- Ну, что там у вас, Павел Николаевич, с делом Сотникова? – спросил начальник следственного управления, следователя Замятина.
- Что вам сказать, Роман Евгеньевич, тёмное это дело.
- И, что в нем не так?
- Всё не так. Понимаете, не могла машина покатиться сама! Я не верю, что Сотников не поставил её на «ручник». Там довольно приличный уклон.
- Технеисправность? А, что говорит экспертиза?
- Роман Евгеньевич, ну, какая экспертиза после тепловоза? Там ведь каша из металла и … гм…
- А второго водителя допрашивали?
- Ничего, говорит, не знаю, и не понимаю, как все случилось. И зачем Сотников на переезде выходил из машины?
- А, что сам Сотников?
- Тоже ничего. В психиатрической клинике он.
- Вот как? Так закрывайте дело! Только заключение врачей из «психушки» не забудьте приложить к нему.
- И, все таки, я съезжу в клинику, поговорю с главврачом. Может, и удастся Сотникова допросить.
- Хорошо. Поезжайте, только не тяните. Сроки поджимают.
*****
- Разрешите? – Замятин постучал в тяжелую, дубовую дверь.
- Да, да! Заходите! Чем обязан, юноша? – спросил вошедшего, классического профессорского вида человек с бородкой, и с гнездящимся на кончике носа очках.
- Следователь Замятин, – предъявил удостоверение Павел Николаевич. – Скажите, Семён Борисович, я могу видеть больного Сотникова, и поговорить с ним?
Профессор, как мельница крыльями, замахал руками. – Нет! Нет! И ещё раз – нет! Помилуйте! Молодой человек! Как можно?! У него посттравматический стресс! Ассоциативный ступор! Вы знаете, что это такое?!
- Ну, что вы, Семен Борисович! Откуда мне знать эти ваши психологические тонкости?
- Так я, вам скажу, батенька! Это просто живой овощ! Он только и делает, что улыбается, и что-то бормочет себе под нос!
- И что, это навсегда?
- Видите ли, ему необходимо внимание, ласка, хороший уход и постоянная забота, общение с близкими. Тогда он частично восстановится. А я так понимаю, у него никого нет. Мы его, конечно, подлечим, и выпишем. Долго держать его здесь я, не имею права. Для этого его необходимо лишить дееспособности. А это дело суда. Так, что, не обессудьте, молодой человек.
- Я вас понял, Семен Борисович, Большое вам спасибо за консультацию. Извините за беспокойство. Мне бы только бумаженцию…
- Непременно, непременно! Не извольте беспокоиться! Соберем консилиум и пришлем вам, как вы изволили выразиться – бумаженцию! И, если позволите, вопрос. У него имеется жильё?
- Имеется, Семен Борисович.
- Вот и чудненько! Выпишем мы вашего Сотникова, там и побеседуете. Если, конечно, получится. До свидания, товарищ Замятин!
- Ну, уж нет! Прощайте, Семен Борисович
*****!
Дело закрыли «за отсутствием состава преступления». Отказ стояночного тормоза – было написано в заключении.
*****
Толик продолжал бороздить просторы страны на «голубой мечте». Каждый раз, проезжая переезд, на котором его жизнь разделилась на две части, он долго давил ногой на кнопку сигнала, отдавая дань своей несостоявшейся любви. «Вот такая поганая штука - жизнь», - с тоской думал он. - «Никому ты, Ленка не досталась. Истребовал тебя Господь, а не оттолкнула бы меня, жива осталась бы».
Однажды, проезжая через переезд, он увидел невдалеке сидящего у построенной из хлама халабуды, человека. Человек улыбался, и постоянно шевелил губами, как будто разговаривал с невидимым собеседником. Толик его узнал. Он отвел взгляд, и, прибавив газу, проехал мимо. Со временем, человек оброс бородой, вещи его износились, и узнать в нем целеустремленного, неунывающего Вальку, было уже невозможно. К нему стали привыкать, как к местной достопримечательности. Многие останавливались, давали ему воду, свертки с едой. Пытались разговорить. А он улыбался, говорил: - Храни вас Господь,- и спрашивал: - А вы не видели мою Лену с детишками? И снова замолкал, продолжая улыбаться.
В тот день, проезжая через переезд, Анатолий не увидел Вальку. Какое-то тревожное чувство шевельнулось в душе, и не отдавая себе отчета, он остановился.
Валька метался в бреду, что-то говорил, плакал. И был горячий, как раскаленная сковорода. Толик в нерешительности потоптался, соображая, зачем он здесь, и набрал номер «скорой». Покачал головой, вздохнул, и решительно направился к машине.
Валька почти месяц провалялся в больнице. Его оформляли в интернат, но перед самой выпиской он сбежал.
*****
На местном кладбище появился новый бомж. Он бродил среди могил, разглядывал надгробные фотографии. Разговаривал сам с собой. Неожиданно появлялся из кустов, пугая людей и спрашивал у них: – А вы не видели мою Лену с детишками? -и широко улыбался. Люди шарахались от него, и быстро уходили прочь.
Уставший Валька прилег на лавочку у могилы. С памятника на него смотрели Лена и его мальчишки, и надпись о том, что его семья трагически погибла…
Народ проходил мимо, занятый своими делами. Кто- то бросал равнодушные взгляды на лежавшего, и проходил мимо; кто- то, сокрушенно, качал головой и говорил: – Совсем совесть потеряли. Пьют на могилах, и тут же спят. Куда мы катимся?
Пролежал он и следующий день. К нему подошла старушка. Потрогала лоб, отдёрнула руку: -Батюшки свет! Преставился, сердешный! - и закричала дрожащим, старческим голосом: - Люди! Помогите! Чего ж вы такие черствые? Все мимо, ды мимо! Помёр ить человек!
*****
Возможно этот рассказ Вы не читали