-Ну нет Наташа, так, как вы живете сейчас уже никто не живёт. Это прошлый век какой-то.
- Это почему прошлый век? Чем мы плохо живём, Рита? Что у нас не так?
- Что не так? А ты посмотри вокруг, сестричка! Морозилками вся заставилась, в холодильнике сплошные банки да склянки, в погребе мешки одни, да и в шкафу тоже не пойми что. У вас даже чая нормального нет, как бомжи травки завариваете!
Ты поди каждые выходные на кухне пропадаешь, крутишь котлеты, лепишь пельмени да вареники? И на себя совсем времени не остаётся. Ты посмотри, на кого ты похожа?
- А похожа я, моя милая сестричка, на обычную женщину, которой вот-вот стукнет полтинник, да ещё пяток лет сверху. 55 лет, знаешь ли, это тебе не шишнадцать. И даже не тридцать. Я что, плохо выгляжу?
-Не плохо, Наталья. Ты выглядишь обычно. Как тебе сказать... Как тётка, вот! Морщинки вылезли, кожа знаешь ли, выдаёт возраст. И руки, Наташа! У тебя руки старые! Ты посмотри на свои ногти! Они же маникюра не видели!
Наташа, усмехнувшись, посмотрела на сестру.
- Руки говоришь старые? Так я и сама не молодая, Рита. 55 лет мне на неделе исполнится, не забыла? Да всю жизнь я работаю этими самыми руками. Потому что по другому не умею.
-Не умеешь, так научись! Что такое 55, Наташка? Да жизнь ведь только начинается! Брось ты эти свои морозилки, котлеты с пельменями! Брось свои эти миски да склянки, брось глину свою, прекращай по полям да делам скакать, да по ярмаркам бегать! Ведь и правда, не девочка уже. Займись собой наконец! Сейчас в магазине всё что хочешь купить можно, от зелени свежей до полуфабрикатов. Умные люди сейчас и запасы эти не делают, какой смысл, когда проще простого после работы забежал в магазин, купил полуфабрикат, кинул эту котлету на сковороду, поужинал, и ноги в потолок. Так же и с пельменями. На любой вкус и кошелёк. А у вас это мясо в морозилках по пол года лежит, вымерзает всё в кость. Привыкли по совковковому жить, да запасы делать, что хомяки, ей-Богу! А хочется тебе торговать- так в Китае полно этих мисок, заказывай да продавай.
- Полуфабрикат, говоришь? Ну-ну. То- то тебя от моих котлет за уши не оттащить. У нас всё своё, натуральное. Привыкли мы так. А у вас химия сплошная. Ваши полуфабрикаты и собаки не едят. И ремесло своё я люблю, Ритка. Вот как ни крути, а ручная работа и рядом с этой штамповкой не стояла. Много бы ты понимала, стрекоза! Да разве в маникюрах этих твоих счастье? В ногтях, губах, да ресницах?
Наталья с детства была как не от мира сего. Всё что-то мастерила, вязала, плела, пока однажды, лет в 6 не увидела настоящего ремесленника с гончарным кругом. Они тогда с родителями на озеро ездили отдыхать, а там как раз не то фестиваль какой был, не то ярмарка, так Наташа как увидела старого дедушку в интересной одежде, что глину в руках мял, да причудливую посуду из той глины мастерил, так просто застыла, как вкопанная. А уж когда дед её пальцем поманил, мол пошли, красавица, своими руками попробуй глину-то, её не смотреть, чувствовать надо, не каждому она даётся, не у каждого в руках раскрывается, так Наташка и пропала. Просто грезить стала той глиной.
Привязалась к отцу да матери, мол хочу, и всё тут. Мать, модница, красавица, только носик сморщила, мол этого ещё не хватало, чтобы дочь моя в грязи ковырялась, а отец, пожав плечами, сказал, мол видать гены в нашей Наталье проснулись. У нас ведь, Евгеша, в роду ремесленники были, знатные мастера, а вот поди ж ты, все выродились, никто по этой ветке не пошёл, никто не перенял ни умения, ни знания. А что мол, пусть пробует девочка, может талант в ней великий заложен? глядишь, да прославит нашу фамилию, как далекие ее предки. А нет- так быстро наиграется, и бросит эту затею.
Евгения Павловна подумала, да и махнула рукой, мол ладно, что уж там. Чем бы дитя не тешилось.
