- Игорь Михайлович, простите, к вам посетители, - дверь осторожно открывается и на пороге появляется медсестра.
Мужчина медленно отстраняется от меня. Но руки не убирает.
- Это полиция. Им что-то передать? – интересуется медсестра.
- Попроси их зайти, - кивает мужчина и ловит мой взгляд.
В палату входят двое молодых людей в темно-синей полицейской форме.
- Игорь Михайлович Воронцов? – уточняет один из них, сверяясь с какими-то записями.
- Да, - врач отодвигается от меня и складывает руки на груди.
На меня никто из них не обращает внимания. Словно я пустое место.
- Несколько дней назад вы попали в аварию, сбили человека на пешеходном переходе и скрылись с места ДТП… - словно приговор зачитывает второй полицейский.
- Нет, - резко прерывает его Игорь Михайлович. – Я зацепил девушку на регулируемом пешеходном переходе на разрешающий для меня сигнал светофора, это раз.
Мужчины только хлопают глазами.
- Я сам вызвал скорую для девушки и полицию – это два.
Он делает паузу, но никто не торопиться его прерывать.
- И когда через тридцать минут никто не приехал, я позвонил по экстренному номеру и сообщил, что сам отвезу девушку в больницу – это три. Когда через несколько часов ко мне все-таки приехал наряд ДПС, я все подробно рассказал и передал им запись с регистратора – это четыре. Что еще вы хотите уточнить?
- Запись с регистратора? – первый полицейский листает свои бумаги. – У меня об этом нет никаких сведений…
- Я предоставлю вам их еще раз. Что-то еще?
- Вообще-то да, - мнется второй мужчина. – Нам нужны сведения о девушке.
- Да, - первый полицейский продолжает рыться в своих бумагах и ничего в них не находит. – У нас нет ее данных, контактов. Никто не подавал на вас заявления. Куда вы ее отвезли? Как ее звали? Сколько ей лет?
Он достает чистый листок и ручку и собирается записывать под диктовку.
- А это интересный вопрос, - Игорь Михайлович переводит взгляд на меня. – Так давайте вместе и узнаем.
Две пары удивленных глаз встречаются на нем, но тут же соскальзывают на меня.
Едва киваю, не то здороваясь, не то выражая согласие на беседу.
- Вы – потерпевшая? – в глазах полицейского вспыхивает странный огонек. Они обмениваются быстрыми взглядами и кивают друг другу. И мне совсем не нравятся эти взгляды. В них столько понимания, предвкушения и алчи.
- Наверное, - смущаюсь я.
Один из полицейских без приглашения устраивается за столиком и начинает что-то быстро записывать, пока второй продолжает заниматься нами.
- Господин Воронцов, мы бы хотели побеседовать с девушкой наедине.
- Исключено! – отрезает врач. – У нее сотрясение мозга и она находится под действием сильнодействующих препаратов. Оставлять ее без медицинского наблюдения чревато.
Ага, - отмечаю про себя. – Так вот почему тошнота не отпускает меня, а сознание плывет.
Полицейским приходится принять его условия.
Допрос или разговор длится бесконечно долго. По десятому кругу я описываю вечер, все, что помню про аварию. Но я почти ничего не помню. Мне задают наводящие вопросы, пытаются додумать за меня.
- Вам все-таки придется выйти, господин Воронцов. Все, о чем дальше мы будем говорить с девушкой, не предназначено для вас, - пытаясь играть в «хорошего полицейского», говорит один из полицейских.
- Вот как? – и снова серебристые брови взлетают вверх. – И как это понимать? Я - участник аварии.
- Вы подозреваемый! – перебивает его тот, который взял на себя роль «плохого копа».
- Даже так? И в чем же? Подозреваемый в аварии? Я этого не скрывал.
- Гражданин Воронцов, вы подозреваетесь в похищении человека! – резко выдыхает «плохой полицейский» и сам, кажется, охреневает от того, что выдал.
Я только удивленно моргаю и перевожу взгляд с одного служителя закона на другого.
- Мне пора вызывать адвоката? – с ледяным спокойствием интересуется мой врач.
- Как только девушка подпишет заявление… - говорит парень и протягивает мне лист бумаги, убористо исписанный мелким подчерком.
- Что это? – неуверенно принимаю бумагу.
- Прочтите и подпишите. Это ваше заявление.
Под напряженным взглядом Игоря Михайловича читаю. «С моих слов записано верно…» так… «сбил… пока я была в бессознательном состоянии запихал в багажник…»
Поднимаю ошарашенный взгляд сначала на врача, а потом на полицейских.
Лицо Игоря Михайловича словно восковая маска. Ни единый мускул не дрогнул на нем. Лишь в карих глазах все ярче разгорается интерес! Мужчине интересно, чем все это закончится! Ни страха, ни паники!
Вот это сила воли!
Полицейские взглядами предлагают мне закончить чтение и поставить подпись.
Так… «засунул… и увез в неизвестном направлении… держал в заточении несколько дней… угрожал… шантажировал…»
- Сдурели?! – выкрикиваю я. Злость и раздражение вспыхивают внутри.
- Диана Сергеевна, - угрожающе поднимает голос «плохой коп», - вы поосторожнее в выражениях!
- Я не буду подписывать эту мерзость! – мну бумажку в руках под неодобрительными взглядами полицейских.
- Диана Сергеевна, мы понимаем, что стресс и все такое… - примирительно поднимает ладони тот, кто взял на себя роль «хорошего копа».
- Какой стресс? Вы предлагает мне оклеветать человека, который, между прочим, спас мне жизнь! – слезы дрожат в голосе.
- Он похитил вас!
- Он отвез меня в больницу!
- Он удерживает вас незаконно и против вашей воли!
- Пока я была в отключке, мир что сошел с ума?! – выкрикиваю я и оборачиваюсь к врачу.
Он лишь равнодушно пожимает плечами. Но в его глазах я замечаю одобрение.
- Вы вообще знаете, где вы? В какой больнице?
Только открываю рот, чтобы поставить наглеца на место. Но не успеваю ничего ответить.
- Достаточно, - гремит хриплый баритон Воронцова. – Диане нельзя перенапрягаться.
- Мы не закончили, - пытается давить «плохой полицейский».
- А я сказал, закончили! – взгляд врача становится колючим и напряженным. Хочется отвернуться, отвести взгляд, лишь бы не смотреть в бушующую бездну его глаз.
Он делает несколько шагов, останавливается около меня и кладет ладони мне на плечи.
Вздрагиваю от неожиданности. Сердце ускоряется. А дыхание сбивается.
Молчаливая дуэль между мужчинами длится доли секунды. Полицейские сдаются, не выдерживают его силы.
- Мы придем завтра, - звучит как угроза.
- Я приглашу своего адвоката, - почти вежливо провожает их Игорь Михайлович.
Дверь закрывается, и в палате мы остаемся вдвоем.
- Почему они сказали, что вы удерживаете меня не законно? Что это за бред? – поднимаю голову и пытаюсь прочитать ответ в его глазах.
Взгляд врача становится напряженным, он разворачивается и отходит к окну.
Замечаю, как напрягаются его широкие плечи.
- Я жду… - голос слабеет.
Нехорошее предчувствие ядовитой змеей сжимает сердце.
- Это не совсем больница, - уклончиво отвечает мужчина.
- Нет? – еще раз осматриваю всю комнату.
Вполне обычная больничная палата. Только приборы больше кардиологические: ЭКГ-монитор, пульсаксиметр, даже дефибриллятор в углу.
- Ты у меня дома.
***
- У вас…? – воздуха не хватает. – Вы что, маньяк?
Икаю испуганно. В голове разрозненными кусками проносятся кадры из криминальной хроники, детективных романов и триллеров.
- Не говори ерунды, - бросает он резко и разворачивается.
Аристократические ладони сжимаются в кулаки, на небритых несколько дней щеках ходят желваки. Карий взгляд сердито вспыхивает.
- Это не больница? – еще раз зачем-то спрашиваю я и отползаю подальше на кровати. Медицинской, функциональной кровати.
