Звонить с телеграфа оказалось не таким простым делом. Из дома было бы проще, но мы боялись Эрвина. Сначала я сам хотел заказывать наши международные звонки, но тогда Наташа должна была получить телеграмму, чтобы в назначенный час явиться на телеграф на переговоры с Берлином. А наш великомудрый сынок со дня на день защищал диплом и возвращался в Ленинград, где уже каким-то образом заочно договорился с Управлением комитета госбезопасности о рабочем месте. Вот так сынок-проныра!
Мы с Наташей, конечно, гордились им, и девчонка надеялась, что когда Эрвин вернётся, то она обязательно улучит момент, чтобы поговорить с ним о нас, о его родителях...
Но вот он вернулся, начал работать и ходить гордым гусем. Наташа недолго радовалась тому, что он снова дома.
– Сынок, может, съездим, проведаем Эрвина? Ты давно у него не был.
Тот усмехнулся:
– Я и вовсе не был у него.
– Вот я и говорю. Я как раз завтра собираюсь на кладбище.
Эрвин деловито строчил в блокноте и, казалось, вовсе забыл о просьбе матери.
– Он ведь тебя воспитал... – тихо сказала Наташа.
– Я бы предпочёл, чтобы меня воспитал Борис Иванович. Но кто меня спрашивал?
Так вот откуда ноги растут. Вот кто так опекал его карьеру.
– Мой официальный отец и воспитатель – именно он.
И Наташа хотела было удариться в отчаяние. Она ушла в свою комнату, думая, что через три дня, когда будет снова звонить Герхардту с телеграфа, сообщит ему весьма печальные вести. К сердцу сына им не пробиться. Но через эти три дня её далёкий берлинский абонент услышал из трубки информацию совсем иного характера.
Наташа плакала и всхлипывала через каждое слово.
– Как ты мог со мной так поступить? Я забуду твоё имя и больше ни за что не позвоню! Как же это низко! Ты хотя бы понимаешь, что натворил? Как мне теперь жить и смотреть людям в глаза? Бессовестный, мерзкий тип!
И бросила трубку. Вот те на.
Герхардт стал усиленно вспоминать, где промахнулся. Так... Неделю назад стояла чудесная погода, он шёл в магазин за новой шляпой, и, кажется, незнакомая дама, идущая навстречу, ему улыбнулась. Герхардт давно заметил: в хорошую погоду на улицах появляется много красивых женщин... Может, Наташа как-то почувствовала улыбку той дамы? Но, видит Бог, никаких грязных помыслов Герхардт не имел! В его воображении и чёртом, и Богом, и нечистой фантазией, и ангельской струной была с далёкого тридцать девятого – она, Наташа.
Что же ещё? Чем он мог так её расстроить? До возвращения сына домой они успели только три раза пообщаться по телефону. Они делились друг с другом своими делами, своими тёплыми голосами... Что же не так?
На следующее утро Герхардт, как обычно, сидел в одном из старинных залов и задумчиво писал очередную гравюру.
– Герр Бройт! – пытался окликнуть его весёлый сосед, который ваял неподалёку карикатуру на один из портретов. Это был заказ периодического издания.
– Герр Бройт, обед! – прокричал карикатурист уже в самое ухо.
Герхардт пришёл в себя.
– Послушайте, герр Больген. Вы человек глубоко семейный – значит, сможете объяснить...
– Я весь ваш. Только давайте, изложите вашу драму по дороге в буфет.
Они пошли по великолепным коридорам огромного графского дома в глубинах Шарлоттенбурга, и нежно-бирюзовые мраморные стены насмешливым эхом возвращали им их собственные голоса и шаги.
– Герр Больген, если без видимой причины женщина гневно обвиняет вас во всех смертных грехах и отчаянно плачет... Что это такое?
Собеседник задумался.
– Без видимой причины, значит?
– Я уверен, что словесно никак её не оскорбил... Гнев был таким внезапным.
– Весьма характерная женская черта, – хохотнул живописец. – Вы ей что-то обещали?
– Нет!
– Вы ненароком обласкали надоедливым цербером её матушку?
– Её родители давно умерли.
– Вы, упаси Господь, намекнули, что у неё округлились щёки или, хлеще того, что вы стряхнули с её подушки седой волосок?
– Ничего подобного!
– Хм...
За обедом пришлось разговаривать с коллегами, которые живописали что-то своё в том же старинном доме. Казалось, герр Больген забыл о муках соседа, сидевшего до конца рабочего дня поглупевшей неподвижной особью с едва шевелящимся карандашом.
Теперь она позвонит только через две недели. Или не позвонит вовсе? Что же он такого натворил? Чем снова утяжелилась его совесть?
– Герр Бройт!
Герхардт ушёл в гнетущее настоящее, в новую неопределённость, в звук её слёз с телефонным шипом.
– Герр Бройт! Вот ведь, быстро ходите, и не угнаться. Я только хотел сказать, что истинные мотивы женского гнева, конечно, останутся нам неведомы. Но когда моя жена понесла четвёртым, то она меня чуть со свету не сжила! До сих пор вспоминать страшно. Я таких оскорблений, как в те дни, ни прежде, ни потом от неё не слышал. В те дни она даже поднимала на меня руку, клянусь вам! Кто бы мог подумать, моя тихая, прилежная Гретхен...
Друзья, если вам нравится мой роман, ставьте лайк и подписывайтесь на канал!
Продолжение читайте здесь: https://dzen.ru/a/Zh1A47hpp1uOB5ld?share_to=link
А здесь - начало этой истории: https://dzen.ru/a/ZH-J488nY3oN7g4s?share_to=link