А дитя и не тешилось. Наташа жила этой глиной. Вскоре научилась разбираться, какая глина лучше в лепке, а какая хоть и хороша, да шибко уж привередлива в сушке. Поняла, что не каждая глина годится для посуды, да не каждая обжиг вынесет.
Евгения до одури спорила с дочкой, мол разве женское это дело- с глиной возиться? Ты на себя посмотри, вся в грязи, и нос, и щеки! А руки, руки, Наташа? У тебя же цыпки на руках! Разве такие руки должны быть у девочки? Посмотри, посмотри, Наташа! Ручки красные, всё шелушится! Я запрещаю тебе тащить эту грязь в дом! Ты слышишь меня?
Наташа, упрямо вздернув подбородок с вызовом глядела на мать, мол ну что, что ты мне можешь сделать?
И мать, однажды смирившись с увлечением дочери махнула рукой, мол поступай, как знаешь.
У девочки был явный талант. Миниатюрные чугуны, что девочка лепила из обычной глины во дворе сначала стояли ровными рядами на краю песочницы, такие естественные, натуральные, что бабушки, сидящие у подъезда на лавочке ходили любоваться на них, да все причитали, мол ты глянь-ка, что творит девка, что творит! Тут ведь только ухвата и не хватает, до того похожие!
Потом эти чугуны сохли на солнышке, и, слабая глина, не пригодная для гончарного мастерства не выдержав перепада температур лопалась так естественно, так натурально, словно неуклюжая хозяйка, не удержав этот самый ухват уронила чугун оземь, да так, что рассыпался он на несколько частей.
Вскоре Наташа стала приносить домой и посуду собственного производства. Причудливая ваза для цветов, конфетница, глубокая чашка для отца, глиняные горшки для матери, которые ей особенно полюбились, ведь какое вкусное жаркое в них получалось. Иногда мать с отцом тихо переговаривались, мол а что, в этом определённо что-то есть. Руки- то у дочери золотые!
Когда Наташа подросла, и наступило время выбирать профессию, выбор был настолько очевиден, что Наташа не думала ни минуты, и отнесла документы в давно выбранное заведение. Мать хоть и хмурилась, мол что это за работа- горшки лепить, да некогда ей было спорить с дочкой, потому как вторая доченька, Рита, только- только родилась. И как только Евгения согласилась на этот шаг? Ведь не девочка уже, к сорока годам возраст подходит.
Отучилась дочка, замуж собралась. Это же надо- из Новосибирска в далёкий провинциальный городишко отправилась! Евгешу чуть инфаркт не хватит на месте, когда приехала она к дочке в гости.
Воды в доме нет, удобства на улице, пока до бежишь до этого домика деревянного, сто потов сойдёт. А Наташа хохочет, мол ты, мама, не терпи до последнего, чуешь, что надо, сразу иди, а то неровен час, опоздаешь.
Начала было Евгеша ворчать на дочь по привычке, мол не женское дело, да и как ты тут, городская девочка, к комфорту привыкшая, да воду с колонки вёдрами носить будешь? Надсадишься, надорвешься. Да и домишко у вас- ветром дунь, и сложится весь.
А Наташа знай себе, улыбается, мол с милым рай и в шалаше.
Мать опять за своё, мол в шалаше- то в шалаше, а в уютной квартире лучше. Это сейчас, пока малина в отношениях всё кажется чудесным, а потом завоешь ты тут от тоски да отчаянья, и шалаш не мил будет, и мил постылым сделается.
- А вот пока малина, мы и так поживём, а потом всё сделаем, Мама. Ваня у меня знаешь какой рукастый? Он ведь не только деревяшки строгать умеет, да кисточкой малевать. Он ко всему приучен.
Так и жили. Ваня, чтобы Наташа с вёдрами не мучилась, приспособил бак под воду, сам таскал тяжёлые вёдра, чтобы жена спину не гнула, а потом и воду в дом провёл. С туалетом да, сложнее, но и тут Ваня не подвёл. Пристроил троестен к дому, да отгородил там уголок Наташе под мастерскую, да санузел организовал. Не хуже, чем у людей получилось.
Ох, и весело жили молодые! Зиму мастерят оба, Наталка с глиной возится, Иван с деревом, а вечерами чай на травах пьют, что в поездках летних заготовят, да беседы беседуют, планы строят, куда летом поедут.
С другими мастерами да ремесленниками связь держали, и письма писали, и по телефону созванивались. Сотовых в то время ещё не было, а потому иногда счета за межгород космические были, да разве то беда?
