— А ты пообещай больше так не делать, — Васькины глаза метали молнии, — вся жизнь впереди, а ты на что её тратишь?!
— Сдаюсь, — Славка шутливо поднял руки. Внезапно улыбка пропала с его лица и он вдруг добавил, — Василис, а может ты со мной в кино сходишь?
Сердце в очередной раз пропустило удар. Девушка широко улыбнулась и взяла его за руку.
Начало рассказа.
— Схожу. Домой меня провожать не передумал?
— Не передумал. Если ты, конечно, снова не попытаешься сбежать.
Родители уже спали когда Василиса тихонько открыла дверь. Прошмыгнула в ванную, стараясь не шуметь. Потом добрела до комнаты и рухнула в кровать.
Ей вновь приснилась цыганка. Она ободряюще улыбнулась, похлопала Василису по плечу и подмигнула.
— Не упусти! Но помни - вместе с настоящим ты меняешь и будущее.
— Постойте! — Васька схватила удаляющуюся женщину за плечо, — скажите сразу. Я не вернусь в своё время?
Цыганка покачала головой и словно растворилась, оставив после себя лёгкий запах специй и чего-то ещё, терпкого и пряного.
— "Вместе с прошлым ты меняешь и будущее", — донесло эхо и Василиса открыла глаза.
Девушка затянула потуже тонкий пояс халата и вышла из комнаты. В кухне за столом сидели родители и о чем-то тихо переговаривались. Василиса замерла у входа и напрягла слух.
— Ты не замечаешь за нашей дочерью чего-то странного? — тихо спросила Людмила, подливая чай себе и мужу.
— Есть такое. После того как я забрал её с Северного - она сама не своя. Задумчивая ходит. Неразговорчивая. И не дерзит, как обычно, на каждое слово.
— А я вчера пришла, а у нас ужин на плите... И в квартире порядок, хотя я обычно по выходным всё убираю.
— Переходный возраст? — мужчина протянул жене бутерброд, — вчера в три часа ночи уже дома была. И знаешь что? Её Славка провожал до дома, я в окно видел. Потом в кровать лег, не хотел смущать.
— Наша девочка похоже влюбилась, — улыбнулась Людмила, — ничего странного. Это должно было когда-то произойти. Вот только Слава... Хороший был мальчик, но слухи ходят разные. Пьёт, наркоманит. Не довёл бы до беды...
— Васька у нас умная девчонка. Чудит по своему, конечно. Но и нам проконтролировать стоит. Не пускать на самотёк. Авось, обойдётся.
Василиса громко покашляла и зашла в кухню. Поцеловала маму и папу, села за стол и подвинула к себе чашку.
— Доброе утро.
— Доброе, — отозвались родители и переглянулись, в попытке понять, слышала ли дочь их разговор.
Но девушка никак не дала им понять, что подслушала. Да и нечего было говорить. Они переживали и это было понятно. А ей ещё предстояло выяснить, откуда мама знает цыганку и что их связывало в далеком девяностом году.
— Мам, я вчера пока убиралась, посмотрела наш фотоальбом. И меня заинтересовала одна фотография. Я сейчас покажу, — Василиса вскочила со стула побежала в спальню. Вернулась с альбомом и раскрыла на нужной странице, — вот эта. Кто это тут с тобой?
— Это... — Людмила задумалась и вдруг воскликнула, — вспомнила! Это я в Ялте была с родителями. Пока папа меня фотографировал - эта женщина подошла. Давай погадаю, говорит. Фото случайно вышло, папа уже на кнопку нажал. Пришлось напечатать.
— А ты не помнишь, что цыганка нагадала?
— Как же, помню. Всё, кстати, сбылось. Сказала, что мужа встречу у воды. Что за ребёнком на море поеду. И так, по мелочи. Папу твоего я и правда встретила на набережной. А с отпуска в Сочи тобой беременная вернулась.
— И всё? — разочарованно протянула Василиса.
— Вроде всё, — кивнула Людмила и подвинула к дочери тарелку с бутербродами, — а что ты хотела услышать?
— Тайны, загадки, мистику на крайний случай. А тут всё обыденно и скучно.
— Нет никакой мистики. Хотя... Она тогда сказала, что мой ребёнок меня спасёт. Или что-то в этом роде. Мол, береги ребёнка - в нем твоё спасение. Но это ерунда, сколько лет прошло, может я уже и путаю.
Но Василиса была уверена, что мама всё помнит правильно. Значит, она действительно должна спасти родителей. Девушка взяла бутерброд и окунулась в прошлое. Или теперь его можно называть будущим?
Наступал две тысячи четырнадцатый год. Город пах ёлками, сверкал разноцветными гирляндами и другими новогодними украшениями. Прохожие радостно поздравляли друг друга с наступающим праздником.
Василиса торопилась домой. Как назло, снега намело слишком много и ей приходилось высоко поднимать ноги, чтоб пройти по неочищенным дорожкам.
Отмечать Новый год она всегда начинала с родителями. В десять часов вечера папа открывал бутылку шампанского и радостно озвучивал, что пора проводить старый год. Поблагодарить за всё хорошее, что он принёс в их жизнь и простить за всё плохое. В этот момент жизнь сверкала яркими красками, заставляя Василису счастливо улыбаться.
Этот год был особенным. Она стала совсем взрослой. Ей исполнилось восемнадцать лет и у неё впереди лежала вся жизнь. На час ночи у неё с друзьями был забронирован столик в хорошем клубе, где они планировали с размахом отметить предстоящий праздник.
Родители ещё с утра уехали к друзьям, но к девяти вечера обещали вернуться. Девушке предстояло самостоятельно запечь утку и накрыть на стол. Постелить скатерть, заправить салаты, красиво расставить тарелки и бокалы. На удивление, ей всё это очень нравилось - превращать обычную кухню в зал изысканного ресторана.
Добравшись до дома девушка приняла душ, накрутила волосы на бигуди и направилась на кухню. Достала из холодильника продукты и замерла, услышав стук в дверь.
— Дядя Андрей? — в голосе девушки послышалось удивление, — папа и мама с вами?
Мужчина без сил опустился на пуфик в прихожей. Плечи его затряслись и Василиса не на шутку испугалась. Вцепилась тоненькими пальчиками в заснеженную куртку и почти выкрикнула:
— Где мои мама и папа?! Они же у вас были. Они идут сзади?!
— Нет больше мамы и папы, — прошептал мужчина, — авария...
Ваське показалось, что она внезапно оглохла. Мир будто померк, оставляя вместо ярких красок лишь пустоту и размытые очертания предметов.
Похоронами занимался дядя Андрей и его жена Инга. Василиса всё это время находилась будто в коме. Будто и нет её уже, будто она со стороны наблюдала за своими действиями.
На поминках, организованных на их большой кухне Василиса впервые залпом выпила граненый стакан водки. Эта горечь до сих пор ассоциировалась у неё с той тяжёлой потерей.
С тех пор она никогда не отмечала Новый год. Не готовила салатов и не запекала утку. Не открывала шампанское и не ходила в гости.
Каждый год в девять часов вечера она садилась за стол в своей квартире. Наливала стакан и доставала тарелку с оливье. За окном шумели люди, слышались залпы салюта. Там кипела жизнь, смеялись дети. А у неё был лишь гранёный стакан и оливье со вкусом слёз.