Зачем всё это:
Предыдущая серия:
10 апреля 1502 года. Кремль, Москва, Московское государство.
Государь Иван III, ещё крепкий мужчина 62 лет, в постели со своей женой Софьей Палеолог, красивой дородной женщиной, которой ещё нет и пятидесяти. Софья, лёжа на плече у мужа, всхлипывает.
Иван: Чего ревёшь?
Софья: Страшно мне, государь!
Иван (с усмешкой): Что за блажь! Кого бояться то? Татарина аль литвина? Ну разве что чёрта лысого?
Софья: Да вот хоть бы и его, государь! Нечистого!
Иван: Эк вы бабы-дуры!
Софья: Не скажи, государь! Два Рима пали, а видать и третьему недолго стоять осталось!
Иван: Что несёшь, оглашенная?
София: Так то не я. Бабий ум короток. А вот ты послушай. Ходила я вчера в Успенский к вечерне, а как служба кончилась, долго ещё молилась у раки святителя Ионы. Сколько молилась и не упомню, а только явились мне святитель Иоанн Златоуст и святая София Премудрая. И сказал мне Иоанн Златоуст: «Дядя твой с драконом, что открыто с Востока пришёл, бился и погиб, веру нашу правую не сберёг. А к мужу твоему змея с Запада вползла и того и гляди ужалит. Быть поруганной вере православной и на Руси!»
Иван (грозно): Опять на Елену наговариваешь? Хочешь, чтобы я вас с Васькой в погребе сгноил?
Софья: Добрый ты, Ваня! Я ведь Ивана твоего как сына любила, Царствие ему Небесное, хоть и не родной он мне. И Дмитрия, внука твоего, люблю. Да и с матерью его делить мне нечего. Да неужто ты думаешь, сам Иоанн Златоуст явился наши с Волошанкой бабьи склоки разбирать? Мне не веришь, так бояр спроси, с чего Федька Курицын зачастил к ней. Ересь жидовствующих в государевы палаты вползла! Как тут вере православной устоять!
Нахмуренный Иван молча сопит.
Софья (смиренно): Пойду я, государь! Утомила я тебя разговорами глупыми!
Нагая Софья встаёт к Ивану спиной и демонстративно нагибается за сорочкой. Иван молча отворачивается от неё на бок.
11 апреля 1502 года. Кремль, Москва, Московское государство.
Из Успенского собора выходят Елена Волошанка, суровая женщина лет 35, и её 18-летний сын Дмитрий Внук. К ним подходят рынды. Иван напротив входа в собор наблюдает за этим.
Дмитрий (удивлённо): Что? Что происходит? Мама? (оборачивается и видит Ивана) Дед! Деееед!
Елена (вырываясь к сыну): Пустите его! Пустите изверги! Неееет! (видит Ивана) Аааааа! Ночная кукушка накуковала! Софья!!! Проклинаю тебя, Софья!!! Пустите его! Неееееет!
Тронная крепость, Сучава, Молдавское княжество.
Как будто услышав крик «Нееееет!» приходит в себя от задумчивости господарь Стефан III Великий, крепкий старик 73 лет. Он стоит у окна в своём кабинете и всматривается вдаль. За спиной толпятся несколько ближних бояр.
Один из бояр: Господарь?
Стефан (хриплым голосом): От дочери есть вести?
Боярин: Нет, господарь.
Стефан хмурится и некоторое время озабоченно молчит.
Стефан: Польский король прислал своих послов?
Тот же боярин: Нет, господарь.
Стефан (задумчиво): Придётся напомнить ему о себе. Пора взыскать с поляков за глаз Богдана, в Козминском лесу потерянный.
Другой боярин (льстиво): Твой сын тогда храбро бился, господарь!
Стефан: Храбрости ему не занимать. А вот разума занять не мешало бы. Как я на него княжество оставлю... (садится в кресло и замирает в задумчивости).
9 мая 1502 года. Замок Три короны, Стокгольм, Датское королевство.
У ворот замка стоит Стен Стуре в окружении вооружённых шведских повстанцев. Рядом с ним его жена, леди Ингеборга Тотт, суровая дама лет 50. Ворота открываются, и из них выходит королева Кристина Саксонская, за ней еле передвигающие ноги датские воины, тощие, многие раненные. Некоторых поддерживают и ведут товарищи. Датчане бросают оружие у ног Стуре. Кристина, сделав несколько шагов, качается и начинает падать. Шведы подхватывают её.
Ингеборга (ближайшему шведу): Беги за лекарем!
Швед (беззаботно): А зачем? Помрёт – одной проблемой меньше!
Ингеборга: Ты осёл и сын осла! Она же королева!
Другой швед: А что нам сделает король Ганс? Пусть попробует сунуться! Мы его уже попотчевали нашими мечами, не поскупимся и на добавку! (шведы ржут)
Ингеборга (мужу): Ты эти пеньки в ближайшем бору накорчевал? (шведам) Причём тут Ганс! Она – мать принца Кристиана! Есть желающие объяснить Кристиану, что стало с его матерью? А брату её, курфюрсту Фридриху Мудрому? Его советов слушается сам император Максимилиан! Вы хотите увидеть имперские войска под Стокгольмом? Живо за лекарем!
Сразу трое шведов срываются с места. Кто-то приносит попону, на которую бережно укладывают Кристину.
Стуре (негромко жене): Ну и что нам с ней делать?
Ингеборга: Дашь мне десяток своих остолопов. Отвезу её в Доминиканский монастырь.
Стуре: Её надо передать Гансу.
Ингеборга: Нет. Песенка Ганса спета, да и не оценит он твоей щедрости. Передадим её сыну. Это будет хороший задел для переговоров, когда Кристиан взойдёт на престол.
Стуре: Что бы я без тебя делал!
Появляется лекарь. Он осматривает Кристину и сообщает: «Королева сильно истощена. Ей нужен покой и регулярное питание».
22 мая 1502 года. Собор Святой Марии, Толедо, Королевство Кастилия и Леон.
Перед большой толпой депутатов кортесов возле своего трона стоит торжественная Изабелла I. Рядом с ней явно волнующаяся инфанта Хуана и напыщенный Филипп Красивый. На втором троне восседает с виду абсолютно бесстрастный Фердинанд II, однако видно как он внимательно наблюдает за происходящим.
Изабелла: Дворянство, духовенство и народ королевства Кастилия и Леон, мои славные подданные! Как вы все знаете, беда посетила королевскую семью. Скончался мой единственный сын и наследник короны инфант Хуан. Но трон Кастилии не должен пустовать. А посему я привожу к присяге как наследницу престола свою старшую дочь Хуану, а в качестве консорта её супруга, герцога Бургундского Филиппа. На случай же болезни моей дочери как физической, так и духовной, регентом королевства станет мой супруг и отец Хуаны, король Фердинанд.
Архиепископ Толедо Франсиско Хименес де Сиснерос, сухонький, но ещё крепкий старичок 66-лет: «Да будет так!» Голос из зала: «Нет, так не будет!» В соборе устанавливается гробовая тишина. Поднимается герцог Диего Пачеко, моложавый мужчина лет за 50.
Пачеко: Ваше величество, мы уважаем ваше решение и приветствуем свою будущую королеву! (слышатся одобрительные возгласы, Хуана улыбается довольной улыбкой) Но зачем нам регент, да ещё из иностранных королей?
Вскакивает герцог Альба, 40-летний мужчина могучего телосложения.
Альба: Фердинанд – наш король!
Пачеко: Нет, он лишь супруг нашей королевы! Наш консорт! У него есть своё королевство!
Слова Пачеко сопровождает одобрительный гул.
Сиснерос: Всем известно, что инфанта Хуана… (замявшись) нездорова!
Герцог де Лара, ещё крепкий мужчина лет 60, густым басом: «Кому это известно? Если это так, почему кортесы не известили об этом? (громовым голосом ко всем) Раз есть угроза здоровью наследницы, нужно пригласить врачей и обследовать её, а уж потом принимать решение!» Слышатся крики: «Верно! Так и надо! Правильно!»
Альба: Инфанта слаба духом!
Его слова сопровождают возмущенные крики и свист.
Пачеко (задираясь с издёвкой): Когда это герцог Альба успел получить степень доктора медицины?
Крик с места: «Да посмотрите на инфанту! У неё цветущий вид!» Хуана смущённо краснеет. Из толпы кричат: «Врача!» «Не дадим клеветать на нашу будущую королеву!» «Долой арагонца!» Альба мечется, хватаясь за меч и грозя толпе, но из зала уже раздаются крики: «Долой арагонца! Долой Альбу!» И снова громовой голос де Лара: «Так что, ваше преосвященство! Зовём врача или приводим инфанту Хуану к присяге?»
Изабелла: Подданные мои! Прошу вас не как королева, а как мать! Страшно мне своё дитя оставлять во главе королевства в одиночестве!
