Клава
– Клавка, пошли, там Губина включили! Твой любимый "Мальчик-бродяга"! - подруга Танька, высунув голову из-за двери, дёргалась в такт музыке и жевала жвачку. Начёсанный и каменно залакированный чуб, термо-ядерный макияж вкупе с неимоверного размера подплечниками, любовно сшитыми своими руками, выделял Таню из окружения. Ногой в салатового цвета лосинах она отбивала ритм и с нетерпением смотрела на Клавку, которая вышла подымить с новым знакомым.
– Иди, Тань, я сейчас! - стряхнув пепел с сигареты, ответила Клава. – Ну, а ты чё? - обратилась она к коренастому парню, стоящему напротив, тряхнув хвостом над ухом.
– А чё я? Врезал ему от души, он как лёг, так и не встал больше. - тоном бывалого ловеласа отвечал тот. – Со мной шутки шутить не надо!
– Клёво... - Клава восторженно смотрела на молодого человека. – А ты качаешься, да? - она почти кричала, потому что музыку врубили на полную мощность, отчего стёкла в видавших виды деревянных окнах задребезжали.
– А то! - парень выставил вперёд согнутую в локте руку.
– Можно? - спросила Клава и надавила на бицепс, который в этот момент напрягся и выпятился. – Ого! Офигеть! Качок ты, Витя, прям настоящий! - она распахнутыми глазами смотрела на парня и широко улыбалась, не забывая при этом выпятить небольшую грудь и втянуть живот.
– Ну, чё, пошли? - Виктор, щёлкнув пальцами, отбросил сигарету в кусты.
– Пошли.
Дискотека в Дзержинском химическом техникуме была в самом разгаре.
Клава и Виктор познакомились между занятиями, когда бегали за трансформаторную будку курить. Она готовилась стать химиком-технологом, а он - слесарем-наладчиком. Постепенно их встречи участились, а общение переросло в более, чем дружеское, и, как результат, не прошло и двух месяцев, Клава поняла, что беременна. Она вызвала его из аудитории на предпоследней паре и прошла за будку, где они всегда курили.
– И чё теперь? - Виктор давил носком кроссовок жёлтый кленовый лист, когда девушка сообщила ему о том, что он скоро станет отцом.
– Не знаю... Придумай что-нибудь, ты же мужчина. - она зябко ёжилась от холодного сентябрьского ветра, плотно запахивая тоненькое потёртое пальто.
– Ты это, Клав... - он почесал в затылке. – Предки в курсе?
– С ума сошёл! Они мне башку оторвут, если узнают! Или выгонят вообще, на улицу. - Клаву трясло, и не только от холода. Она надеялась, что Виктор примет единственно верное решение и пригласит её замуж.
– Тогда я не знаю... - мямлил парень, глядя вдаль. – А сама можешь как-нибудь избавиться?
– И как это, интересно? В больницу я идти боюсь, они там сразу родителям сообщат, скандал будет, и разнесут потом по всему Дзержинску. Он, как большая деревня, наутро всем всё известно станет... - Клава шмыгнула носом, глаза покраснели, а в горле встал комок, который мешал дышать.
– Ты, это, Клав, без обид... Не готов я ещё, понимаешь? Мне только через месяц восемнадцать, а там - конец учёбы, потом в армию заберут на два года. Всё, короче, пошёл я.
– Может, хотя бы врача за деньги найдёшь, чтобы никто не узнал? - Клава с надеждой крикнула вслед Виктору. А он, всё время отводя глаза, покачал головой и сквозь зубы процедил:
– Да нет у меня никого. И денег нет, предки второй месяц не просыхают, даже бабкину пенсию спустили. Давай, решай сама. - он развернулся и быстрым шагом удалился в здание.
Клава спустилась на корточки и, закрыв руками лицо, заревела.
Кто-то из знакомых подсказал способ самостоятельно прервать нежеланную беременность, но ничего не получилось - ребёнок изо всех сил держался за жизнь и покидать этот мир не собирался.
Когда живот стало невозможно прятать, родители припёрли Клаву к стенке и она во всём созналась. Прерывать было уже поздно, а на таком сроке - ещё и незаконно, поэтому приняли решение отправить девушку в Пензу, к бабушкиной сестре.
– А как родишь, сразу отказную напишешь, поняла? - грузная фигура матери нависала над невысокой бледной дочерью, которая, опустив голову, тихонько поддакивала и кивала.
Так и сделали. Оставив новорожденную дочь в пензенском роддоме, Клава вернулась в родной Дзержинск и зажила обычной жизнью. К этому времени Виктор уже служил во Владивостоке. Адрес его части она узнать не смогла, и не стала добиваться встреч и навязывать общение.
Через два года вышла замуж и родила сына. Но муж связался с мутной компанией и надолго сел в тюрьму. К тому времени сыну исполнилось пять лет, и Клава подала на развод, а спустя ещё год вышла замуж снова, родив в этом браке дочь. Жизнь не заладилась и в этом браке, и, по прошествии семи лет, она вновь развелась и тянула двоих детей одна, перебиваясь скудными алиментами и крохотной нерегулярной зарплатой на разваливающемся химзаводе.
Яна
– Мам, а где моё свидетельство о рождении? - громко крикнула Яна матери, стоя у открытой дверцы серванта.
Мать отвлеклась от сковороды с жареной картошкой и, обернувшись, ответила:
– На верхней полке, в пакете, прямо спереди лежит!
– Хорошо! - девушка развернула сложенный вдвое пакетик, достала свидетельство. Взгляд её упал на бумажный конверт в глубине полки, прикрытый другими документами. Она протянула руку и открыла его. Внутри лежала сложенная вдвое бумага.
"Свидетельство о усыновлении (удочерении)" - прочитала она, беззвучно двигая губами. - "Данилова Яна Викторовна, дата рождения... Усыновители: Семёнов Михаил Петрович и Семёнова Лилия Дмитриевна... Город Пенза...".
Она села на табурет, с которого доставала документы с верхней полки, и застыла. Сердце заколотилось где-то в горле, кончики пальцев свело холодом. Невидящие глаза уставились в стену.
Значит, она - не родная? Свидетельство выдано в Пензе, а они живут в Нижнем Новгороде, и фамилия у неё Семёнова, а не Данилова... Как же так? Ведь она очень похожа на своих родителей! Такие же карие глаза и вьющиеся волосы, как у папы, такой же нос уточкой, как у мамы... Хотя, если рассудить трезво... То, что они не сказали об удочерении за все семнадцать лет её жизни, наверное, правильно. Кто знает, как бы она себя повела, узнав об этом раньше?
Яна вложила свидетельство в конверт и спрятала туда, откуда достала. Потом подошла к окну и стала вспоминать, замечала ли в поведении родителей хоть намёк на своё настоящее происхождение. Нет, ни словом, ни взглядом они ни разу не выдали себя. Есть фото мамы со свёртком на руках у какого-то заведения, названия которого не видно, в руке - цветы, рядом - медики. Мама всегда говорила, что это роддом. Папа тоже никогда не позволял себе ничего такого, что могло подсказать, что она не родная. Она приложила лоб к холодному стеклу и подумала:
"Я люблю своих родителей, а они любят меня. У меня есть всё, что необходимо и даже больше. Меня ни разу и пальцем не тронули. Только любили и помогали во всём. Что ещё мне нужно? Раз они не сказали об этом, значит, у них были свои причины, и я уважаю их выбор. И уж если от меня отказались сразу после рождения, то, вероятно, у биологических родителей тоже были основания для этого. Если до сих пор они не нашлись, значит, так тому и быть. Усыновили, ну и хорошо. Не надо им говорить, что я всё знаю." - с этими мыслями Яна зашла в кухню и потянула носом:
– М-м-м, мамулечка, вкусно пахнет!
