История изучения цвета до Ньютона и Гёте
Серия «Гербарий» Михаила Шемякина, лежащая в основе коллекции «Симфония цвета», построена на тонких сочетаниях огромного разнообразия природных оттенков. Шемякин, для искусства которого характерны сложные цветовые решения, может собрать на одном полотне своего «гербария» сотни вариантов одного цвета. И даже если разница между ними может быть незаметна нашему глазу и не осознаваться разумом, где-то на уровне ощущений мы всё равно окажемся под её воздействием.
Подобные взаимоотношения человека с цветом – психологические, социальные, философские, физические и культурные – изучает теория цвета. Обычно её первым теоретиком называют Гёте (1749 — 1832), но это, пожалуй, не совсем справедливо. Поэтому сегодня мы поговорим об исследовании цвета до открытий Ньютона и трактатов Гёте.
Восприятие синего цвета в древних культурах
Погружение в древние источники открывает удивительный факт: когда-то люди не замечали синего или голубого цвета. Если задуматься, природного голубого вокруг нас вообще мало. А цвет у древних людей напрямую связан с физическим предметом, формой, он осязательный и невозможен сам по себе. Не существует «абстрактного», «неестественного» цвета. Единственный эфемерный цвет – это сам свет, идеальная материя, «невидимость» которого противопоставляется «видимости» цветов. Даже небо (особенно небо древнего человека с его мистическим мышлением) слишком переменчиво, велико, загадочно и божественно, чтобы называть его одним цветом. Достаточно вспомнить, что у Гомера в «Илиаде» ни разу не встречается буквального слова «синий»; а в азиатских культурах до сих пор «зелёный» и «синий» может являться одним словом или иметь один корень. Синий, впрочем, был у древних египтян – потому что они производили редкую и дорогую синюю краску, а значит, хорошо отличали этот цвет.
Цветовой венегред: От бедер нимф до туманов Петербурга
Действительно, от слова зависит очень многое. Споры о цвете возникают даже у нас сейчас, например, в работе над «Симфонией цвета». Вроде бы мы все смотрим на одну картину, но кому-то голубой напоминает синий, синий кажется фиолетовым, фиолетовый – лавандовым. И чем больше человек знает названий оттенков – тем сложнее с ним найти общий язык. То есть общий цвет.
Но Шемякину не нужно знать название каждого оттенка, чтобы найти его на краешке засушенного в особых условиях лепестка. Потому что разучив слова и познав многообразие мира, человек продолжает учиться видеть. И слова снова становятся лишь средством коммуникации. Может быть, немножко косноязычным: так рождается «цвет бедра испуганной нимфы», или, как в моём реальном случае работы с одним дизайнером интерьеров: «цвет парижского неба на картинах Писсарро» (весьма бледный, если честно). Цвет становится психологичным. У него появляются осознанные, вербализированные, общепринятые ассоциации. Золото – богатое. Серебро – лунное. Зелёный – природа. Серый – как питерский туман.
От средневековых фолиантов к живописным палитрам: Исследования цвета Гроссетеста и Леонардо
Но возвращаемся к далекому прошлому. Идут года, сменяются цивилизации, многие ученые в своих кабинетах и образованные монахи в каменных стенах надёжно спрятанных библиотек проводят оптические опыты и почти открывают преломление света на радугу. Среди них мы выделим исследования Роберта Гроссетеста (1170 —1253) и великого Леонардо да Винчи (1452 — 1519). Во-первых, они разделяют цвета и оттенки. Иначе говоря, становятся теми, кто документирует разницу между фиолетовым и лавандовым, выявляя чистые и сложные цвета. А во-вторых, оба видели в цветах не просто телесное явление. Гроссетест пишет о метафизическом начале света, о его способности нести определенную энергию. А Леонардо пишет о цветах в двух аспектах: физическом и художественном. Для живописца разница между ними становится принципиальной. Ведь если белый и черный в философии и физике – цвета того, что нельзя потрогать (абсолютного света или всепоглощающей тьмы), то в живописи они нужны и важны, так как их можно размазать по палитре, нанести на доску или холст, сгустить ими другие краски.
От гербариев старины к цветовым мозаикам будущего
Много позже благодаря техническому прогрессу мы сможем разглядеть в природе те цвета, которые древние и средневековые люди считали невозможными. Например, для своих цветовых полотен Михаил Шемякин выбирает крохотные кусочки растений, а получившийся гербарий увеличивает в несколько раз, благодаря чему случайный фрагмент природной красоты становится важной частью общей цветовой мозаики. А единую композицию с ними зачастую составляют оттенки из спектра «дополнительных» цветов. И о том, как их открывали Ньютон и Гёте, мы подробнее расскажем в следующей статье про Теорию цвета | Часть 2. Подписывайтесь на наш дзен-блог Шемякин дизайн, чтобы не пропустить обновления.
Автор статьи: Елизавета Губанова,
искусствовед, куратор, независимый исследователь,
автор канала «Маслом вниз»