- Нет, - рычит Игорь Михайлович, заметив мои телодвижения.
- А медсестра? – почти шепчу я. В голове уже всплывают мысли, что возможно я поторопилась, отказавшись от помощи полиции.
- Твоя сиделка.
- Зачем мне сиделка? – судорожно оглядываюсь, но в полупустой «палате» нет ничего полезного. Ни одежды, ни средств для самообороны.
- Ты бы предпочла проснуться совершенно одной в огромном доме? – его бровь иронично изгибается.
Вот только хриплый баритон звучит грозно и надменно.
«Огромный дом» - звучит пугающе. Очень пугающе.
- Нет… А вы?..
- Кроме того, что я «ворую» сбитых мною девушек, я еще иногда работаю, - он делает шаг ко мне, но заметив, как я вздрагиваю, останавливается.
- Кем? – спрашиваю прежде, чем успеваю подумать.
- Врачом.
- То есть вы все-таки врач?
- Да, я врач.
- Почему вы не отвезли меня в больницу? Зачем привезли к себе?
- Я отвез тебя в больницу, в травматологию, - он садится напротив меня на стул. – Там сделали все анализы, МРТ, дали рекомендации и перевели в нейрохирургию.
Киваю.
- Там тебя тоже осмотрели, сделали МРТ головного мозга, назначили лечение и выписали.
- Как выписали? Я же была без сознания. Да?
- Диана, - Игорь Михайлович прикрывает устало глаза.
Он не выглядит пугающим или безумным, лишь немного уставшим. Он говорит твердо и уверенно правильные и логичные вещи.
- У тебя не было с собой документов, никаких. Ни паспорта, ни полиса. Заявление о пропажи девушки никто не подавал…
Его слова заставляют болезненно сжаться сердце.
«Никто не подавал». А мама? Отчим? Алсу, наконец?
- Медицина в нашей стране не бесплатная…
- А страховая, - заканчиваю я за него.
- Верно, - в карих глазах вспыхивает интерес. – Поэтому, девушку без полиса в удовлетворительном состоянии дольше трех суток никто держать не будет.
- Но я же была без сознания! Как они могли? – слезы звенят в голосе. – Они что, просто вынесли меня на улицу и положили на лавочку.
- Нет, - впервые вижу, чтобы этот человек улыбался.
Едва заметно, лишь уголками губ. Но от этой улыбки сжимается сердце и учащается пульс.
- Ты была не без сознания. Ты была загружена.
- Они накачали меня лекарствами?
- Ты плохо переносила болевой синдром, - он пожимает плечами. – К выписке они бы обязательно вывели тебя из медикаментозного сна.
- Но вы забрали меня такой, - подвожу итоги. – Зачем?
- Я не мог позволить вышвырнуть тебя на улицу, - в его голосе звучат новые волнующие нотки.
- Но почему? – допытываюсь я. Что я хочу услышать? Что он решил позаботиться обо мне вместо моей семьи? Бред!!!
- Мне показалось это неправильным, - еще мягче говорит мужчина.
В тишине «палаты» раздаются его шаги. Он подходит. Близко. Очень близко.
Чувствую жар его тела через тонкую сорочку и его халат.
Мурашки волнами пробегают по телу, заставляя сердце участиться от волнения.
Страха больше нет, только непонятный трепет.
- Я не мог допустить, чтобы с тобой случилось что-то еще. Это неправильно, ты понимаешь меня? – его большие ладони опускаются на мои плечи.
Осторожно поглаживают, сжимают. Вспыхиваю. Дыхание перехватывает.
Он же не говорит ничего такого… не делает. Тогда почему мое тело так странно на него реагирует?
Не могу поднять голову, боюсь встретиться с его взглядом и того, что могу там увидеть или не увидеть…
Часто моргаю. Странно. Все это так странно.
За последние полчаса - час я ни разу не вспомнила о Марате, об Алсу, о маме…
Мама!
- Я бы хотела позвонить родным. Отдайте мне, пожалуйста, мои вещи… - не поднимаю головы.
- При тебе не было ничего, - Игорь Михайлович осторожно присаживается на край моей кровати. Его ладони по-прежнему сжимают мои плечи, вызывая странную дрожь.
- А мой клатч?... – слова замирают на губах. Игорь Михайлович лишь отрицательно качает головой.
Конечно, он остался у НЕГО вместе с телефоном, документами и дипломом… на тумбочке в прихожей…
- Я могу попросить у вас телефон?
- Конечно, Диана, - он достает из кармана супер тонкий и безумно дорогой смартфон, за который любая девушка в моей группе продала бы душу дьяволу.
Осторожно принимаю дорогую вещь с вожделенным для многих надкусанным яблочком и понимаю, что даже не подозреваю, как им пользоваться. Слишком сильно интерфейс отличается от моего андроидовского.
- Наберите мне номер, - отчаянно краснею и возвращаю телефон.
- Диктуй, - быстро командует Игорь Михайлович. В его голосе не слышно удивления или пренебрежения.
- Восемь, девятьсот…
- Держи, - он быстро набирает необходимый номер.
Протягиваю руку и случайно касаюсь кончиков его пальцев.
Сквозь тело проходит электрический разряд, меня встряхивает. Чуть телефон не выпадает из рук. С удивлением замечаю, что и Игорь Михайлович вздрагивает, резко отдергивает руку и с удивлением смотрит на свои пальцы.
- Да? Алло? Говорите уже… - слышу сердитое рычание мамы из динамика.
- Мама? – радостно кричу в трубку.
- Диана? – слышу удивление в ее голосе. – Ты где, мерзавка?
***
- Мам, я…
- Что ты себе позволяешь? Мы с ног сбились, а ты…? Марат с Алсу дома почти не ночуют – ищут тебя!
Последняя фраза больно режет по сердцу. Они не ночуют дома. ОНИ НОЧУЮТ ВМЕСТЕ, НО НЕ ДОМА!
- Мам! – слезы боли, обиды и негодования вскипают на глазах.
- Подумаешь, ужин ей не устроили праздничный. Из-за этого протест надо устраивать, да? А о матери ты подумала? А о женихе? О сестре с отцом?
- Он мой отчим, - зачем-то поправляю я маму.
- Ах так?! Отчим, значит. Вырастил, человеком сделал и ОТЧИМ!!!! Неблагодарная мерзавка!
Но он не делал из меня человека, он всю мою жизнь не замечал меня! Хочется крикнуть это матери, но я понимаю, что ее это обидит. Она ведь и замуж за него выходила, чтобы нам легче жилось. Потом у них родилась Алсу и моя жизнь как-то отошла на второй план для всех.
- А я? Об меня тоже можно ноги вытирать? А сестра родная? А жених? Он в чем виноват? Пашет ради тебя на двух работах, - продолжает кричать мама.
Откуда она вообще знает, где работает Марат? Я ей об этом не говорила. Тем более, что я сама уже не первый год работаю санитаркой в больнице. И обеспечиваю себя сама. Даже за еду стала маме деньги отдавать.
Откуда она знает про Марата?
- Сестра ночей не спит!
- Мама, - слезы градом катятся из глаз. – Марат мне изменил с Алсу. Мам…
На том конце повисает долгая пауза. Осторожно стираю влажные дорожки со щек. Жду, что она скажет. Жду взрыва негодования, поддержки, защиты…
- Мне стыдно, - тихим упавшим голосом отвечает мама. – Мне стыдно, что ты моя дочь!
- Мам…
- Замолчи! Ты сбежала из дома, бросила все, не подумала ни о ком. Что ты там делала? Пила? Наркоту пробовала? Может еще спала с кем-то? А? И это не первый раз, как ты пропадаешь куда-то! Дежурства? Смешно! Кому ты нужна, неумеха! Мне Алсу проговорилась, что тебя чуть не отчислили за неуспеваемость! Ты поди по притонам шляешься! И у тебя хватает наглости наговаривать на свою сестру? На Маратика???
- Мам? – задыхаюсь от унижения и обиды.
Это же не меня, это Алсу чуть не отчислили. Она плакала и просила помочь. Я ей все деньги накопленные отдала, чтобы она оплатила сессию.
