами и руками пошевелить можешь?
– Нет… сил нет, – слабо отвечает Макс.
– А пальцы? Попробуй подвигать пальцами.
Вижу, как он с трудом, но сжимает указательный. Стаскиваю перчатку, беру его ладонь, а потом уж реву, не в силах сдержаться. Но спустя пару минут беру себя в руки. Вижу, как неподалёку, визжа колёсами об асфальт, резко останавливается легковушка. Из неё выходит Алексей Петрович и устремляется к нам.
– Ты в порядке? – спрашивает меня.
– Алексей Петрович… – выговариваю, глотая слёзы.
– Что произошло?
– Подозрение на перелом позвоночника, – предполагаю вслух, стараясь взять себя в руки. – Но не думаю, что повреждены все нервы.
– «Скорая»?
– Уже вызвала.
– Молодец.
– Я продолжала держать его за руку… – сообщаю, опять роняя слёзы на асфальт.
– Ты молодец, – снова говорит Алексей Петрович. Потом хмурится. – Ты же врач! Здесь ты проиграть не можешь! – произносит строго. – Если сломаешься, твой друг будет в опасности.
Киваю, вытираю влагу с лица, заставляя себя прекратить рёв.
К месту аварии подлетает «Скорая».
– Нужно его осторожно переместить. Я нейрохирург. Дайте шейный воротник, – распоряжается Алексей Петрович, когда прибегает бригада. – Поможешь? – смотрит на меня.
Киваю.
– Осторожно. Одно неверное движение, и ему конец. Тихонько, вот так.
Стягиваю шлем с Макса.
– Держи. Держишь? – спрашивает коллега, потом аккуратно надевает воротник. – Готово. Медленно опускай.
Макс кашляет.
– Он может дышать? – спрашиваю Алексея Петровича.
– Дайте стетоскоп! – требует он у фельдшера. Надевает, слушает. Затем натягивает футболку. Вижу большой синяк на левой стороне груди. – Нужно срочно в больницу. Надо стабилизировать дыхание. Давайте носилки.
Вскоре несёмся по Питеру под вой сирен.