Уже даже не Сенье, а Дельник начался, мне Двуногая говорила. Потому что у неё болит та часть, которая у нас заканчивается хвостом. Только не лапы задние, а звоночник. Не знаю, куда он звонит, но я слышала, как Двуногая его так называла и ругалась! И ещё какая-то ясница тоже болит у неё. Поэтому она лежала-лежала, и не могла меня редакотировать. А теперь может, потому что не спит.
Я бы на самом деле её спать отправила, у неё работание потом. Но её разве же отправишь, когда она не отправляется? Это даже Грозному не удаётся, а мне тем более. Она говорит, если бы я ей мурчала, она бы поспать попробовала, но я не верю. Туна ей мурчала! Много мурчала! И спит она? Нет. Вот то-то же! А я знаю, Двуногая не умеет правильно любить кошек!
Правильно — это когда меня больше всех, если что. А она нас всех решила любить одинаково, даже Бозю, хотя у той свой личный Грозный есть. Но Двуногая её всё равно гладит, чешет, ласковости говорит… ну только не тогда, когда Бозя кусает мой хвост, и то хорошо.
Она, кстати, повадилась его кусать, когда я лезу на странную лазательную двуноговую штуковину. А ещё она там часто спит, и то слезает, то залезает. И любит над моей головой, когда я там, залезть, и цапнуть подлой когтистой лапой за хвост!
— Ты что творишь?! — шиплю недовольно.
— Это моя штука, слезай, — отвечает нагло.
Я спорю-спорю, а потом слезаю всё равно. Потому что я не такая ловкая, а эта хвостатая… сестра меня оттуда и скинуть может! А падать, когда не сама прыгаешь, это ужасновое совсем, и мне совсем-совсем не нравится.
Бозя пользуется. Я пока Двуногая своим звоночником не заболела, думала, про Бозю ворчать буду. Но то, как она грустит-болит, важнее, чем Бозя. И даже важнее, чем то, что она мне свое вкусное не дала, и от меня убрала. Сказала:
— Урсула, ты кошка! Кошка, понимаешь? Нельзя тебе сладкое! Отстань от моего миндального печенья, паразитка! Ты вообще сладкий вкус не чувствуешь…
А потом дала мне понюхать, и я даже почти успела откусить. Вот что за странновая? Если нельзя, то чего даёшь, оно же так пахнет! Не как мяусо, но хочется его также! Но почему она считает, что я сладкое не чувствую, вы не знаете?
Я всё чувствую! Больше носом, конечно, он у меня очень хорошо все вкусы-запахи отличает, но это же не значит, что не чувствую. Кто такое глуповое придумал? И печенья эти её я люблю, только она не делится. Вредно, говорит.
Вот такое у нас тёмное сенье-не-сенье. Вы Двуногой что-нибудь сделайте, чтобы она не болела своим звоночником, а то она когда болеет, совсем вредная, вреднее, чем я! И мне не нравится, что ей больно.
И в телеграмовые приходите, там я, а я красивая: