Дорога вела к Выборгу. Второй день шло наступление. Двое суток без сна, без отдыха, без привала. Останавливаться нельзя: фашисты опомнятся, зацепятся за какой-нибудь бугорок, и вновь начнётся бой.
Обгоняя войска, вперёд вырвался запылённый, «газик» и, поднявшись на вершину холма, остановился. Из машины вышли офицеры.
Неширокая, лежащая среди болотистых берегов река, дальше высотка, окружённая густым лесом, через реку каменный мост — удобное для обороны место. Вероятно, противник и воспользуется им. Вдруг над рекой поднялся столб огня, дыма и воды, докатились раскаты взрыва. Мост рухнул.
...Майор, командир стрелкового полка, вызвал к себе офицеров и приказал начать переправу. Сотни людей принялись за работу. Противник немедленно открыл огонь. Медлить нельзя! Надо таскать бревна, вязать из них плоты, переправляться на тот берег.
Работа шла под огнём. Но вот из-за кустов на шоссе, обстреливаемое фашистами, выехали две «катюши».
В кабинке первой машины рядом с шофёром — старший лейтенант артиллерист. Машины на большой скорости спустились к подорванному мосту, круто повернули и по зыбкому берегу направились в мельничной плотине. Солдаты вкатили их на плотину и, подталкивая, подвели к тому берегу.
А по всей реке уже шла переправа. Как ни отстреливались фашисты, но минут через двадцать стрелки почти на триста метров продвинулись вглубь берега. Казалось, успех боя решён. Но враги подозрительно затихли, затаились.
...«Стрелять придётся прямой наводкой», — решил старший лейтенант и приказал расчётам готовиться к бою. Для этого нужно было вырыть капониры — ямы — и въехать туда передками машин. Дело подвигалось медленно.
— Что ж, ребята, приуныли! — крикнул старший лейтенант, и сам взялся за лопату, не обращая внимания на пули.
Огонь противника усиливался, но спорилась и работа. В тот момент, когда из-за кустов, где залегла пехота, послышалось: «Танки!» — орудия вкатились в ямы.
На шоссе двигались танки, окружённые толпой автоматчиков. Один, второй, третий... четвёртый.
А из леса с автоматами наперевес, мягко ступая по болотистой земле, крадучись, выходили сотни врагов. Нет, их больше!.. Тысячи!
«Эх, маловато нас!» — подумал старший лейтенант.
А танки медленно, чтобы от них не отстала пехота, двигались по шоссе. Оставалось не более двухсот метров до «катюш». И вдруг прозвучала команда старшего лейтенанта: «Огонь по гадам!» Над шоссе, над лесом пронеслись огненные снаряды, вспыхнуло зарево, раздался взрыв: один из танков взлетел на воздух. Но фашисты ещё не теряли надежды на успех. Они ползли вперёд, беспорядочно посылали автоматные очереди, кричали.
— Ещё поддать им огоньку? — спрашивал стрелков старший лейтенант.
— Спасибо, ребята! Теперь мы сами попробуем, — отвечали ободрённые поддержкой пехотинцы.
Атака захлебнулась.
Фашисты вновь поднимались в атаку. Но артиллеристы были готовы к бою. «Катюши» уже в новых, более безопасных капонирах. И вновь старший лейтенант, несмотря на свист миномётных осколков, выбирает, куда повыгоднее послать залпы.
Враги уже близко.
— Огонь! — прозвучала твёрдая команда старшего лейтенанта, и снова огонь обрушился на опушку леса, сметая всё на своём пути.
У нашей пехоты уже не хватало боеприпасов. Мало, очень мало осталось людей... Фашистами отбита мельница, наша пехота прижата к реке... Стало ясно, что вся надежда теперь на артиллеристов. В третью, в четвёртую, в пятую контратаку поднимаются фашисты. И всякий раз, встреченные залпами «катюш», убегали враги, оставляя убитых.
Шестая контратака. Но клочок земли на этом берегу наш! А с юга из-за холма уже идут войска. Идёт наша пехота, идут наши танки...
* * *
Смеркалось. На опушке леса отдыхали артиллеристы. И не оттого, что ныла рана, не спалось командиру. Он думал о родном селе Степанки, о сержанте Хусаинове, который пришёл из Татарии защищать Ленинград, о туляке-шофёре Пимкине, что спал сейчас рядом с ним...
И совсем не думал старший лейтенант о том, что в этот час от командира к командиру шёл рапорт, в котором говорилось, что ему, старшему лейтенанту Хоменко Ивану Антоновичу, за подвиг, совершённый несколько часов назад, положено присвоить звание Героя Советского Союза. Рапорт этот шёл в Московский Кремль...
В. ВЕЛИКАНОВ (1952)
