Сложные процессы политической эволюции Древнерусского государства привели его в первой половине XII в. к распаду. На ранних этапах раздробленности выделившиеся из него области являлись крупными и относительно стабильными территориально-политическими образованиями.
Их существование оказывало серьезное влияние на политико-географические представления современников и, соответственно, приводило к изменению значения старых и появлению новых региональных топонимических понятий (хоронимов). Не была тут исключением и Северо-Восточная Русь – один из самых значительных (как по территории, так и по военно-политическому потенциалу) регионов страны.
Мы коснемся тех обобщающих региональных понятий, относящихся к Северо-Восточной Руси, которые в XII–XIII вв. бытовали среди южнорусских летописцев. К работе были привлечены Киевский свод 1198 г. (далее – КС) и Галицко-Волынская летопись XIII в. (далее – ГВЛ).
Оба памятника сложны по составу и дошли до нас не в первоначальном виде. КС, являющийся продолжением Повести временных лет (далее – ПВЛ), помимо собственно киевского летописания впитал в себя фрагменты черниговского и переяславско-южного летописных источников, а также был осложнен заимствованиями из галицко-волынского летописания, княжеских летописцев Юрия Долгорукого и его сына Андрея, владимирского летописания времен Всеволода Большое Гнездо и др.
При изъятии текстов, связанных с поименованными князьями, памятник позволяет судить о хоронимической практике в землях, которые располагались к югу и юго-западу от Северо-Восточной Руси. Что же касается ГВЛ, охватывающей события с 1205 по 1292 г., то она, по преимуществу, передает исторические записи, которые возникли в Юго-Западной Руси. Упоминания интересующих нас понятий в ней единичны.
Древнейшим центром Северо-Восточной Руси был Ростов. В хоронимических определениях южнорусских летописцев конца XI – начала XII вв. воспоминание об этом еще сохранялось (ПВЛ под 1071 и особенно под 1096 г.). КС практически порывает с этой практикой. Можно лишь подозревать, что в некоторых случаях сам урбоним мог употребляться там в обобщающем смысле, обозначая всю северо-восточную вотчину князя Юрия Долгорукого (под 1148 и 1151 гг.).
Кроме того, под 1160 г. помощь, направленная князем Андреем Боголюбским князю Изяславу Давыдовичу, названа «силою многою Ростовьскою», что, видимо, подразумевало не одних только представителей города Ростова – демонстрация силы произвела на противников сильное впечатление (правда, можно сомневаться в том, что это сообщение возникло под пером именно южнорусского летописца).
Что же касается известий об изгнании владыки Феодорца под 1172 г. и успехах князей Ростиславичей в борьбе за власть в Северо-Восточной Руси под 1175 г., в которых упоминается «Ростовьская земля» в широком смысле, то они имеют явно владимирское происхождение.
В изучаемых памятниках при обозначении Северо-Восточной Руси доминируют понятия, образованные от урбонима «Суждаль». Хотя попытку (впрочем, – неявную) определить северо-восточную окраину государства посредством упоминания Суздаля можно отыскать еще в ПВЛ (1024 г.), имя региону этот город дал, без сомнения, в княжение Юрия Долгорукого.
Именно тогда столичная роль в крае перешла от Ростова к Суздалю, а сама Северо-Восточная Русь впервые обрела независимость от Киева, что и породило потребность в новых политико-географических определениях.
Как и в новгородской летописи 30–70-х годов XII в., в южнорусском летописании слово «Суждаль» в большинстве случаев соседствует с упоминанием правящего князя. Само это слово употребляется двояко – как урбоним и как хороним, причем далеко не всегда ясно, какое из двух значений имеет в виду летописец. Хоронимическое значение становится более различимым после того, как в княжение сыновей Юрия столица земли перемещается из Суздаля во Владимир.
Так, к примеру, ГВЛ под 1229 г. сообщает о поездке князя Василько Романовича «Соуждалю» на свадьбу своего шурина Всеволода Юрьевича. «Соуждаль» употреблен тут явно в хоронимическом значении, поскольку, согласно Лаврентьевской летописи (под 1230 г.), венчание брака совершилось «в великои церкви зборнеи святыя Богородица священьным епископомъ Митрофаном», т.е. в Успенском соборе г. Владимира.
Довольно устойчиво для обозначения представителей Северо-Восточной Руси применяется обобщающее понятие «суждальцы» (в других случаях оно указывает только на жителей города и тянущей ему округи), а для региона в целом – словосочетание «Суждальская земля».
В КС первое определение используется начиная со статьи 1137 г. и заканчивая статьей 1180 г., второе – начиная со статьи 1148 г. и заканчивая статьей 1183 г. (если не считать владимирского по происхождению известия под 1187 г. о рождении у Всеволода Большое Гнездо сына Юрия, чему радовалась вся «Соуждальская земля»). В ГВЛ находим только второе из них – в составе южнорусской версии Повести о нашествии Батыя под 1237 и 1240 гг.
К этому следует добавить, что с последней четверти XII в. в исследуемых текстах определение «суждальский» начинает прилагаться не только к существительному «земля», но и к другим субъектам и объектам – князьям, столицей которых уже сделался Владимир (под 1174, 1175, 1182, 1183, 1190, 1194, 1196 гг.), их полкам (под 1180 г.) и даже самой новой столице, поименованной под 1182 г. «Володимерем Соуждальским».
Отдельного упоминания заслуживает известие ГВЛ под 1236 г., где князь Ярослав Всеволодович, попытавшийся занять Киев, назван «Ярославом Соуждальскым», и это притом, что он еще не являлся тогда великим князем – главой «Суждальской земли» (перед походом в Киев он княжил в Новгороде). Определение «Соуждальскыи» лишь указывало на землю, откуда «был родом» Ярослав.
Другими словами, зародившись не позднее 30-х гг. XII в., «суждальская» хоронимия на Юге доживает, по крайней мере, до середины XIII в. (ГВЛ, к сожалению, мало интересуется делами на Северо-Востоке).
Данная практика отличает южнорусских летописцев от их новгородских собратьев, которые начиная с 1180-х годов надолго отказались от употребления «суздальской» терминологии (реагируя, очевидно, на окончательно закрепившийся в это время столичный статус Владимира), а затем и подыскали ей замену (хоронимы с корнем "низ", "Низовская земля").
Все это заставляет полагать, что если в Новгороде XII – первой половины XIII в. подход к «суждальской» хоронимии был явно политизирован, то на Юге она постепенно приобретала помимо политического и чисто географическое содержание.
Такой же, скорее географический, подход к «суждальским» понятиям демонстрируют и некоторые источники из Западной Европы, где распространяется практика наречения северо-восточных великих князей не «владимирскими», а «суздальскими». Интересно, к примеру, что Плано Карпини именует князя Ярослава Всеволодовича «великим князем в некой части Руссии, которая называется Суздаль».
По материалам: Лаушкин А.В. Политико-географические реалии Северо-Восточной Руси в южнорусском летописании XII – XIII вв.