– Да, дочь, ещё пару минут. - ответила мама. – Нашла свидетельство?
– Ага, вот. - она положила его на стол. – Поедешь со мной в институт завтра?
– Конечно. Документы сама отдам, а ты осмотришься в это время.
– Спасибо, мамуль! - Яна чмокнула в щёку маму и достала тарелки из шкафчика.
В дверь позвонили.
– О, папа пришёл! - Яна вскочила и побежала открывать дверь. – Привет, папуль! - она обняла отца за шею и поцеловала в висок.
– Привет, Янчик! - папа обнял дочь и принюхался. – Мама картошку пожарила?
– Ага, почти готова. Иди руки мой, я пока огурчики нарежу. - Яна прошла в кухню.
Такие ежевечерние посиделки за ужином были в их семье традицией. В это время все делились новостями, обсуждали проблемы и строили планы.
Сегодня, после того, как узнала правду, Яна иначе смотрела на родителей, но понимала, что любит их от этого только сильнее. Папа что-то рассказывал и смеялся, мама заливалась смехом за ним вслед, а дочь с улыбкой внимательно рассматривала их обоих, будто только познакомилась.
Искать своих биологических родителей ей не хотелось, она считала их предателями или жертвами обстоятельств, что, впрочем, теперь уже совершенно не важно. У неё уже есть любимые и самые родные родители, и других ей не нужно.
Она поступила в институт и отучилась шесть лет. Потом нашла работу, начала встречаться с молодым человеком.
Так прошло ещё семь лет. Эа это время Яна вышла замуж и переехала в квартиру мужа. Всё в их жизни шло хорошо до одного злополучного дня.
В тот вечер в дверь позвонили. Яна открыла и увидела маму. Заплаканное лицо в красных пятнах и скорбное выражение напугало дочь.
– Мам, что с тобой? Что случилось?
Мама сделала шаг в прихожую и следом за ней вошла незнакомая женщина.
– Познакомься, Яна, это твоя настоящая мать. - потерянно и обречённо сказала мама и всхлипнула.
– Здравствуйте, - хриплым голосом сказала женщина и растянула рот в улыбке. – Здравствуй... Дочь.
Яна сложила руки на груди и вздёрнула бровь. На несколько секунд в прихожей повисла напряжённая тишина. Мама растерянно смотрела на дочь, а сама Яна переводила взгляд с одной женщины на другую. Наконец, она нарушила молчание и спокойно сказала:
– Я так понимаю, разговор предстоит долгий. Пройдёмте. - рукой она провела в сторону кухни.
Из комнаты вышел муж, Роман, и поздоровался. Вопросительно посмотрел на жену, мол, кто это? Яна махнула рукой и ушла следом за неожиданными гостьями, плотно закрыв за собой дверь.
– Итак, - начала Яна. – Что вас сюда привело? - она поставила чайник на огонь.
– Дочка, я тебя наконец-то нашла! - протянула костлявые узловатые руки женщина.
– А что, это так трудно? - скептически спросила Яна и отстранилась.
– Что ты! Пока взятку не сунешь, никто ничего не говорит и не делает! - женщина улыбнулась, обнажив пропуски в ряду зубов.
– Ну да, ну да. И что вы хотите?
– Хочу, чтобы ты была моей дочерью. - женщина умоляюще скрестила руки на груди.
– Ну, допустим, фактически, я уже ваша дочь. Но почему вы только сейчас решили меня найти? Спустя почти тридцать лет?
– Понимаешь, живу я одна, в общежитии от завода, где работала раньше. Сейчас на инвалидности, а пенсии не хватает ни на что. А по закону дети должны содержать своих нетрудоспособных детей...
– Да что вы говорите?! - воскликнула Яна. – То есть, вы нашли меня для того, чтобы я вас содержала?!
– Ну да. Хочу помощи — финансовой и материальной. Потому что дети должны помогать родителям. - повторилась Клава.
– Я не верю своим ушам! - Яна развела руки в стороны. – Неужели у вас, кроме меня, нет детей больше?
