2234 г. Преодолев ряд серьёзных природных и искусственных катаклизмов, вызванных бурным технологическим скачком, междоусобными войнами и техногенными катастрофами, человечество оказалось на грани вымирания.
Достигнув минимальной численности популяции за всю историю существования, люди сплотились. Из оставшихся межрасовых групп возник единый общественный фундаментальный организм – антипод государства, целью которого стало развитие и благополучие каждого человека, а не коллективная посредственность, служившая главным образом для защиты и обороны группы по национальному признаку, финансовым интересам правящего класса или вероисповеданию.
Индивид и его здоровое потомство стали главной идеей, не громогласными лозунгами и лицемерными призывами, а руководством к действию как основа выживания вида. Но было одно но – фактор, фактор генетической наследственности – потомство в рамках «Солнечного города» разрешалось производить только людям с максимально приближенным к значению единого стандарта Q-74. Эталона, выработанного виднейшими людьми науки совместно с квантовой искусственной системой «Оптитрон». Вне периметра «Солнечного города» это правило не действовало.
***
Двухместный челнок класса «А» каплевидной формы мчался над лазурной гладью моря. Его поверхность, покрытая серебристой чешуей, переливалась радужными цветами под полуденным солнцем.
– Прекрасная погода для морской прогулки. Не правда ли, Саша? – спросил Эд, посмотрев на свою длинноногую спутницу Сашу, Сашу Кузнецову.
Девушка лишь улыбнулась ему в ответ, слегка поправив пряди пепельных волос у виска. Острый, слегка вздёрнутый носик, приоткрытые губы. Эд нервно заёрзал в кресле пилота, искоса поглядывая на неё, по-кошачьи влившуюся в кресло пассажира и разглядывающую морские пейзажи. Лёгкая ухмылка застыла на кончиках её губ. Интересно, думала ли она о нём? Или же она просто наслаждалась прогулкой, не задумываясь ни о чём? Трудно было ответить. Эд никак не мог понять, играет она с ним или действительно самозабвенно наслаждается каждой минутой своей жизни, растворяясь в мгновениях.
Саша Кузнецова, будто прочитав его мысли, взглянула на него своими бездонными омутами серых глаз, погладив ладонью никелированную ручку кресла. Ему стало неловко. Неловко за то, что он вот такой – неувязанный, непонятный и скованный именно с нею – человеком, с которым хотел связать свою дальнейшую жизнь. Саша тонко чувствовала это своим врожденным женским инстинктом, выработанным и отточенным её предшественницами на протяжении не одной сотни лет.
Эд понимал, что это пропасть – немыслимое расстояние, бездна миров между ними, которую никак не осилить ему одному. Она же с грациозностью хищника наблюдала за его отчаянными попытками – ведь в любом случае она уже победила.
Штурвал из углепластика приятно холодил кончики пальцев. Эд любил такие прогулки. Он любил ощущение скорости и комфорта, оставляя весь мир за лестничным трапом взлетной полосы. Но сегодня Эд был задумчив, голубой ковер морской глади оставлял его равнодушным. Он хотел поговорить с ней и боялся, боялся отказа. За непониманием уже громоздились, напирая друг на друга, мужская гордость, отчаяние, тревога, неудовлетворённые желания. Изгиб шеи, губы, её взгляд, звонкий смех – всё могло исчезнуть в один момент. Он мог всё потерять или приобрести.
Его беспокоила и отравляла мысль, что эта соблазнительная особа может быть нежна и ласкова с кем-то другим, с каким-то иным мужчиной – не с ним. Для кого-то она хранит своё сердце, скрывая свою тайную грусть. Но ему, возможно, никогда не познать её ласки, и одна эта мысль убивала его. Мышцы лица дрогнули в неприятной гримасе, он крепче сжал штурвал, стиснув зубы. Из глубин памяти всплыл разрушенным остовом затонувший корабль – тёмный зал с высокой трибуной, за которой сидели они: важные и значимые – повелители судеб в белых париках и черных мантиях.
Регенты из семейного ордена не одобряли его кандидатуру для создания семьи. Его генотип не представлял ценности для человеческого сообщества. Таков был вердикт, и с этим ничего уже нельзя было поделать. Посредственный, без каких-либо задатков человек – жестокий и бессердечный приговор. Он скрывал от неё, пока скрывал, но намерен был объясниться. Эд Нортон никак не мог пройти тест на возможность стать родителем...
За широким лобовым стеклом, конусом уходящим к носу корабля, открывалась бескрайняя морская синева, на которой лежало вытянувшееся ленивое Солнце. Оно жидким стеклом переливалось на поверхности воды – великое вселюбящее Огниво – бесконечный поток жизни и света.
Отблески лучей ослепляли молодого пилота, он приятно и привычно щурился, но назойливые тревожные мысли не давали покоя. Он не знал, с чего начать, а между тем остров Уэкли уже вырисовывался на горизонте. Одно из самых романтических мест в окрестностях.
***
Эд Нортон, сын обычного инженера третьей ступени Луиса Нортона. Воспитанный, с прекрасным чувством юмора и хватким умом юноша, нравился Саше Кузнецовой. С ним было хорошо, интересно, он мог удивить прекрасно рассказанной историей, которых знал более чем достаточно. Но как мужчина в полном понимании этого слова он не привлекал её. Слишком честен, слишком честолюбив, слишком предсказуем, слишком человечен, как любила говорить о нём её подруга Хельга.