- Чтобы через полчаса была дома! – резко выдыхает мама.
- Я не могу, - слезы новой волной стекают по щекам, по подбородку, падают на ночнушку и простынь. – Я… меня…
- Значит, можешь не возвращаться совсем! – отрезает она и бросает трубку.
- Мама! – почти кричу, но из динамика раздаются только короткие гудки. – Меня машина сбила…
Добавляю совсем тихо. Шепотом.
За что? За что она со мной так? Я ведь ни в чем не виновата…
- Ни в чем… - повторяю эхом собственные мысли вслух.
- Тише, тише, девочка, - Игорь Михайлович оказывается рядом. Неожиданно слишком близко.
Его горячие ладони ложатся мне на спину. Осторожно гладят.
Он притягивает меня ближе к себе и обнимает.
Я не сопротивляюсь. У меня просто нет на это сил.
Через белоснежный халат и батистовую сорочку слышу напряженное биение его сердца. Оно бьется в унисон с моим. Часто, тревожно.
Судорожно всхлипываю и упираюсь лбом в белоснежный халат.
- Я не виновата… я не такая… - шепчу едва слышно.
- Нет, конечно, нет, - его руки осторожно гладят мои волосы, спину.
Нежно, трепетно. Кожа под тонкой сорочкой вспыхивает, мурашки повторяют путь его ладоней, вырисовывая причудливые узоры.
В груди неожиданно разливается жар, он все быстрее и быстрее течет по венам, заставляет сбиться дыхание, задрожать в чужих объятиях.
Низ живота вспыхивает. Внутри рождается что-то новое, горячее, неизведанное.
- Простите, - слабо упираюсь в мощные мужские плечи. – Мне надо домой…
- Нет, - не ослабляет хватки Игорь Михайлович.
Поднимаю испуганный взгляд и успеваю заметить в потемневшей радужке отголоски своих собственных чувств и эмоций. Удивление, страсть, жажда…
Мужчина быстро справляется со своими эмоциями. Слишком быстро. Взмах ресниц, и я уже не могу точно сказать, видела я все это за почти черной радужкой или мне это показалось.
- Меня ждут дома, - стараюсь, чтобы голос не дрожал. Выходит плохо.
- Ждут, - кивает он. – Но пока ты не готова к переезду.
Он неохотно ослабляет хватку. Чувствую, как под моими ладонями напрягаются его мускулы.
- Я вам благодарна, но… - лепечу что-то в ответ.
- Ты никуда не едешь и точка! – Игорь Михайлович поднимается. – Я сам свяжусь с твоей семьей и все им объясню.
- Нет! – выкрикиваю слишком громко.
Так громко, что в приоткрывшуюся дверь заглядывает сиделка. Но удостоверившись, что все хорошо, исчезает.
- Это не обсуждается, Диана. Твой врач – я. И я считаю, что ты не в состоянии переезжать куда-то. Как только все изменится, я сам отвезу тебя домой. А пока…
Он делает многозначительную паузу.
- А пока ты моя гостья. Отдыхай. Тебе нельзя волноваться, - он наклоняется и большим пальцем подхватывает крупную слезу, что катиться по моей щеке.
Я даже не заметила, что все еще плачу. Что слезы двумя ручьями бегут по лицу.
И этот жест чужого человека неожиданно заставляет сердце болезненно сжаться от боли, от осознания того, что ближе и роднее его сейчас нет никого на белом свете. Что кроме него я сейчас никому не нужна. Ни семье, ни «жениху»…
- Я не беременная! – выдыхаю я и густо краснею. – Я вообще ни с кем…
Зачем-то добавляю я.
- Нет, Диана, конечно, нет, - он легко улыбается уголками губ. Словно он знает обо мне больше, чем я сама.
Смущаюсь, от той глупости, что ляпнула.
- Вы сказали, что мне нельзя волноваться. Вот я и…
- Отдыхай, Диана, - мягкая волнующая улыбка продолжает светиться на его губах. – Мы еще поговорим об этом…
Конец второй главы. Глава 3