Сейчас это кажется какой-то фантастической дикостью, но в 1989-м мы, первоклассники умирающей сверхдержавы, систематически участвовали в массовых драках класс на класс с применением подручных средств. Ради чего?
Насилие как проявление первобытного сознания
Говорят, что дети ближе к природе. Если это так, то тогда понятно, почему в детстве нам не нужны были причины для драк.
В первом классе мы оставались на продлёнку. Это значило, что после обеда нас выпускали на скотный школьный двор, который не имел забора, но имел огромный овраг, поросший лесом, и там мы всласть лупили друг друга штакетинами, пока нас вечером не забирали домой родители. Картины этих эпичных баталий, в которых иногда принимали участие и девочки, до сих пор стоят у меня перед глазами. А самое интересное, что, пытаясь вспомнить причину раздоров, я так и не смог этого сделать.
- Мы, 1-й "Б" класс были, безусловно, самыми умными и самыми сильными. А каждый, кто в этом сомневался, должен был получить штакетиной по хребту.
- 1-"А"- это же музыкальный класс. Разве там могут учиться мальчишки? Конечно, там - одни девчонки, и пусть все об этом знают.
- 1-"Г" - им просто не повезло. Все знают слово на букву "Г".
- 1-"В" - они... Короче, если все нормальные люди уже собрались в 1-м "Б", то кто может остаться в 1-м "В"?
Суровая правда жизни заключалась в том, что никаких причин для того, чтобы бить друг друга оптом и в розницу у нас не было. Просто, мы были близки к природе. Однако уже в последующие годы ситуация стала меняться вместе с нами. Мы взрослели.
Снижение спроса на насилие
Начиная со второго класса у нас не было продлёнок, поэтому после школы мы сразу бежали домой. Драки никуда не исчезли, но массовых драк уже не было. Теперь, в основном, били друг другу носы только те, кто желал оспорить право сильнейшего.
- А у вас в классе какой мальчик самый сильный?- вот сакраментальный вопрос тех лет.
Самый сильный - это не тот, кто больше всех подтягивается. Это тот, кто готов драться за авторитет альфы. Кто не был готов - просто оставался в стороне от мордобойных дел. И жизнь его была спокойнее, чем у лидеров.
Взрослея, мы всё меньше дрались, потому что всё больше привыкали думать.
В средних классах драка, если и не была редкостью, то уже воспринималась как экцесс: двое дерутся, а остальные смотрят, улыбаются и думают про себя, мол, ума не хватило договориться. Мозги стали восприниматься как нечто более значимое и весомое, чем кулаки. И это не про "ботаников", а просто про здравый смысл.
Однако и в старших классах среди нас оставались товарищи, которые словно застряли в детстве. Плохом, зачастую кошмарном.
Кривые деревья
Мудрый сказал однажды: "Сломанное дерево проще срубить, чем выправить". Общество так и не научилось выправлять кривые деревья, предпочитая их рубить. Кривыми деревьями среди нас были мальчишки из неблагополучных семей: безотцовщина, алкоголизм, нищета... Однажды я был в гостях у одного из таких ребят. У меня глаза открылись на своё детство: я жил в раю, потому что в холодильнике была еда, а папа мой никогда меня не бил.
Всех хулиганистых мальчишек в рамках педагогического эксперимента собрали в один компенсирующий класс и... создали таким образом банду.
Этим мальчишкам насилие было нужно как воздух. Если мы, здоровые дети из здоровых семей, усваивали со временем, что насилие - это плохо для всех, то эти, покалеченные злой судьбой ребята, придерживались иного мнения. Насилие для них было возможностью отомстить за то, что мир обошёлся с ними несправедливо.
- Мы все для них, и "А", и "Б", и "В" - все были рафинированными мажорами, которых следовало лупить при каждом удобном случае. Чтоб жизнь сказкою не казалась.
- Воровать следовало не только потому, что мама в буфет денежку не дала, а больше из любви к искусству. Искусству тотального нигилизма.
Эти ребята не могли спросить за свои беды с тех, кто в их бедах был виноват - со своих родителей. Поэтому спрашивали с тех, до кого могли дотянуться. Насилие для них, психически искалеченных детей, многие из которых потом спились и попали в тюрьмы, было возможностью восстановить потерянное душевное равновесие: тебя жизнь бьёт - ну так и ты тоже бей! И они били, стараясь и нас превратить в сломанные, кривые деревья.
Вместо того, чтобы бояться зверя, стань таким как он
Есть такая старая алтайская притча. Парень мечтал стать самым сильным, победил всех в своей деревне, а потом направился в горы, чтобы победить барса. Когда обессилевший от трудной дороги, он упал на землю, появился барс. Глядя в безжалостные глаза зверя, юноша вспомнил слова старого земляка:
- Вместо того, чтобы пытаться победить зверя, стань таким, как он.
Я решил стать таким, как Зверь, когда понял, что озверевший мир мне не победить.
Попав в общагу в 2000-м, я увидел не просто насилие, а жестокость ради жестокости. Совершенно беспричинную неадекватную жестокость, ставшую нормой человеческих (а точнее, бесчеловечных) отношений. Люди унижали, били и насиловали друг друга просто так. Просто ради удовольствия.
Сидя в срачной общаге с ободранными стенами и тараканами по углам, я вспоминал брошюру из районной библиотеки, которую некогда несколько раз перечитывал. Она называлась "Останови оружие" и была посвящена боевым искусствам. Главная мысль этой книжки, на обложке которой суровый джитсер в чёрном кимоно изображал грозную стойку, сводилась к простой идее:
воин никогда не проявляет агрессию. Воин нужен для того, чтобы агрессию останавливать.
