Конспирология — новая религия: у человека всегда зияет дыра внутри, пробитая непониманием, почему происходит то, чего он не хотел, и каждый забивает эту дырку чем придется.
1. М. Олтман «Тело дрянь». Эта книга американской журналистки посвящена человеческому телу (и в первую очередь женскому) в довольно неприятных его проявлениях — волосы, запахи, пупочный пух. Отчасти это отчаянный стендап на тему собственных комплексов автора, изрядно зацикленной на этих деталях, отчасти — научно-популярный текст об устройстве человеческого тела. На последнюю треть — текст остросоциальный, рассуждение о том, как же так вышло, что лишние волоски становятся для кого-то личной катастрофой, вынуждающей тратить время, нервы и бешеные деньги на борьбу с собственным туловищем. Надо сказать, первые две функции текст выполняет лучше, чем третью — ни к какому «отринь свой стыд!» он нас не приведет, и в его финале автор паникует из-за своих мнимых недостатков едва ли меньше, чем в начале. Так что стоит сфокусироваться не на конечной точке пройденного ею пути, а на самом процессе: а он любопытен. Стоит Маре задаться каким-нибудь щекотливым вопросом — она берется за дело с удивительным энтузиазмом и ищет экспертов, которые могли бы с ней об этом поговорить. Некоторые соглашаются на встречу, иные отвечают письмом, так или иначе, в книгу попали результаты бесед со множеством специалистов: дерматологом, эволюционным биологом, бихевиористом, научным сотрудником Центра новых инфекционных заболеваний, целым пучком косметологов, социальным психологом, гуру, сектой сенсуалисток и даже мужчиной, гадающим по пупкам. И это лишь малая часть! Вот это меня восхитило: благодаря тому, что Мара Отлтман не стесняется обращаться ни к ученым, ни к эзотерикам, текст выходит очень разношерстным и за счет этого особенно любопытен.
2. Н. Сова «Станция Лихо». Книга о художнице-первокурснице, которая, заснув в метро, не только случайно проехала свою остановку, но и вовсе выехала в соседний мир — этакую параллельную Москву, живущую по правилам сказочного мира. И, прямо скажем, плохо живущую — немногие выжившие вынуждены скрываться, всюду злые силы и злые патрули, а властвует надо всем одноглазое Лихо. Чудом ей удается попасть в какой-то отряд условно хороших парней и немного побродить с ними, с переменным успехом пытаясь разобраться в законах, по которым этот мир существует. В целом любопытная завязка, но общую картину сильно портит тот факт, что попаданка эта все время ноет! Вот реально, не встречала еще книжки, где герой так причитал бы о своей участи. Обычно они как-то больше нацелены на адаптацию — или нацелены на адаптацию героев авторы этих книг — в общем, мотив «попал в другой мир и каааак там развернулся», мне кажется, попаданческой литературе куда более свойствен, чем «попал в другой мир и полкниги ныл, что хочет обратно». Потом попал обратно, а там уже не принимают. Потом опять двинул туда... У — Уныние. Хочется погладить героиню по голове и попросить ей замену. А вот идея, что мир надо разрушить, чтобы спасти, казалась мне стоящей внимания, пока я не приложила ее к миру сегодняшнему. Нет, соглашаться я с нею не хочу.
3. А. Варламов «11 сентября». Это один из ранних романов Алексея Варламова, чья книга «Душа моя Павел» оказалось одной из самых ценных книг моего 2023-го. «11 сентября» написан 20 лет назад, издан в 2003-м почти одновременно с дебютным романом «Лох» (который мне тоже вскоре предстоит). По «11 сентября» чувствуется веяние эпохи, это уже не постмодерн 90-х, но этакий в нем сохраняется залихватский замах, попытка впрыгнуть в историю и восторг от возможности всю ее пересвязать. Забавный момент — если присмотритесь к обложке, на ней можно заодно прочесть и всё содержание. И, сжатое до четырех предложений, оно создает впечатление этакого хаоса, пюре из заголовков желтых газет. Тем не менее изнутри повествования всё выглядит иначе — герои живые, человечные, психологичные. В книге «Душа моя Павел» главным героем был юноша, и им автор, несомненно, когда-то был, но девушку Варю, героиню «11 сентября», да и ее шебутную сеструху, он, оказывается, умеет написать ничуть не менее правдиво. Пламенные революционеры — что ж, здесь мне оценить сложнее, потому что политический подтекст от меня всегда норовит ускользнуть — и всё равно уж точно не фальшивые. То, как переплетаются судьбы, как одна и та же дата вспыхивает в разные времена в разных концах света, — несомненно, всё это заставляет с интересом следить за сюжетом.