Пачеко: А зачем в одиночестве, ваше величество? У неё муж имеется! Мы вашего супруга как консорта приняли с почётом. Примем и герцога Филиппа. Верно, народ Кастилии?
Голоса: «Верно! Да здравствует королева Изабелла! Да здравствует инфанта Хуана! Да здравствует герцог Филипп!»
Изабелла: Хорошо, да будет так!
Фердинанд продолжает бесстрастно смотреть на кортесы, но в его глазах уже нет интереса. Сиснерос берёт Библию и Хуана подходит к присяге.
Май 1502 года. Тронная крепость, Сучава, Молдавское княжество.
Ночь, господарь Стефан III Великий спит в своей постели. Вокруг таинственный полумрак. В спальне слышится потусторонний голос: «Стефан. Стефан». Стефан просыпается.
Стефан: Кто здесь?
Голос: Это я, Стефан. Не узнаёшь меня?
Стефан (изумлённо): Влад! Влад Дракула! Это ты?
От тёмной стены отделяется тень и выходит в квадрат лунного света, падающего из окна.
Дракула: Да, это я, твой старый друг.
Стефан (в недоумении): Но ты… Ты же мёртв!
Дракула (грустно): Мертвее не бывает. Посмотри, что со мной сделали эти подлые предатели четверть века назад.
Дракула распахивает плащ и показывает исколотый и изрубленный кафтан весь в крови.
Стефан: Но… как?
Дракула (буднично): Как я здесь оказался? Обычно живые приходят к нам… чтобы остаться у нас навсегда. Но иногда бывает и наоборот. (переводя тему и оглядывая спальню) А ведь именно в этом замке мы с тобой клялись друг другу в вечной дружбе, когда были молоды. Меня тогда Хуньяди гнал как зайца на охоте, а твой отец укрыл и не выдал ему.
Стефан: Я всё помню, друг. Именно тебе я обязан престолом, когда отца убили. И я готов сполна оплатить свой долг.
Дракула удивлённо глядит на Стефана, но через минуту начинается смеяться неприятным загробным смехом.
Дракула: О нет! Я пришёл не взыскивать долги, а платить по ним. Твоя дочь, Елена, томится в цепях в Московии, как когда-то и я томился Башне Соломона по приказу младшего Хуньяди – Матвея Ворона.
Стефан (грустно): У нас с Москвой общие враги. Я не могу ссорить с Иваном на потеху им.
Дракула: Мы с тобой прежде всего политики, и только потом отцы. Точнее ты политик. А я уже мертвец. А с мертвеца какой спрос. Я не могу вытащить твою дочь из подвала. Но я могу сделать так, что проклятия из её уст падут на голову её врагов. (высокопарно) Я, Влад Дракула, заставивший дрожать от страха самого покорителя Константинополя Мехмеда Завоевателя отомщу за её слёзы.
Стефан удивлённо глядит на друга и… просыпается. За окном уже день.
1502 год. Темпло Майор, Теночтитлан, Ацтекская империя.
Жрец, высокий хорошо сложенный мужчина 36 лет в праздничном одеянии, стоит перед храмом. На ступенях вытянулась вереница связанных пленников. Первого из пленников кладут на алтарь. Жрец берёт из рук помощника обсидиановый нож и произносит: «О, великий Уицилопочтли! Прими эти жертвы в благодарность за избрание меня милостью твоей уэй-тлатоани и даруй мне славное царствование над народом ацтеков и подвластными мне племенами!» Пленник в ужасе кричит. Жрец вонзает нож в его грудь, после чего достаёт окровавленной рукой и поднимает над головой ещё трепещущее сердце. Народ у подножья храма скандирует: «Монтесума! Монтесума! Монтесума!» Убитого пленника снимают с алтаря и тащат в сторону кипящих котлов, в которые жрецы уже добавляют специи. Другие жрецы тащат к алтарю новых пленных. Толпа взрывается диким рёвом. В следующем кадре Монтесума весь в крови в окружении воинов-орлов (элитные воины, одетые в костюмы из орлиных перьев) входит во дворец. Его встречают с низкими поклонами богато одетые придворные. Монтесума делает знак, и воины хватают нескольких придворных и волокут их из дворца. У входа во дворец один из воинов с макуауитлем (плоская деревянная дубинка-меч с вставленными заточенными обсидиановыми пластинками по краям) в руке ударом по затылку убивает схваченных придворных.
Следующая серия: