Очнувшись, Гагик не понял, где находится. Взгляд его упал на молодую, симпатичную девушку в белом халатике и шапочке. Она сидела за столом и что-то писала.
— Где я? — слабым голосом спросил Гагик, — вы ангел?
— Вы в реанимации кардиологического отделения, — подняла она голову, и улыбнулась, — не волнуйтесь, ваше состояние стабилизировалось. Думаю, скоро вас переведут в общую палату.
— Не надо, не надо в общую! — взмолился вдруг Гагик.
Девушка в удивлении захлопала ресницами, подошла и положив руку ему на одеяло, тихо попросила:
— Не волнуйтесь, вам вредно волноваться! Ваш доктор скоро придёт, можете обсудить с ним отдельную палату.
— Нет! Нет! В отдельной ей будет ещё проще добить меня! — закрутил головой Гагик, — девушка, милая, вызовите следователя! Я хочу сделать заявление!
— Не волнуйтесь, — ласково повторила девушка, — мы всё решим, а сейчас отдыхайте.
И тут он понял, что она в сговоре с этим исчадием ада — его женой. После разговора с доктором ему прописали какие-то таблетки, но не следили, пьёт он их или нет. Он их потихоньку сбрасывал в туалет. Также Гагик отказывался от больничной еды, боясь, что купленные Леной медработники отравят его, и пил воду из-под крана. Увидев пришедшую его навестить жену, он забрался под одеяло и задыхался под ним, пока Лена не ушла.
Через неделю с подачи жены его перевели в психиатрическую клинику. Теперь ничто не препятствовало осуществлению её плана. Капли, которые она достала для этого и опробовала на своём, не очень умном муже, сработали так, как она и предполагала. Если могучий организм Гагика выдержал, то старухе — конец. Грузовик для вывоза «хлама» снова замаячил в мечтах.
Разум говорил Лене о том, что лучше выждать, чтобы никто не связал эти два события: — инфаркт Гагика и матери, но время поджимало: Елизавета Ивановна вот-вот могла "подарить" квартиру своей племяннице, которая, несомненно за тем и явилась из своей провинции! Довольствоваться половиной Лена не хотела, ей было нужно всё.
Через неделю православные праздновали Великий праздник — Пасху. Лена решила, что это лучшее время. Она навестит мать, обменяется с ней пасхальными куличами. Старуха умрёт от сердечной недостаточности и всё.
Если станут копать, что вряд ли, всё можно свалить на ненавистную кузину. Недосмотрела! А если мать успела пойти к нотариусу и завещать ей квартиру, тогда она, как дочь покойной, будет добиваться, чтобы Катьку осудили за убийство по неосторожности, или преднамеренное... надо будет проконсультироваться с хорошим адвокатом!
Сидя перед зеркалом, Елена репетировала сцену праведного гнева, который собиралась обрушить на голову ненавистной двоюродной сестры:
"Мне сразу показалась подозрительной её "забота" — говорила она воображаемым присяжным, — но мама так верила ей... а она просто взяла и убила её"!
***
Пасха выпадала на конец апреля, и к этому времени Лена успела получить консультацию юриста и чётко отрепетировала свою партию. Днём её "Опель-астра" остановился напротив материного подъезда. Лена взяла с пассажирского сиденья покупной кулич, который успела пропитать м-ом и идеально запечатать, вышла из машины и уверенно зашла в подъезд. Она надеялась, что Катька сама не станет с ними чаёвничать, но ошиблась.
И у матери, и у Кати, настроение было праздничное. Они восприняли появление Лены, как естественное проявление того, что Пасха — величайший праздник. Христос воскрес, и все распри разом закончились!
Катя даже обняла Лену, и та еле сдержалась, чтобы не оттолкнуть ненавистную приживалку, эту выскочку, которая, по её мнению, ластилась и подлизывалась с одной целью — усыпить бдительность и оттяпать квартиру.
— Ой, ты принесла кулич, дочка! Мой любимый, с вишней! — обрадовалась Елизавета Ивановна, передавая Кате кулич, — а я Кате такой же наказала купить, так что с собой заберёшь, с Гагиком своим чайку попьёте. Кстати, где он?
— Мы расстались, — коротко сказала Лена, боясь, что мать начнёт выспрашивать подробности. Но Елизавета Ивановна не стала.
— Ой, дочка, ну что же ты, всё никак счастье себе не найдёшь, — покачала она головой, — всё-то тебе не везёт!