Продолговатый модуль, блеснув рифленым боком, вытянул трехпалые механические щупальца, приземляясь на взлетную площадку. Потревоженные пальмы взволнованно зашумели листьями. Зашуршали обтянутые белоснежной тканью бунгало, стоящие ровными рядами вдоль песчаного пляжа с шезлонгами.
***
Волны с тихим шелестом накатывали на берег, жадно отхватывая часть суши и ловко скрываясь в пучине. В безоблачном небе кружили крупные чайки. Широко расправив крылья, они парили в горячих воздушных потоках. На берегу моря сидели двое.
– Уйдём, убежим, оставим всё, выйдем за периметр, – умолял Эд, держа за руку девушку.
Саша молчала, закапываясь пальцами ног в песочек, поджимая нервно губы. Они уже объяснились, и что сказать ему ещё, она не знала. Он был готов на всё. Его буйная фантазия не на шутку разыгралась. Он предлагал завести семью вопреки всему, уйти в изгнание, в дебри, в заброшенные города с поселенцами, не принявшими стандарт Q-74. Но всё было тщетно. Эд безнадежно выпустил её руку.
— Прости, — тихо произнесла Саша и поправила волосы, спадавшие на её красивое лицо.
Перед глазами его всё поплыло. Насмешливое солнце покрылось черными дырами с проржавевшими краями, чайки отвратительно кричали, будто насмехаясь – гогоча над ним, песок обжигал ноги, жадно облизывая ступни, зашумели листья пальмы – гоня его, прогоняя его от неё. Всё было потеряно, всё было кончено. А ведь он три месяца готовился к побегу из «Солнечного города». Подобрал поселение, обставил заброшенный дом, перевез инструменты, генераторы, солнечные батареи, очистители воды, коммуникатор, провизию, медикаменты, оружие.
«Оружие», — воспалённо мелькнуло в голове Эда.
Он искоса посмотрел на Сашу, нащупал открытую кобуру, почувствовал холодную рукоятку стали. «Это всё они — регенты, это всё они со своими правилами. Будь они трижды... А она? Она предала меня. Она могла бы бежать со мной, оставив всё. И мы были бы счастливы... Я был бы счастлив...» — мысли беспорядочно кружились в его голове, солнце ржаво смеялось, чайки кричали: «Неудачник, идиот, — идиот Эд Нортон, она водит его за нос...».
Он снова взглянул на неё. Казалось, что Саша уже всё позабыла, отпустила, рассматривая синеющую даль, наслаждаясь жарким солнцем, целующим её красивые плечи, тонкие руки и длинные загорелые ноги. Умиротворение и блаженство вернулись к ней, снова она наслаждалась моментом, отдавшись ему всецело. Она была прекрасна, прекрасна как никогда до этого момента...
Беспомощность и отчаяние поглотили его — страх, страх за свою теперь уже пустую жизнь. Страх сменился ненавистью, затем пришел гнев — лютый гнев.
Прогремел выстрел — одинокий выстрел, разорвавший умиротворение, идиллию райского места и оборвавший чью-то жизнь. Чайки испуганно разлетелись. Листья пальм безвольно поникли, затихнув.
Склонив голову, он плакал, обхватив колени руками. Рядом лежала она, её пепельные волосы были...
Месяц спустя
— Убийство. Убийство, совершенное вами, Эд Нортон. Вы признаны виновным в намеренном лишении жизни человека. Вы будете изгнаны из «Солнечного города», изгнаны навсегда без права возвращения вас либо ваших потомков, — закончил регент металлическим голосом и, поправив очки, посмотрел на юношу.
Эд Нортон сидел и слушал, понурив голову. Зал был полон, зал был потрясен. Уже более полувека не случалось такого. Люди были в шоке, не понимая, как он мог, как посмел свои интересы поставить выше блага людей, блага, прописанного им стандартом Q-74.
Убитый горем отец поднялся, посмотрел ещё раз на сына и вышел из зала.
– Но перед этим, – продолжил регент. – Вы будете подвергнуты «временному континууму», затем изгнаны.
Зал облегченно вздохнул, послышались одобрительные возгласы.
Континуум...
Спокойное море плескалось пенящимися волнами. Белоснежные чайки с черными лапками кружили в небе, выискивая косяки рыб. На песчаном берегу сидели двое, рядом с ними стоял третий – высокий человек в черной длинной мантии.
— Прости, — тихо произнесла Саша и поправила волосы, спадавшие на её красивое лицо.
Эд отвернулся. Саша Кузнецова встала и пошла к взлетной площадке. Человек в черном, держа руки за спиной, развернулся и пошел следом за ней. Эд Нортон остался сидеть на горячем песке, в его кобуре холодным блеском отражало солнце рукоятка пистолета.
Модуль стремительно поднялся вверх и направился прочь от острова, скользя над гладью воды, увозя с собою Сашу Кузнецову и прогрессора в черной мантии.
***
Жирная чайка, взмахнув крыльями, приземлилась рядом с юношей на песок. Она походила рядом с ним, на месте, где только что сидела Саша, и, склонив голову набок, посмотрела на Эда, Эда Нортона — воспитанного, с прекрасным чувством юмора и хватким умом юношу.
Эд усмехнулся:
— Чего тебе?
Чайка выжидательно моргнула, опять склонив свою белую головку набок, но уже в другую сторону.
Прогремел выстрел. Испуганная птица взмахнула крыльями и спешно улетела.
Песчинки, подгоняемые морским бризом, мелкой дробью осыпали ствол пистолета, отдавшего последний металлический отблеск солнцу...
«Недоросль»
Другие рассказы:
