Он плохо слышал, и маму это раздражало. То, что их брак – это карточный домик, который рухнет при первом шторме, Оля понимала.
Ее отчим – донельзя бесхитростный и практичный. Помогал, если просили. Трудился честно. На многоходовки, чтобы сорвать куш или выбиться в начальники, не был способен. А мама была повернута на достатке. Странно, что они вообще сошлись. Как? Но об этом история умалчивает…
Порой он надевал аппарат, когда выходил из дома или ждал почтальона, но зачастую просто читал по губам, не напрягая свой неидеальный слух. Оля к его юбилею выучила основы языка жестов. И Анатолий так растрогался, что сочинил для нее стихотворение. Простой-простой, а писал красиво. Анатолий сам язык жестов практически не знал, потому что не общался на нем, но старания падчерицы – это была наивысшая награда.
Он заменил Оле отца. А в чем-то – и мать. Когда Оля замирала от страха, когда ее трясло от раскатов грома, ее убаюкивал Толя. Мог прочитать ей что-то из своих книг. Мог крутить колесико от радио, пока там не найдется успокаивающая мелодия.
Мама не понимала этих “прихотей”. Она, женщина волевая и безэмоциональная, даже в чем-то бесчувственная, качала головой:
- Большая девка-то. Сама заснет. Развел тут пожалейку. Тю-тю-тю. Сю-сю-сю. Мамочки, гроза! Как ты, Оленька, вообще выживешь в этом суровом и несправедливом мире, если такая пугливая?
И укладывалась спать. В приказном порядке Толя должен был покинуть Олю и явиться к жене.
Оля беспомощно смотрела на отчима, который ей и не как отчим, а, как отец, и он шел наперекор жене:
- Ты всегда можешь на меня рассчитывать, Оль.
***
- Ольга Александровна, сделайте им выговор!
- Надя, не визжи… Как колоколом в голове звенит…
- Оу, корпорат удался, ясно-ясно, Ольга Александровна. Вернемся к нашим баранам…
- Ок. Но помедленнее.
- Расклад такой: плитка должна была быть в ЖК “Буревестник” в 11:00.
- Ну, предположим…
- А 23 упаковки утеплителя – в садоводстве “Солнечное” в 11:30.
- Надя-я-я.
- И наша логисты все перепутали. Они просто-напросто забыли про это. Вчера на корпоративе очнулись, поняли, что водителей не проинструктировали, и поднялись в кабинеты, где все и оформили. А были-то они в дрова! Плитка уехала в садоводство, а утеплитель – в ЖК. Трезвонят люди и на кого орут? На оператора. На меня.
- Надь, ссылайся на меня. Я разгребусь. И логистов сюда подай. Проучим.
Выползая вечером с работы, Оля могла думать только о ванне с морской солью и пеной. Работник она сегодня аховый. Но логисты свое получили. Уже щелкнув брелком сигнализации, Оля здраво оценила собственное состояние после вчерашней гулянки с неумеренным количеством выпитого и пошла пешком. До дома ей 20-30 минут быстрым шагом. Путь пролегал через администрацию и здание, где обитала разномастная социальная помощь. Оля часто там натыкалась на скандалы или становилась свидетелем сцен со слезами и проклятиями.
Мужчина в коляске чуть не выехал на проезжую часть. Оля поймала его транспортное средство за ручку и воскликнула:
- Чего ж вы по сторонам не смотрите? Так и разбиться недолго…
Куда под колеса кидается? Но тут Оля поняла, что он пытался забраться на крыльцо здания, где и заседали их социальные помощники. Пытался, но покатился обратно.
Она закатила его на крыльцо, мужчина начал благодарить. И Оля опешила, наконец-то разглядев в нем дядю Толю, своего замечательного отчима, с которым мама рассталась, когда Оле было 12 лет. Поменяла на более денежного. Ох, как Оля на нее тогда обозлилась. За все. И за то, что мама увезла Олю подальше, полностью запретив им общаться.
- Девушка, если вам не сложно, то позовите кого-нибудь из персонала… Чтобы меня втащили туда.
- Рабочий день все… Того… - Оля хотела бы думать, что обозналась. Дядя Толя не выглядел бездомным, но он выглядел, как тот, у кого в жизни наступил армагеддон.
Оля коснулась заплатки на его свитере.
Мужчина поднял голову.
- Оленька?? Ай, конечно, ты. Твои озорные кудряшки не забудешь. Как дела, доченька?
- Мои? – Оля не хотела напоминать о его бедственном положении, но невольно напомнила.
- Мои-то все… Край, - подмигнул он, - В этом есть свою плюсы: дальше падать уже некуда, разве что в прямоугольную яму за оградкой.
- Как вы сюда добрались?
У дяди Толи двигалась только левая рука.
- Сосед довез.
- А зайти не помог?
- Спешил.
- Вы сюда зачем приехали?
- Очевидно же, за пособием. Мне бы 1-ю группу надо получить, а сам бегать я, как видишь, не могу. Надеюсь, соцработники подсобят.
- У вас пенсии нет?
- Та оформить надо. Никто это за меня не сделает. Я ж на днях выписался.
Характером Ольга пошла в мать. Она не бесчувственная, но пробивная. Директорское кресло-то занять – это не в магазин выйти. И мама, когда выставила дядю Толю, с Олей не возилась. “Не реви – жалеть тебя все равно никто не будет, уехал твой пожалейка”. Мама ее не ненавидела, содержала, как положено, даже сочувствовала иногда, если в жизни Оли творилось что-то очень серьезное, но это редко и не по пустякам.
- Дядя Толя, вы… мне очень жаль, что я не разыскала вас.
- Это мне надо просить прощения. Я тебя не разыскал. Ты-то ребенком была, а я… Я приходил сперва к вашему дому, а Рита меня прогоняла. Пригрозила милицией. Я ведь тебе не отец, даже не приемный. И… закрутилось все. Сначала забегался, надо быть где-то поселиться, работу поприличнее найти, а, когда задумался, что надо бы тебя отыскать, вы испарились. Я подумал, что тебе так лучше будет.
- Ничего. Вас отвезти домой? Все уже закрыто, нет смысла тут сидеть.
- Сосед заберет.
- Когда? В следующем году? Темнеет. И на улице не жара.
- Ух, языкастая ты. Узнаю Ритино воспитание.
Катастрофы такое силы не могут не отразиться на человеке. Дядя Толя был, как и в прошлом, добр, но где-то приобрел ехидность. Бывало, что резковато отвечал. Но и его понять можно.
В его малосемейке было грязно. Но, то тут, то там, были видны попытки протереть полы: мокрая тряпка валялась у порога, а клочок пыли – у ведерка. Толя развесил свою поношенную одежду на сушилке. Не очень аккуратно, но и это удивительно.
Видимо, и до коляски он уже чувствовал себя неважно.
- Не убрано тут и все на честном слове держится. Я пробовал чинить, но инструмент из рук валится… Не то, что в былые времена.
Если такой, как дядя Толя, так запустил свое жилище, то это действительно армагеддон.
- Дядя Толя, я добьюсь для вас пенсии, со всем помогу… - расплакалась Оля, - Невозможно смотреть на то, что с вами произошло.
А с самыми благородными всегда так. Был бы он каким пройдохой и аферистом, в золоте бы сейчас купался. Если и в коляске, то с толпой сиделок в личном особняке. Был бы “пробивным”, каких уважает мама, то в золоте бы, может, и не купался, но и квартира нормальная, и все положенные пособия и льготы у него бы имелись.
Он же тогда ушел из квартиры, купленной в браке. На двоих. Не продал с торгов, не стребовал свою законную половину, а оставил для нее, для Оли, чтобы они с мамой не оказались в общаге. Сам вот наскреб только на малосемейку.
Ольга сразу взялась за дело. Чтобы не городить огород (она ничего не понимала в этих справках из поликлиник), Оля обратилась в социальную службу, чтобы ей там подсказали, куда идти дальше. И подсказали. Вполне конкретно.
- Тук-тук. Извините, можно к вам? – спросила Оля.
- В очередь встаньте!
- Но… Тут нет очереди. Никого нет.
- Значит, у меня перерыв! Ждите! Повадились сюда бегать с каждой пустяковой проблемкой. Сидите дома. Все равно такие на пособия живут и ни в чем не нуждаются.
Но Ольга тоже не лыком шита.
- Слушай, королева степлеров и принтеров. Мне нужно знать, где оформить человеку пенсию. Я могу сейчас узнать это от тебя. А могу достать вас всех жалобами так, что вы меня до своей пенсии помнить будете.
Дама повозмущалась, конечно, но ответила Ольге, что ее дядя Толе надо получить направление на МСЭ, пройти МСЭ и получить заключение. Ольга моментально повезла его на обследование, которое нужно пройти, чтобы получить направление на МСЭ, которую потом надо пройти, чтобы получить… И так продолжаться может долго.
Но своего они добились.
Дядя Толя начал получать свою пенсию по 1-й группе. Попутно Ольга наняла рабочих, и они сделали ремонт. Не “евро” в стиле хай-тэк, но очень достойный. Дядя Толя неплохо (ну, для него неплохо) двумя руками и мог обслуживать себя в быту. Хотя бы в элементарном. К нему приходили социальные работники.
Многие намекали на то, что его надо определить в государственный пансионат или в какое-то подобное место, как бы они ни называлось. Для Оли это была дилемма. Постоянно быть рядом она не может. У нее работа. И он за семнадцать прошедших лет для нее уже почти что незнакомый человек. Но это же дядя Толя.
Жизнь Ольги усложнилась тем, что объявилась ее мать. Бесцеремонно въехал в квартиру дочери.
- Что, Альберт нашел помоложе? – спросила Оля, вспоминая мамины рассуждения. Как раз она была той, которая “помоложе”.
- Вроде того.
- Куда ты теперь?
- К тебе.
- Не, мам, мы не уживемся. Никогда мы с тобой не уживались.
- Ой, все. Поеду в домик под Тверью, который тогда купили по случаю. Не ахти что, но сгодится. Кстати, мне пташка нашептала, что ты где-то отыскала моего бывшего супруга. И он лежачий?
- Он в коляске. С каких пор тебе это интересно?
- Ну, насколько он недееспособный?
- Он дееспособный. Но без посторонней помощи не проживет.
- Оль, так, а у меня мысль! Сейчас я всем сделаю по красоте. Если он такой слабенький, то в интернате или где там ему, естественно, будет лучше. Тебе он доверяет, видимо. Раз ты руководишь его жизнью. Подсунем ему нужную бумажку – и адьос. И мне не надо ехать в Тверь. Как я придумала? Что, ты напрасно эту обузу подобрала?
- Даже думать об этом не буду, мама, - пресекла все поползновения к чужому имуществу Ольга, - Он хочет доживать у себя дома.
- Доживать! Ему что, принципиально, что ли, где лежать?
Кажется, брак с Альбертом окончательно превратил маму в очень циничного человека. Оля ее не послушала. Но Рита тоже своего добивается. Когда Оля на работе раздавала указания на неделю вперед, Рита выкрала запасные ключи и поехала к Толе.
Знала, на что надавить.
- Толенька, бесценный мой, ты для Оли обуза. Причем вообще посторонняя. Кто ты ей? Отец? Дядя? Даже не отчим. Чужак. Бездомный кот, которого подбирают и ухаживают за ним. Но животному-то можно насыпать корма и уйти, а тут? Ей же не отлучиться даже надолго. Рабочим она заплатила. Если сама не будет приходить, то будет сиделку нанимать, а это, знаешь, какие расходы? А я тебе пансионат достойный найду. Будешь там на перинах спать, как король. И ты пристроен, и Ольга не перетрудится. Я же все для нее, все для нее…
- Я сам подберу что-нибудь…
- Мой ж ты бесценный! Подбери, почитай. Куда не захочешь, туда не поедем.
Стать обузой для него – это наказание похлеще его коляски. Только не обузой. До того, как Оля поймала его у проезжей части, Толя жил без пенсии и зарплаты. На то, что подхалтурит. Когда оказался в кресле, то тут уже без вариантов – поехал в соцзащиту. Но и тогда он ничего не клянчил у знакомых. Старался сам. Оля, встретив его, сначала подумал, что он попрошайничает, и финансы Толи были таковы, что до паперти оставалось недолго, но он бы туда не пошел…
- Мама!! Толя мне сказал, что хочет в государственный интернат! Чтобы он там доживал, никого не обременяя. Ты что ему наговорила?
- Я у него и не была, я не знаю, где он живет…
- Угу, расскажи это бабушкам на лавочке. Уезжай-ка ты уже в Тверь. Про квартиру его даже не думай.
Свой век Толя дожил дома. А у Оли, хоть и очень ненадолго, но появился отец.