— И не говори! — вздохнула Лена, — давай я сама кулич порежу, да мне идти надо. Я сегодня работаю.
— Как работаешь?! Грех сегодня работать — праздник Великий, — сказала мать.
— Кому как, — сказала Лена и выглянув в окно, тотчас отпрянула и занервничала. Ей показалось, что по дороге идёт Гагик в сопровождении каких-то мужчин.
Она осторожно выглянула ещё, прикрывшись занавеской, и вздохнула с облегчением — не он.
— Что с тобой, дочка? Ты сама не своя, — сказала, не сводившая с неё глаз мать.
— Да так... ничего, — ответила Лена, — посижу, и пойду, наверное. Пора.
— Вот я порезала, — улыбнулась Катя, вынеся на большой тарелке два одинаково нарезанных кулича. Они были небольшие, каждый она разрезала на четыре части, и украсила крашеными пасхальными яйцами.
— Я сладкого не ем! — слишком поспешно заявила Лена, — фигуру берегу!
— Сегодня можно, уважь мать, — Елизавета посмотрела на дочь, — ну, хоть яичко съешь.
— Да не хочу я! — Лена заворожённо смотрела, как Катя взяла кусок кулича и положила на тарелку Елизавете Ивановне.
— Очень вкусный, я именно такой люблю! Такой творожный... — зажмурилась мать, — ох, с вишней. Слава Богу за всё! А ты, дочка, освятила кулич?
— Чего? — еле оторвав взгляд, спросила Лена, — а-а, нет. Там написано, что он освящён.
— Да нет, там написано, что производство освящено, но это другое. Мы с тётей вчера ходили к церкви, освящали и куличи, и яйца, — сказала Катя, — тётя хоть прогулялась немного!
"И чего ты лезешь везде! Тебя разве спрашивали? Деревенщина"! — зло подумала Лена, но, сладко улыбнувшись, произнесла:
— Я думаю, что это всё... ну, устаревшие ритуалы.
— Не ритуалы, а таинства, — поправила её Елизавета и вдруг пошатнулась на бок, — ой!
— Тётя Лиза, что с вами?! — тут же подскочила к ней Катя.
— Мама что с тобой? Тебе нехорошо? — изобразила озабоченность на лице Лена.
— Погодите... что-то голова кружится, — мне лучше лечь, — сказала женщина.
Катя с одной стороны и Лена с другой отвели её в комнату.
— Может, вызвать скорую? — предложила Катя.
— Нет, нет, Катюша, я полежу и всё пройдёт, — заверила её тётя Лиза.
— Тётя, скажи, чем помочь? — Катя взяла женщину за руку, — где болит?
— Не бойся, так, что-то голова кружится, и сердце, сердце проваливается... отпустит, отпустит... Не бойся, не умру, мы с тобой, Катюша, ещё сериал не досмотрели...
Катя бросилась к телефону и стала набирать номер неотложки.
— Пожалуйста, скорее, — кричала она в трубку, женщине плохо! Она продиктовала адрес, а оператор просила номер полиса... Катя, едва не плача, заверила, что полис к приезду бригады найдётся, после чего положила трубку.
— Ну что, довольна собой? — услышала она ровный голос своей двоюродной сестры.
— ОВ каком смысле? — не поняла та, опуская трубку на рычаг, — твоей матери плохо, а ты так спокойна?
— А чего зря суетиться? Каждому свой срок. Мама старая уже, пожила своё!
— Что ты такое говоришь?! — в ужасе прошептала Катя, — ты отравила кулич? Поэтому отказалась от угощения?
— Меньше детективов читай, деточка... хотя, что у вас там ещё в провинции делать? — Лена показательно вытащила кусок из второго, нетронутого кулича и положив в рот, показательно облизала пальцы. Подумав, взяла ещё кусочек, и улыбнулась Кате так, что той стало не по себе.
— Катя! — донёсся из комнаты слабый голос Елизаветы Ивановны, и Катя бросилась к ней.
— Ну, как ты? Тётя, я вызвала скорую, они уже едут. Они просили приготовить полис к их приезду.
— Ты моя дорогая, — ласково сказала женщина, — полис в первом ящике комода.
Раздался звонок в дверь.
— Это врачи, я сейчас открою, — Катя вышла, но скоро вернулась: — тёть Лиз, там полиция, они разговаривают с Леной.
— Я знаю, — ничуть не удивившись, ответила тётя, — отдай им третий кулич. Ну, который Лена принесла. Я просила отложить его, — ну? Катя, что с тобой?
— Я... я, кажется, порезала её кулич. Просто подумала, что одного мало, и порезала два. Там только наш остался... прости, я не думала, что это важно, они же одинаковые!
— О господи! Что ты наделала! — побелевшими губами сказала женщина, — значит, мы обе отравлены!
— Почему ты так думаешь? – спросила Катя, прислушиваясь к себе, — вроде я нормально себя чувствую.
— Мне Гагик звонил. Просил быть осторожнее — ничего у Лены не брать, и вообще не оставаться с ней наедине. Потом следователь позвонил, с Петровки. Узнав, что я инвалид, сам приехал. Подозревают, что Леночка… Ох, не могу. Задыхаюсь…
— Всё, тётя, потом расскажешь, — погладила её по плечу Катя, — врачи скоро будет здесь.
— Всё нормально, это от волнения… дай водички, — попросила тётя и приняв принесённую воду, медленно выпила. — Не переживай за меня, Катюш, я всё разыграла.
— Как это? — Катя взяла у старухи пустой стакан и прижала к себе. — Зачем?
— Следователь просил всё, что Лена принесёт, не выкладывать на стол. Они считают, что она может быть причастна к смерти своего первого мужа, Анатолия. Я его никогда не видела. Он, так же, как Гагик, попал в больницу с подозрительным приступом.
— Он жив? — спросила Катя.
— Умер. Его комнату она успела продать. И сейчас невесть откуда появившиеся родственники требуют проверить обстоятельства его смерти.
—Ты думаешь, она хотела отравить нас? — спросила потрясённая Катя.
— Надеюсь, что нет. Я не хочу верить в то, что моя дочь убийца! Какая бы она ни была!
В дверь тихонько постучали. Вошёл полицейский и сообщил, что Лене стало плохо — ей промывают желудок. Скорая помощь, вызванная Катей, приехала весьма кстати.
— Господи, на всё твоя воля — грустно прошептала Елизавета, и посмотрела на Катю: — надо было тебе всё сразу сказать, я пугать тебя не захотела раньше времени! Надеюсь, с ней всё будет нормально.
— Это я виновата... подумала, какая разница... ну, наш кулич унесёт, это же было бы правильно, словно мы с ней обменялись, — закрыла руками лицо Катя, — Господи! Только бы всё закончилось хорошо!
***
Елене, которая не страдала высоким давлением, капли особого вреда не нанесли, но сильно напугали.
Потом было разбирательство. Доказать, что Лена убила первого супруга и пыталась убить собственную мать, не удалось. Гагик подавать на неё заявление не стал.
Чтобы не провоцировать дочь впредь, Елизавета Ивановна написала завещание, в котором лишала её наследства. Завещание было подписано нотариусом и закреплено гербовой печатью. Теперь в случае смерти Елизаветы Ивановны, претендовать на половину квартиры Лена могла только став нетрудоспособной. И она исчезла, растворилась в огромном городе.
Катя познакомилась на работе с мужчиной, который, к счастью, жил неподалёку от тёти. Однажды он починил пожилой женщине стиральную машинку, а назавтра она выкатила ему целый список того, чего неплохо бы починить. Когда последний пункт списка был зачёркнут, Елизавета Ивановна расчувствовалось, и сказала, что хотела бы такого сына, как Миша.
Когда Катя сказала, что Михаил позвал её замуж, тётя Лиза была счастлива. "Хоть на свадьбе погуляю" — радовалась она.
Там, на свадьбе, наконец-то увиделись сёстры. Они обнимались, и долго не могли наговориться.
— Уж думала, не свидимся! — не выдержав, всплакнула Елизавета.
— Я тоже, — легонько похлопала её по спине Оксана.
***
Михаил привык, что после работы Катя всегда забегает к тёте, чтобы вместе посмотреть очередную серию сериала. Однако, в другое время Елизавете Ивановне всё равно скучно.
Ещё на свадьбе она предложила сестре и её мужу Антону поселиться у неё, но те отказалась: "На фига нам ваша Москва, у нас лучше! Давай ты, Лиза, к нам приезжай"!
Каждый отпуск Катя с мужем едут в гости к родителям, в их домик на реке Уса, чтобы отдохнуть от суеты и насладиться настоящей красотой русской земли. Зовут они с собой и тётю Лизу, но та отказывается, ссылаясь на то, что слишком зависит от комфорта, отвыкла от комаров и боится клещей, которые переносят энцефалит.
Конец 🥰