Знали они, где и когда какие ярмарки будут да фестивали, а потому всё лето расписано было.
Одну традицию себе завели- по выходным пельмени лепить. А что, отдыхать и от ремесла требуется. Раньше морозилки маленькие были, много ли налепишь? Это если только зимой, там лепи- не хочу. Налепил лист, да на мороз его. Потом разобьешь, расфасуешь, и ешь хоть каждый день. Красота, домашние пельмени да с чайком, что ягодкой полевой пахнет!
Дочка у них только через пять лет родилась. И ведь не случайная она была, запланированная, желанная.
Иван всё хотел идеальную кровать для дочки сделать, а на ум ничего идеального да уникального не шло, всё, как у всех. А как у всех разве дело это, когда отец не абы кто, а деревянных дел мастер? Ну и что, что больше по матрешкам он, всё одно мастер.
Они и сами по правде сказать за эти годы мебелью толком не обжились. Много ли им надо, творческим людям, что чуть с чудинкой? Кровать, шкаф, да стол с табуретками.
Родилась Катюша, а места спального нет у девчонки. Это спасибо надо сказать, что Наталка в городе рожала, да февраль- негодник подсобил отцу нерадивому. Заснежил, забуранил, перемел все пути- дорожки, на целых два дня мать молодую с дочкой задержали в роддоме, пока дороги не прочистили.
У Натальи аж дух захватило, когда она в дом вошла. Не кровать у дочки, а произведение искусства. Не просто деревянная, резная вся, узорчатая, словно со страниц книги сошла, да в уголок встала, а рядом тумбочка на высоких ножках, да со столешницей, а столешница с бортиками. Это сейчас все знают, что столик это пеленальный, а в то время мало кто об этом знал.
Ночи не спал отец молодой, чтобы управиться, сделать всё по высшему разряду, да в грязь лицом не упасть перед женой и дочкой.
Вся деревня ходила любоваться на мебель эту. Сколько потом заказов у Ивана было, на всю зиму хватило, и ещё не один год мастерил. Да и сейчас, нет-нет, да и заказывают, несмотря на обилие детской мебели в магазине.
Иван потом и под одежду шкаф сделал, и комоды, и кровать добротную, да стол хороший, из массива дуба. И кухня, как игрушка у Наташи стала, да и дом преобразился. Ставенки резные, забор узорчатый. Никто просто так мимо не пройдёт, не проедет, всё любуются люди. А отчего не любоваться, если красиво?
Живут они в своём мирке, Ваня, Наташа, да дочка Катя. Тоже уже выросла девочка, по стопам родителей пошла, только больше от художников ей досталось. Рисует так, что душа замирает. И Наташины плошки расписывает, и Ивановых матрёшек. Вместе ездят на ярмарки, на фестивали разные, да теперь и через интернет продают свои шедевры.
У Кати муж хоть и не творческий человек, самый простой, так смеётся, я мол у вас заместо менеджера да торгового агента.
И живут рядышком, почти через дорогу. По выходным собираются большой, дружной семьёй, крутят котлеты, лепят пельмени, да забивают морозилки под завязку. И консервируют, отчего не консервировать, когда земля- матушка дарами делится? Вкусно ведь, когда зимой картошечку свою сваришь, да огурчик- помидорчик достанешь из погреба, а из морозилки котлетку с фермерского мяса, что сваты выращивают. И чай, тот, что летом по полям да по долам собирают, да бережно сушат. Тут и ягодка полевая, и малина, и смородина, и чабрец с мать-и-мачехой. Много запасов у Наташи, и ей не в тягость, наоборот , по душе занятие.
И пусть Ритка, стрекоза такая пыхтит да ворчит, как мать когда- то, мол прошлый век, чай на травах да руки старые. Каждому своё. А если подумать, что видит она в своём городе? Искусственное мясо, искусственные овощи, да и сама вся искусственная. Что ногти, что брови с ресницами, да и волосы тоже.
А она, Наташа, пусть и прошлый век, зато по душе, по сердцу ей такая жизнь. И ни город ей не нужен, ни моря с океанами. Свои, родные речки да озера милее. Ну и что, что прошлый век.
Спасибо за внимание. С вами как всегда, Язва Алтайская.
Для тех, кто в каждом слове видит пропаганду: её тут нет. Совсем нет. Нисколечко. Просто навеяло. Просто рассказ.
А тут ещё несколько рассказов, которые написаны давно, а сейчас активно идут в ленту.