– Почему? - женщина вскинула брови. – Сын есть и дочь... Только сын-то в тюрьму попал, какой теперь из него помощник?
– А дочь?
– Дочь-то... У неё проблемы тоже...
– Какие? - Яна сжала губы.
– Так это, выпить она любит, уходит куда-то всё время, и пропадает месяцами. Да и не работает она нигде, от неё тоже помощи не дождёшься. Так что, ты у меня одна осталась, доченька! - Клава встала и попыталась обнять Яну. Та отшатнулась и брезгливо поморщилась.
– Вы хотите сказать, что надеетесь на алименты после того, как бросили меня тридцать лет назад?! - Яну затрясло от негодования.
– Конечно! Кто же, кроме детей, будет маму поддерживать?
– Вот что, дорогая маменька, или как вас там. - Яна встала и подняла Клаву за локоть, выводя в прихожую. – Открою вам секрет: у меня уже есть мама и папа, и они - единственные, кому я буду помогать, ясно вам? А вы мне - никто!
– Да ты что же, вот так бросишь свою настоящую мать в беде? - женщина сделала скорбное лицо и попыталась ухватиться за дверь, в которую выталкивала её Яна.
– Ну, вас же ничего не остановило, когда я родилась? Почему я должна поступать иначе?
Женщина изменилась в лице и злобно прошипела:
– Я этого так не оставлю, слышишь?! - Клава потрясла кулаком в воздухе. – Я в суд пойду, и там тебя быстро к ногтю прижмут!
– Ага, вперёд и с песней! - крикнула Яна в ответ и захлопнула дверь.
Подошёл муж и спросил:
– Я ничего не понял. Кто это был?
– Моя биологическая мать.
– Чего?!
– Я - приёмная, Ром. Ой, - вскинулась она, – Там же мама! - она побежала в кухню.
На стуле, покачиваясь, сидела заплаканная мама. Она подняла влажные глаза на супругов и слабо улыбнулась.
– Мам, как ты? - Яна налила воды и подала маме.
– Нормально. - Лилия провела ладонью по щеке дочери. – Прости меня, милая моя...
– За что? - Яна присела перед мамой.
– За то, что не сказали тебе...
– И правильно сделали, мам! - Яна поднялась и прижалась к матери. – Я тебя очень люблю. У меня есть только ты и папа, и мне, кроме вас, никто не нужен, слышишь?
Мать кивнула и тихо сказала:
– Она ко мне на работу пришла, представляешь? Требовала к тебе отвести. Когда я ей отказала, она стала кричать, что найдёт тебя, чего бы ей это не стоило, и сама всё расскажет. Весь отдел теперь жужжать будет. Позорище!
– Успокойся, мамуль. Всё хорошо, ну и пусть знают. Это ничего не изменит. А ей я ничего не должна. И содержать никого не сбираюсь. Пусть только явится ещё! Я полицию вызову сразу!
– Ты, правда, не держишь зла на нас с папой? - мама с надеждой смотрела на дочь.
– Нет, мамочка! И в мыслях не было такого! И я тебе должна признаться, мамулечка... - Яна взяла маму за руку. – Я знаю о том, что приёмная, с семнадцати лет.
– Что?! - мама схватилась за сердце.
– Да, когда документы для института искала, нашла свидетельство.
– Детка, прости нас с папой, пожалуйста! Надо было давно сказать тебе... Но я так боялась тебя потерять, если ты вдруг захочешь найти свою настоящую мать...
– Мам. - Яна посмотрела маме прямо в глаза. – Моя настоящая мать - это ты. И другой у меня не было, нет, и не будет.
***
Клава ещё приходила пару раз, грозилась полицией и судом, кричала, размахивала кулаками. В первый раз Яна вытолкала её за дверь сама. А во второй непрошенный визит Роман вежливо, но твёрдо вывел женщину на улицу и запретил даже появляться в их дворе, не говоря уже о квартире.