Но кунг-фу здесь, в общаге, куда даже комендант заглядывала с паспортным контролем только в сопровождении ОМОНовцев, работало плохо. И мне было совершенно непонятной эта странная, оторванная от жизни философия Востока. И я пошёл другим путём.
Однажды судьба забросила меня в полуподпольный бойцовский клуб, где никто не слышал о защитной экипировке, а по лицу били точно так же, как это делали в общаге - голыми кулаками. Здесь мне преподнесли другую философию - попроще и попонятнее. Боишься Зверя? Не бойся. Просто стань таким, как он.
Хорошие парни бреют головы
Однажды на одном общественном мероприятии, кто-то, кивнув в мою сторону, спросил у моей знакомой:
- А это что за гопник?
Когда я узнал об этом, то был в ярости. Назвать меня гопником? Того, кто всегда люто ненавидел шпану со всеми их блатными понятиями? Но где-то на задворках моего сознания шевелилась подлая мысль о том, что моя простая и понятная философия завела меня куда-то не в ту степь.
Уже давно я брил голову, носил тяжёлые ботинки со стальными носками и чёрный бомбер. Меня знали как Диму Топора и обращались за помощью тогда, когда назревала очередная стрелка. Тогда я не интересовался Эпикуром. А сегодня, изучая его наследие и вспоминая себя версии середины нулевых, произношу вслед за древнегреческим мудрецом: "Кто желает выглядеть страшным, сам переполнен страхом".
Уже давно были в прошлом те школьные хулиганы, что не давали мне прохода на переменах. Позади была кошмарная общага. Но это прошлое сделало своё дело: меня сломали, и теперь уже я был кривым деревом. Со сладострастием я зашнуровывал тяжёлые Steel и с благоговением вставлял травмат в "оперативку": теперь пусть все боятся меня, потому что в озверевшем мире самый простой способ выжить - стать Зверем.
Эстафета страха была принята, и я понёс её, как факел безумия, дальше, уже сам тяжёлыми ботинками проходя по нежным росткам чьего-то формирующегося сознания.
Сколько лет должно было пройти, чтобы я смог снова вспомнить школьную брошюру со сложной и "безжизненной" философией воинского пути? Давно от пьянства умерли родители моих школьных обидчиков, давно уж многие из этих обидчиков сами сгнили в тюрьме или на воле от наркоты. А я всё ещё продолжал воевать с ними, видя в окружающих меня людях агрессоров и предпочитая давать сдачи заранее. Боишься, что ударят? Бей первым!
Останови оружие
Согласно мнению автора той самой брошюры, Иосифа Линдера, иероглиф "у-шу" переводится как "останови оружие" в смысле "останови агрессию". Спустя почти 30 лет я начал понимать мысль, которую пытался донести до незрелых мозгов слабого подростка патриарх советского джиу-джитсу.
Насилие порождает насилие, и ничего более. Кто-то должен остановиться.
И делает это всегда сильный. Потому что слабый этого сделать не может. Слабый подхватывает эстафету страха и тащит её дальше, чтобы передать своим врагам, друзьям, детям - всем тем, с кем будет соприкасаться его воспалённый страхом и агрессией мозг.
- Он первый начал!
- Нет, это он первый начал!
- А он бросил мою машинку!
- А он написал мне в песочницу!
Трус боится жизни, поэтому стремится её уничтожить. В себе и вокруг себя.
Трусы бьют первыми. Трусы хотят выглядеть устрашающе. Трусы любят фотографироваться с оружием. Я знаю это, потому что сам прошёл этим путём. И слава богу, что Топор остался в прошлом. Потому что плохо, когда тело растёт, а разум - нет. Плохо, когда в грузном, уже седовласом мужчине, продолжает жить запуганный мальчишка, более всего желающий отомстить всему миру за свою нищету, обиды и унижения.
Путь воина, безусловно, - это путь силы. Но сила и страх - вещи несовместимые. А агрессия - это всегда проявление страха. Чем сильнее становится человек, тем меньше в нём потребности быть агрессивным. И это касается не только физического насилия, но и любого другого - эмоционального, интеллектуального... Сильный не нуждается в том, чтобы унижать кого-то и тем более проявлять жестокость. Когда я вижу офицеров, подвергающих пленных и задержанных пыткам, я вижу сломанные деревья, вижу запуганных мальчишек, застрявших в младшей школе, когда ещё не принято задаваться вопросом "зачем?".
Сегодня человечество стоит у той черты, когда вся планета может стать общагой, погружённой в хаос бессмысленного насилия. Где одни кривые деревья тяжёлыми ботинками идут по нежным росткам ещё только начинающих расти. Сегодня, как и тогда, много лет назад, люди рискуют озвереть, пытаясь зверством противостоять зверству. Рискуют потерять достоинство человека и увидеть в зеркале того, кого пытались победить.
Возможно, именно поэтому сегодня особое значение приобретает подлинно воинская философия, о которой своим соотечественникам пытался рассказать Иосиф Линдер. Сила духа вместо страха, ясный рассудок вместо слепых эмоций, мудрость вместо популистских заявлений. И да, пусть впереди нас ждут смутные времена, путь воина сегодня, как и много лет назад, - не в том, чтобы использовать оружие, а в том, чтобы его останавливать. И слава богу, что спустя 30 лет, я смог это понять.