4. Р. Бразертон «Недоверчивые умы». Это книга о теориях заговора и том, почему люди создают их и верят. Хорошее исследование относительно того, как эти идеи распространяются в обществе, обрастая подробностями и целыми обществами последователей. Конспирология — новая религия: у человека всегда зияет дыра внутри, пробитая непониманием, почему происходит то, чего он не хотел, и каждый забивает эту дырку чем придется. И чем, скажите, в этом смысле конспирологи отличаются от верующих? Ну разве что тем, что у религиозных всем управляет непознаваемое существо, а у конспирологов — тайные союзы людей. И кто тут дальше от истины? Впрочем, это мои личные домыслы, автор этой аналогии не проводит. Автор исследует множество конспирологических теорий — не забывая упомянуть, что его цель — не собрать каталог безумных идей, а лишь отыскать меж ними общие черты и смыслы. И все-таки каталога ему не избежать. Жидомасоны, НЛО, высадка американцев на Луне, гибель принцессы Дианы, 11 сентября — пока автор разбирает каждый из кейсов, я вспоминаю, как сталкивалась с последователями этих вер в собственной биографии. Вот сидим мы ночью у костра с симпатичным хиппующим юнцом, смотрим ну луну, и тут он кааак начинает затирать про вот это всё: кинофильм, флаг слишком развевается, космос недостижим, и сквозь всё это капсом: «ТЫ ЧТО, НЕ ЗНАЛА?!». Хорошо еще если соглашается с существованием самой Луны! Или другой затевает говорить о масонах с тем же жаром. Я всегда внимательно слушала, в первую очередь восхищаясь тем, насколько человек вовлечен в свою тему, а не присоединяясь разве что потому, что для меня на самом деле не представляет особого интереса, как оно было на самом деле — мне складный миф дороже истины (и ни один конспиролог бы с этим не согласился!). А еще помню, как школьницей после трагедии 11 сентября увидела пост «Переведите номер самолета, влетевшего в башню, Q33-NYC, в шрифт Wingdings» — и тоже преисполнилась на время «собственным свидетельством» тайного заговора — ну так мне было и было пятнадцать, когда же преисполняться-то еще. Другое дело взрослые люди, которые посвящают свою жизнь распутыванию этих узлов (а на самом деле, конечно, запутыванию) — кто они? чем они похожи? Книга хороша в том числе и тем, как аккуратно, без высмеивания, автор их изучает. Он действительно хороший исследователь, подробный и бережный. И все-таки одна из финальных глав серьезно меня развеселила — та, где оказалось, что, чем больше человек верит в одну конспирологическую теорию, тем выше вероятность, что он будет верить и в ровно противоположную! Если он верит, он Бен Ладен жив, он скорее будет верить и в то, что тот умер еще до того, как был объявлен в розыск! (И с принцессой Дианой то же.) Отдельное место в ниге занимает вышедшее в 1903 г. издание «Протоколы сионских мудрецов», не то чтобы положившее начало антисемитизму, но сыгравшего огромную роль и заставившее поверить в еврейский заговор множество тех, кто прежде в этом вопросе не занимал никакой позиции. Собственно, на этом месте я подумала: так что же, и Гитлер всего лишь поверил в книжку, чья достоверность вскоре была опровергнута?! И парой книг позже получила ответ настолько полный, насколько и не просила.
5. Л. Петрановская «Если с ребенком трудно». Уже второй раз перечитываю эту книгу, но в первый раз моей малявке не было и года и применить книгу к ней было сложно — для малышей больше подходит книга «Тайная опора», а здесь идет речь о детях уже подросших. Сейчас дочке почти четыре — и, кажется, снова слегка мимо по поводу конкретных техник, и все равно полезно касаемо отношения к детям в целом. Может, даже и не надо ждать четкого попадания в возраст, а достаточно перечитывать ее раз в несколько лет, чтобы освежать и стабилизировать установки. Установки эти просты: обращать внимание на ребенка, демонстрировать поддержку, слышать потребности и не заявлять, что он обуза. Кажется, это какие-то очень базовые вещи, но Петрановская лучше всех умеет подобрать идеальные формулировки и примеры, чтобы эти установки хорошо проросли в сознание.
6. Антрекот и др. «Сумчатые баллады». Это, собственно говоря, вообще не литературный сборник — просто подборка баек с одного австралийского эмигрантского форума: русские, переехавшие туда после перестройки, болтали друг с другом, делились тяготами и радостями новой жизни, так не похожей на покинутую советскую, а модератор тщательно эти истории собирал, а потом и выпустил под этой обложкой. В книжке они размещены вперемежку, но основные темы там — трудности перевода (а конкретнее — работы в переводческом бюро), околоавстралийские исторические байки (как подружились коммунисты с лейбористами, как два каторжника выиграли дело у капитана королевского флота), а самые лучшие тексты — о местной фауне! Акулы, ехидны, вараны, скаты-хвостоколы, кукобарры, питоны и медленно взлетающие клинохвостые орлы — о, звери украшают любую книгу, а эту особенно. «Пару лет назад расквартированные в Квинсленде части австралийской армии были вынуждены перейти с трубы на флейту. Дело в том, что по устройству своей глотки местные кукобарры трубу копировать могут (и с удовольствием копируют), а флейту — нет. Решение было принято после того, как в течение нескольких недель в разных точках Квинсленда кукобарры трижды скомандовали построение (чем-то им пришлась эта команда)».
7. И. Ялом «Проблема Спинозы». И вот стоило мне при прочтении книжки номер четыре задуматься чуть пристальней о причинах Холокоста, как психотерапевт Ялом поспешил мне ответить, и ответить с максимальной тщательностью. (Хочу отметить, что книга пришла ко мне случайно, и о чем она, я не знала — знала только, что обычно произведения Ялома мне нравятся и дают много поводов для размышлений.) Этот исторический роман имеет две линии, идущие друг за другом каноном. Первая — история великого голландского философа XVI века Баруха Спинозы, еврея-вольнодумца, который был подвергнут херему — высшей мере осуждения в еврейской общине, полному изгнанию с запретом даже родственникам поддерживать с ним какую-либо связь. О, его свободомыслие, его готовность утратить всё во имя возможности думать! Вторая — история Альфреда Розенберга, раз и навсегда впечатлившегося в юности антисемитской книжкой Хьюстона Чемберлена так, что даже университетские профессора не смогли его переубедить — лишь на всю жизнь озадачили вопросом, как мог великий Гёте восхищаться евреем Спинозой. Труды Спинозы не даются Альфреду к прочтению, но и мысль о них его не оставляет — и тогда на его пути встречается еще один важнейший герой этой книги: психотерапевт Пфистер, знавший Розенберга с дошкольного возраста и предложивший тому вместе прочесть и разобрать непокорные тексты, а еще — пройти у него курс психоанализа. На самом деле именно Пфистер становится ключом ко всему роману. Его собственная позиция не сразу становится ясна, он внимателен, бережен, беспристрастен — в конце концов, так и положено настоящему врачу. И только в последней четверти книги в беседе со своим супервизором Пфистер признается ему, что в ужасе от взглядов своего пациента, что он вступил в эти взаимоотношения, потому что ему было интересно проследить, как развилась личность того, кого он знал еще малышом, а потом искренне захотелось помочь ему. И он терзается: помогая своему клиенту, сможет ли он показать ему яд его убеждений и помочь отринуть их, — или, наоборот, делая его личность сильнее, он укрепляет и нацистские взгляды? И не только пациента, но и партии — за время их общения Розенберг проходит чудовищный карьерный путь от наставника еще юного Гитлера — редактор газеты попросил помочь ему с обучением своего протеже, подсовывая ему верные книжки и оттачивая его антисемитизм, образовывая гордеца тайком, так, чтобы он не отринул помощь — до рейхсляйтера и одного из основным идеологов национал-социалистической немецкой рабочей партии. И продолжает при этом периодически плакаться психоанатитику о том, как ему не хватает внимания Гитлера теперь, когда фюрер вырос настолько, что не нуждается в его наставлениях. Этот текст огромная пища уму. Как рассуждения Спинозы, игнанного ортодоксами за богоискательство, вставшее поперек религии; так и работа Пфистера, сумевшего изучить корни нацизма в конкретной личности, но не сумевшего их выкорчевать, а возможно, и вбившего глубже... — Ялом проделал огромный мыслительный путь, написав эту книгу, и спасибо, что показал дорогу.
8. Л. Горалик «Агата смотрит вверх». Очень люблю все книги Горалик про Агату — их, получается, два цикла: девочка из «Агата возвращается домой» и «Агата смотрит вверх» живет в условно нашем мире, девочка из цикла «Воды Венисаны» — в другом (совершенно другом). И тем не менее сама девочка, ее чувства, суждения и беды — это то, что мне максимально близко. Психологический «внутренний ребенок» бывает неверно понят — как существо, которое хочет бесконечно веселиться и требует сластей, но я его вижу именно таким, как рисует Линор. Это ребенок, который встречает дьявола, вину, беду, он, может и хотел бы просто пасторально хохотать на лужайке, но все время оказывается перед нравственным выбором, и не абстрактным, а именно что на грани жизни и смерти. Агата из этой книжки встречает Короля беды — жуткое существо, похожее на игральную карту: сверху две руки и голова и снизу две руки и голова, и перемещается оно — флик-фляк, флик-фляк — перелистыванием самого себя всё ближе к жертве. Чудом не упав с крыши, Агата задолжала ему — от себя беду отвела, на другого перекинь. А на кого перекинуть? Кого будет не жалко?
Юкка Малека для портала Alterlit.ru
